Из лирического дневника без номера

                ***
Пусть будущее в прошлом глушит
черновиков чертополох,
забив весь белый свет снаружи,
лелея баснословный слог!
Терплю достойно с пониманьем,
не слишком ибо хорошо
в себе себя воспринимаю
не погружённым ни во что.
Не знаю, как во сне нуждаясь
хотя бы кратеньком дурном,
я от бессонницы страдаю
при напряжении смешном!

Куда реальность исчезала,
когда ассоциаций рой,
отдав безжалостные жала,
лихой накроется порой
с запросами на вешнем фоне
тягучих «сумерек дневных»
с всепроникающим «сифоном»,
как будто комариный писк!
Так налетай, подешевело,
отписывайся от души
влетевшего в «полтинник» тела,
«жри, что дают, и не греши»….



                ***
Став «цветком противотока»,
вспять ударится вода,
схлопнутся любые сроки,
а истокам быть всегда!
Пятьдесят и всё такое,
полувековой порог
этой раннею весною,
когда всё уже не впрок!

Тишина. Слова. Движенье,
что и в тридцать-сорок лет:
в этом смысле постиженья
достижений вовсе нет.
Собираюсь, нагружаясь,
из разрозненных частей
в некий фокус состоянья
и отнюдь не для гостей!

Оставаясь на подходе
качеств, свойств, каких ещё
не было в моей природе, –
завершённости ни в чём
до сих пор не наблюдаю,
как влюблённые часов, –
льгот не жду, не обещая
никому и ничего.

Существуя бесконечно
в быстротечности своей,
как стихия частью речи,
собственно, ещё ничьей,
берегу глаза и уши
меры истинной вещей,
что в листе нетленном душу
без целительных мощей!
               


                ***
И в пятьдесят торчу, как никогда,
в «простреленной навечно» сердцевине
где торжествует вечная весна
открытой бесконечно перспективы!
Внутри живой наметился прогресс
в процессе усложненья с расширеньем:
нуль-качество пролога – это весть,
а «микросмерть» – источник возрожденья!

Как в двадцать лет и умер, и воскрес,
имея перспективные потери
в развёрнутом пространстве до небес, –
так одержимо сам в себя поверил!
И с той поры, чего бы там судьба
ни накрутила, как мотки метафор
на осевую прозу бытия, –
держусь за свет и воздух благодарный!

Не состоялся в качестве истцов,
утратив вместе с силой рекордсмена
миры аплодисментов и цветов –
страсть в самой острой степени измены….
Однако восклицательный подъём
с опорой вечной праздничного вдоха
жив домом, предназначенным на слом,
в котором абсолютная эпоха!

Так, постепенно прочно позабыв
о тенях славных и незнаменитых,
в жизнь воплощаю невозможный миф,
придерживаясь заданного ритма,
не побеждать стараясь, – убеждать,
везде как дома быть своей вселенной,
имея волю выраженья, власть
брать и давать всегда одновременно!