Лёд и пламя

— Вы не в своём уме, Онегин!

— Молчите, Ленский! Ваш укор
Уж не действителен, с тех пор
Как я, томясь сердечной негой,
О Вас одном, одном мечтаю!
Все мысли спутаны. Я лёд,
А Вы мой свет. Я таю... таю...
Я горький мрак. Вы сладкий мёд.
Мне в этом мире нет покоя:
Собрались мысли в мрачный круг;
Мне холодно в дни жара, зноя
От жалких чувственных потуг.

— Молчи, молчи! Да что ты знаешь
О сладком трепете любви?
Ты не мечтаешь, ты не таешь,
Смиряя пламя, что в груди.
Скрывать не буду: Вы мне любы,
Но лишь как друг. Любимый друг.
Любезной Ольги милы губы,
Она мой свет и мой недуг...

— Довольно, Ленский! Прекрати!

— ...её румяные ланиты,
Изящный стан, фарфор груди,
Власа, что шёлком белым свиты.
А кожа — хрупкий лепесток
Цветущей нежно-белой лильи.
Свежа, как воздух... как виток
Блаженно-райских изобилий.
О Ольга! Адское созданье
С чертами ангела — с душой!
Я не способен на молчанье
И вновь краснею... Как изгой
Я из угла метаюсь в угол,
Пытаясь обрести покой
Средь суеты, красивых кукол
Я забываюсь... лишь на миг,
Затем вновь в муках замираю,
Вновь представляя светлый лик,
И снова тускну... как старик.

— Она красива, я не спорю,
Но и глупа, как лунный свет.
А Вас загнала в клеть. В неволю,
Откуда выхода уж нет.
Мне больно видеть Ваши муки
И взгляд потухший, неживой...
Прижать бы к сердцу Ваши руки
И подарить Вам свой покой...

— Простите Вы меня за грубость,
Осталось лишь одно сказать:
Отказ я Ваш сочту за трусость,
Но Вам решенье принимать.
Желаю с Вами я стреляться.
Назавтра... к вечеру, к утру...
В любое время я смогу,
Прошу лишь Вас не затеряться.

— Мой милый Ленский! Глупый мой...
Ужель ты думаешь всерьёз?..
Пусть лучше буду я изгой,
Que le tueur de tendre roses*.
Мне Ваша жизнь дороже чести,
Дороже славы во сто крат,
Дороже слов чужих и лести...
Погибнуть за любовь я рад!
Я не приму Ваш вызов дерзкий.
Любовь моя его простит...
Простите за отказ столь резкий,
Пусть в Вас она совсем и спит...

— Вы трус, Евгений. Жалкий трус,
И не достойны восхищенья.
На свой Вы намотайте ус,
Что Вам цена — одно презренье!
Пойдите вон. Вы тошнотворны
В своей покорности немой.
А речи Ваши смехотворны...
Поймите, Вы больны не мной!

— А чем я болен, как не Вами?
Ведь Вы мой свет... мой солнца луч.
Не передать восторг словами,
Когда плывёте из-за туч
Вы... словно Бог прекрасный солнца.
Мой лучезарный Аполлон...
В людские смотрящий оконца
Манящий, сладкий, нежный сон...

— Пойдите вон. Прошу оставить
Моё поместье в сей же миг...
Мне больше нечего добавить.
Et vos discours sont manifique**...
Услышьте мой отчаянья крик!

— О чём толкуете Вы, Ленский?

— Да так, Онегин, ни о чём...
Вам не познать позор вселенский,
Не расскажу я Вам о нём...

— Скажите, Ленский, отчего же
Стыдитесь Вы своих же фраз?
Коснитесь нежно моей кожи...
Коснитесь нежно... пусть и раз...

— Ужель Вы поняли меня?!..

— О чём Вы, милый друг?
Оставлю сердце у огня
Горящих в сердце мук,
Чтобы узнать, о нежный друг,
Что вновь терзает Вас!
Я разорву порочный круг
В смятенья грозный час...

— Онегин... я сказать хотел...

— Скажите, солнца свет!
О почему Ваш лик столь бел?
В очах покоя нет...

— Евгений! Дайте мне сказать!

