На окраине глухой

Фраеров склад ковырнул уркан,
башли там украл он с ланцами;
на шнифера не накинули аркан:
от легашей удрал он с концами...
Стиной на стенах он отразился,
проче наспех от погони свалил;
отважно с гапками он сразился,
обаче орех от мильтона словил...

Из пецы вылил кровь жиганец,
но таче повязал шматом ранку;
патронами залил свой наганец,
во дворе принял залпом ханку...
По окраине глухой он поканал,
оставив места людой набитые;
вскоре до железки он доканал,
заметив руины ванов забытые...

Восе по крышам домов бродит:
нема внутри никаких жильцев;
помале сверху на город глядит:
нема вблизи поганых рыльцев...
Вегана стон толпа не услышит,
тока вороны кружат над гычей;
раненый волк на ладан дышит,
но свен помоги витает и ничей...

Под стук колёсный вор кимает:
вагоны вот по рельсам хлывут;
потом он веки свои поднимает:
облака вот по небесам плывут...
Взоры до синих далей заводит,
дымкой сена создавая марево;
вскоре лучи свои соле отводит,
в небосклоне оставляя зарево...

Над городом опускается вечер,
бродяга устало слегка дремлет;
по городе вихрем гуляет ветер,
бродяги волоса шибко треплет...
Сумрак модом стелется вокруг,
из нагара вот мерцают огоньки;
с трудом он подымается вдруг,
в чердак прокоцают его коньки...

Огонь зажёг в темени мрачной
и молча хрястал сухари в тиши;
потом залёг в гимани табачной,
а кругом шастали серые мыши...
В чердаке сыром немота царит,
только враны местами каркают;
ни лампада в темноте не горит,
только светила вдали сверкают...

Время в околице скоком бежит,
и вскоре наступает глухая ночь;
воряга на полу спокойно лежит,
до снов разгоняет мысли прочь...
Светит селена с глянцем рудым,
зыркает через дырку на крыше;
дрожит осе вор тельцем худым,
харкает таче кровью в камыше...

Над штацем скоро заря настаёт,
из за горизонта выканает балда;
от спячки ночной нагара встаёт,
свону в чердак приканает галда...
Свет проникает с аромой весны,
а венто кроны кедров колыхает;
урка не симанит скворца песни,
зане там вечным сном отдыхает...