Ночное

Самый лучший парень окажется тоже подонком.
Я его беззастенчивый, сладостно-лживый образ
буду ночью оплакивать и нечаянно громко
издавать один за другим беспокойный возглас.
Я свои потускневшие, зверски пустые очи
разукрашу с утра, как индеец себя для боя.
Буду вволю шутить и смеяться надрывно очень,
заглушая гудение мыслей слепого роя.
Я его не предам, и руки не отдерну с силой,
но ему от моих приношений смешно – и мало.
Ах, мой милый, если б ты знал, как я выла
зарываясь в бездушие стен и корысть одеяла.
Знать не знала о том, что тоска по иному лику
превращает нутро из камней в смесь песка и соли,
что такая подверженность резко-взрывному рыку
заставляет одеться в ране презримые роли.
И лежать в тишине заставляет немая пропасть,
тосковать в духоте – гильотина под меткой «Гордость».
Молодой задор и восторженность, юную робость –
добровольно сдала в изумрудных озёр ледяную жестокость.

И дождём, простучавшим в ночи панихиду по были,
проскочу на твой подоконник, как пёсик в будку, –
и напомню внезапно о том, что мы в страхе скрыли,
и останусь ещё у тебя. Ещё на минутку.
Мои плечи нервно поёжатся, точно вулканы,
и взорвутся в твоей квартире двумя войсками.
И из первого будет струиться гной и обиды лава,
из второго – прощение, горечь, мольба и любовь кусками.
Всё сотру, словно пыль, и промокшими в спирте крылами
обниму одиночь твою, тлеет которая в мраке.
И с тех пор – хоть мне зубы рви, хоть нашли на меня цунами –
Не отдам ни за что даже в самой кровавой драке.
С мясом ревность достану, тебе извлеку, моё чадо,
и к ногам брошу то, что ты мне принести прикажешь.
И ни разу не взвою. Ничего мне от Бога не надо.
Это – ты стоишь. Я – твоя стража.


Просыпаюсь ночью в поту, снова снились кошмары –
будто мы, ты и я, вновь по диску луны несёмся.
Трогаю пальцем: что-то опять ноют шрамы.
«Дотерплю до утра».
Открываю пошире оконце.

июль-август 2013