— Замолкла вспыльчивость моя.
Скажите, правды не тая...

— Влюблён я, ах, влюблён!

— В дочь Лариных? Увы...

— Дослушайте! Он рядом... он...
Предмет моей любви...

— Не смейтесь над любовью пылкой!
Над болью юности моей...
Над изощрённейшею пыткой
Моих отчаянных страстей!

— Евгений... это не насмешка…
И не виденье, и не сон…
Ах! Эта горькая усмешка!
Не надо… уходите… вон!

— Но, милый, не смеюсь над Вами!
Я так взволнован… Я пленён…
Я был услышан небесами,
И мы теперь вдвоём! Вдвоём?!
Что скажет Ларина Татьяна?
Удар ли вынесет немой?
Пад;т ли жертвою смутьяна?
Ведь я забрал е; покой…
А впрочем, мне какое дело?
Страдает? Что ж, её печаль!
Мне нужно Ваше только тело,
Танюшу вовсе мне не жаль!
Танюшу пусть найдёт другого
И утолит свою печаль,
А с Вами мы, любимый Вова,
Уедем в пламенную даль!
Где нет отчаянья и тревоги,
Где нет томленья и тоски…
О затащить бы Вас в чертоги
И там зажать в свои тиски!
Я любоваться буду Вами:
Смолой волос, лазурью глаз…
Как трудно выразить словами
Мо; волненье в этот час!
Ваш стан, что гибок и изящен,
Овал лица, и жесты рук,
И взор, что так лучист… так ясен…
Меня загонят в страсти круг.
И воспарит в чертогах хмельный,
Пьянящий разум аромат.
Закутавшись в покров постельный,
Любовный в сердце вводим яд.
Ладонью проведу по коже.
Вы вздрогнете. Милее Вас
Мне не найти на этом ложе
И не найти в смятенный час…
Покрыть бы тело поцелуем,
Горящим на губах огнём!
Мы тени страх вдвоём минуем
Одним весенним ясным дн;м…

— О Боже! Что за сквернословье!
Онегин, сударь, Вы о ч;м?
Что за отвратное злословье
Я слышу за своим плечом?
Ваш шёпот словно ток по телу,
Ваш шёпот — стыд, отчаянье, мрак.
Но, сударь… что же, ближе к делу,
Признаюсь честно: я дурак.
Я был нелеп. Мо; признанье —
Слепца незрячего слова
Я должен был хранить молчанье,
Да поздно: возросли древа.
Уйдите. Я прошу. Уйдите.
Всё шутка. Все слова любви
На сердца мраморном граните
Я фразы высеку твои.
Вас ранить стрелами не смею:
Конец их больно ядовит.
Не уступает в желчи змею
Столь неопасному на вид.
Прощайте иль до новой встречи,
Закат иль солнышка восход…
Я не решусь сказать. Ведь речи
Несут в себе лишь тьмы приход.

— Вы накормили меня болью
И напоили ядом лжи!
Пронзили очи белой солью,
Но, милый друг, зачем, скажи?
О Вас слагая эти строки,
Я окрылён надеждой был,
Смиряя похоть и пороки
И охлаждая страсти пыл.
Над моей бренной головою
Вы вознесли возмездья меч!
Внимая сердца злому вою,
Снесли главу с несчастных плеч.
Я задыхаюсь. Кровью чёрной
Омыты длани палача.
Ведь Вы мой ад. Мой крест позорный.
Хоть кровь моя и горяча,
Я Вас люблю. Любовью нежной,
Как любит ангела порок
Что из души его беспечной
Творит ничтожество у ног
Творца. С мольбами о пощаде
Он просит о прощенье. Крик!
Но тот во гневе лишь: "Прощайте!"
И он глядит. Суровый лик
Не дрогнет, не смягчится вновь.
Вы мой позор. Моя любовь.
Забудьте моё имя, Ленский.
Забудьте взгляд влюблённых глаз.
Слова забудьте — лепет детский.
Не потревожу больше Вас
И не нарушу Ваш покой.
В ответ лишь тихий шёпот:
— Стой…

*Que le tueur de tendre roses (фр.) — чем убийцей нежнейших роз.
** Et vos discours sont manifique (фр.) — и ваши речи прекрасны.