обычная маленькая трагедия на селе

в круглой юрте закиснув от дыма,
с комом в горле и глядя в костер,
рассуждали так долго о жизни,
хотя юрта всего лишь шатёр.

погрустили, потом все затихли,
ну о чем говорить, все одно,
ну не дали в запас нам две жизни,
эта жизнь что живем мы - говно...

дети словно осинки на поле,
предоставлены сами себе,
потому что родители в воле,
но заложники божьей судьбе.

растащили почти что всю долю,
нет работы, а водка в цене,
наркота стала просто травою,
проституция есть и в селе.

мент продажный, судья тот похлеще,
прокурор на погонах сидит,
только морем довольно безбрежным,
растянулся могильный прикид.

нет воды, нет тепла, старый нужник,
по дорогам давно не ходок,
мужичок с топором и на бричке,
как всегда не побрит, не высок.

так прибила судьба не жалея,
хворь хозяйкою в доме живет!
сбережения? только буренка,
да и та молока не дает.

иногда разгулявшись на свадьбе,
бабы песни тоскливо поют,
мужики разойдутся все в пляске,
вот и весь азиопский уют.

фельдшер? даст пару старых таблеток,
чтобы только доехать в райцентр.
дети молча рассядут по лавкам,
потому что заложники цен.

там осмотрит хирург и расскажет,
чтобы квоту на маму открыть,
да продайте буренку вы вашу!
и в конверт положите на вид...

ну отец он конечно поплачет,
что поделать, да видно судьба.
за веревку буренку оттащит,
поминай что была такова...

все прошло, только мамы не стало...
слишком поздно! хирург так сказал.
завернувшисьв свое одеяло,
папа долго по маме рыдал.

а детишки прижавшись все к папе,
говорили ему: ты не пей...
жалко маму. да Бог с ней с удачей,
ты детишек своих пожалей...

долго думать не стал, сборы скоры.
на соседку оставив детей, он уехал в Россию...
не скоро...
так не стало от папы вестей.

говорили что били скинхеды,
кто то вовсе сказал что упал...
жили дружной семьею соседи.
впереди что там будет? финал...