Исповеднику

               

"Овцы Мои слушаются голоса Моего,  и Я знаю их; и они идут за Мною…
Никто не похитит их из руки Моей".
(Ин. 10, 27-28)

"Пройдите мимо нас и простите нам наше счастье".
Ф.М.Достоевский, «Идиот»

"Должно повиноваться больше Богу, нежели человекам..."
Деян., 5:29
 
Не жажда славы – жажда чистоты
и Правды Божьей, а не правды папской,
и верности сыновней, а не рабской,
и истинной духовной высоты…
Такою жаждою живёт душа,
зажженная Божественной Любовью.
Она полна в ответ любви сыновней,
лишь Господу внимая и служа.
И если им, глядящим свысока,
она и неприятна и досадна,
быть может, что-то в них самих неладно,
раз нет доверья полного пока.

Вот  ради них и этого "пока"
Господь и шлёт им бедного поэта,
чтоб стало меньше тьмы и больше света.
Но если неприязнь так велика, –
"Пройдите мимо", –  сказано пророком,
простив поэту дар его и крест.
Он каждый миг стоит пред Божьим Оком.
В какое из кровоточащих мест
его ещё ударить нужно вам? –
Любовь не множит ни плевков, ни ран.
Любовь не превозносится сама,
через колено ближних не ломает,
всё, посланное Богом, принимает
и не залазит в души, как в дома.

Поэт – он весь замешан на любви:
она – его духовная закваска
и суть его, и основная краска,
составленная из его крови.
Пришпилить, словно бабочку её,
и неразумно и неблагородно.
Она Творцом задумана свободной
и знает назначение своё.
Поэт священнику – не конкурент,
хоть проповеди дар и дан поэту.
На Божий дар нелепо ставить "veto",
как запрещать поющий инструмент,
как колокола языка лишать,
и как от гласа совести бежать.

Духовники, поэтов берегите!
Они уже на грани вымиранья.
Без них и честь, и совесть – на попранье!
Поэты – буквы в Божьем алфавите.
Сердца отцовские к ним простирайте,
Не искажайте буквы, не стирайте:
Бог не случайно вам их посылает,
Он чадам всем спасения желает.
Поэт, конечно, и земной, и грешный,
но этот мир, безбожный и кромешный,
его душа УМЕЕТ покидать,
когда её лелеет благодать.

Наш Сердцеведец – Иисус Христос –
Он зрит сердца, исполненные слёз
и любит их, и учит, и ведёт,
и только полной искренности ждёт.
Господь поэту Сам  –  Отец духовный
единомысленный, единокровный.
Ещё – Отцов Преданье и Каноны –
вот для поэта главные законы.
И если сердце бодрствует, не дремлет,
оно и в малых дозах не приемлет
подмену фарисейскую и ложь:
лжеверию нет веры ни на грош!
Я не тщеславлюсь и не возношусь,
и страх мне иудейский не понятен,–
я НЕ ХОЧУ на брачных ризах пятен
и страхом Божьим – истинным – страшусь.

Прости, отец, и сам не осуди,
ведь возлюбившим – многое простится.
Любовью просвещаться и светиться
пусть будет каждый на своём пути:
ты – на своём, и на своём – поэт,
что за талант пред Богом даст ответ.
Он знает про ответственность свою;
скорей умрёт, но не предаст в бою.
О, сколько их во светлых Небесех –
поэтов павших – молятся за всех,
живущих честно поперёк молвы,
пред миром не склонивших головы!
Они в сердцах Святую Русь несли,
как небо в крыльях носят журавли, –
держа её высОко-высокО,
как бремя, что любимо и легко.

Исполненные Небом, соль Руси,
родня моя, и ты с меня спроси!
Ведь вашим я сужу себя судом
и иногда, признаюсь, со стыдом.
Так, к самому себе, как ни к кому,
высокий счёт у истинных поэтов.
Политика нападок и запретов –
ни по его устройству и уму,
ведь за его душой следит Сам Бог
и Сам ему определяет срок,
чтоб сделал на земле он то, что надо,
не ожидая славы и награды.

А что и как писать-на то она –
поэта совесть, что не знает сна,
и знания, и ум его, и честь,
и пониманье, что такое лесть.
Поэт в угоду страху и страстям
не станет потакать любым властям,
не будет путать правду с обольщеньем
и власть от Бога с Божьим попущеньем...

И потому поэтов на Руси
дорога острым тернием покрыта:
они уходят как-то "шито-крыто"
иль горько тонут в водке и грязи.
Из них воцерковлённых – единицы:
духовная цензура хуже светской.
И в нынешней эпохе людоедской
одни и те же заправляют лица.

И трудно исповеднику с поэтом,
что слышит голос совести при этом
и не идёт ему наперекор,
а называет вора словом "вор".
В лихие времена апостасии
поэт-страдалец плачет о России.
Кто может ему плакать запретить?
Кто хочет его а камень обратить?

Священник – генерал, я – рядовой,
но помирать нам на передовой,
и первой гибнет – матушка-пехота,
хоть никому в ней гибнуть неохота.
Под Богом  мы – поэт и духовник,
чей сан и крест я почитаю свято.
Мы оба Богом призваны в солдаты.
Благословен солдатской жизни миг!

Пусть этот миг не будет омрачён
неверием, гордыней, подозреньем
и этим вот моим стихотвореньем,
иль тем, что между строками прочёл
мой исповедник, брат и генерал,
что столько раз душою умирал
на каждого, за каждую, за всех –
за грех людской, за собственный свой грех...

Дай, Бог, ему, чтоб не отдал ни разу
войскам своим преступного приказа!
И чтоб хватило мудрости ему
служить не веку – Богу одному!

Ну, а поэт любовью сыт и рад,
и ею на Голгофу он влечётся.
Не бей поэта – и тебе зачтётся:
не обижай юродивого, брат!

23.04.14
Среда Светлой Седмицы