Сердце глухо взорвалось

 ***
                Марине Цветаевой
 Сердце глухо взорвалось,
 а осколки – есть ли, нет ли?
 И рога роняет лось,
 и сквозняк качает петлю.

 Почему манит она,
 если плещутся в бокале
 целых три глотка вина,
 и ещё танцуют в зале?

 Почему и отчего
 холодна, как снег, перина?
 Трудно верить в торжество
 в сорок первом… Да, Марина?

 Трудно примирить с собой
 опостылевшую слякоть.
 Приручить смогла ты боль.
 Только разучилась плакать.

 Кротко приняла судьба
 острых стрел пучки тугие.
 Даль твоя не голуба,
 у неё цвета другие.

 Краскам этим несть числа.
 Жить без колдовства – тебе ли?
 Ты искала и нашла
 лукоморье Коктебеля.

 Жизнь до срока погася,
 стала ты вне всяких сроков.
 Но закончилась не вся,
 породив других пророков.

 И застыну над строкой,
 вздрогнув, как под взглядом Фавна,
 что написана рукой
 по-цветаевски – недавно.

 Не завидую судьбе,
 не избегнувшей Голгофы.
 Но завидую тебе,
 написавшей чудо-строфы.

 И, воздевши к небесам
 руки, полные молитвы,
 я хотел бы лечь на бритву
 откричавшим горлом – сам…