Они шли к победе. Погибшему за Родину дядьке моему

Котелок и два патрона,
штык лопатка, все дела.
Фрицы жмут, а мы на горке,
пулемет молчит Егорки,
дядька мой уткнулся в небо,
эх дожить бы до обеда, 43- го весна.
 
Нос под кочкой,
снилась дочка, кот с клубочком,
дьяк с молитвой, друг с поллитрой,
а с утра у нас среда.

Все обдумал, все продумал,
жизнь свою перевернул,
скрип зубов уже не слышен,
в лязге танков утонул.

Ясно небо, эт не дело,
мессера опять пошли,
проутюжив нашу роту,
по тылам бомбить ушли.

Старшина лежит и шепчет,
нам молитву- ярый Спас,
а к обеду будет водка,
но как видно не про нас.
 
Нам часок с тобой остался,
ни патронов ни гранат,
видно фриц повеселится,
прикопают тут всех нас.

Но взбодрившись самокруткой,
вспомнил я жену Анютку,
жаркий полдень,
хлебный квас, штык проверил,
молча смерил и окинул взглядом вас.

Всех бойцов моих усталых,
злых, веселых и не пьяных,
с вами мне сейчас на небо,
эх дожить бы до обеда.

Вот атака началась и пехота матерясь,
не куражась понеслась.
Не красуясь,  землю роя,
ведь нам друг не до героя,
всем живым бы нам вернуться,
взять гармошку,
усмехнуться и запеть среди двора,
где моя тут детвора?!

Но пока, вон тот пригорок,
штурмовать придется нам,
вам мальчишки вышла доля,
как и мне не по годам.

Всё, в ножи пошла пехота,
умирать брат не охота,
значит будем жить с тобою
и получишь ты героя,
и медаль за Пенемюнде,
или может за Потсдам.

А пока, давай крутись
и от пули увернись,
и башку не выставляй,
ведь она не каравай.

Хрипы, ругань,
мат стоит, командир орлом глядит,
нас соседи поддержали,
с фланга помощь оказали,
нет еще чуток браток,
поживем на этом свете,
вот ложбинку я приметил,
мы с тобой передохнем,
дальше воевать пойдем.

Вот такие брат дела,
нас молитва сберегла,
старшина видать нас спас,
прочитав с утра нам Спас!