Концовка

И мы понимали друг друга… такие одинаковые и такие разные, объединенные одним недостатком... мы не умели быть взрослыми. Нашим капризом было жить лишь только сегодня, по - прежнему играть в игрушки, но уже колючие и дерзкие... Взрослые - это точно не мы. Они живут здесь, а мы где-то в мечтах, веря только в самое лучшее, желая другим того же, любя их за маленькие недостатки, не щупая карманов.
Утро, такси несло по знакомым улицам в сторону дома. Радио задавало сердечный ритм, а в голове за последние минут десять лишь одна мысль - где чертовы очки? Солнце глаза не щадит. У водителя знакомое лицо, вез меня как-то. Помню, отметил тогда пару его косяков, нихрена не исправился. Снова задымил весь салон своим Честером, и от души дал почувствовать себя ненужным грузом.  Да ладно, не до него сейчас. Ни до чего, но вот незадача, за моим безразличием тенью бродит желание. Чего ему надо оно и само не знает, а тут я такой… Пустой и безразличный, без права отказать. 
Залип у ноутбука. Когда ты один, он спасает, расскажет, чего хочешь, покажет. Пробежался по аудио друзей, может они чего подкинут интересного... Но нет, не влюбился, ни разу.  Найти песню, ради которой захочется включить  «репит»,  вот, что могло бы сейчас меня спасти.  Хотя от чего спасать? От пустоты, от желания написать тебе. Мое подвешенное состояние грозило скинуть меня вниз, а там два пути – повестись на чувства или послать все, навсегда послать, насмерть.
Хотя какие чувства? Сам себе придумал, давно уже не стонал от разлуки, не перечитывал историю сообщений, слова там стали просто словами, больше не щекочут. Соврал. Пару дней назад нашел одно твое сообщение, перечитал раз десять, улыбнулся, потом кольнуло где-то, картинки бегущей строкой побежали -  ты, я, мы. Скучаю, наверное. Но потом я убрал телефон и вскоре забыл про это. Я понял, что больше не заставляю все полочки в своей голове тобой. Ты за дверью с табличкой «Архив», там тебе и  самое место.
На улице весна, но так меня морозит, а может дома стало холоднее, не знаю... Я, наконец, ставлю точку, лишь в этом уверен.   У меня нет никакой истории, есть  жизнь. Многие осудят, многие не поймут.  Я много писал о том, что происходило во мне.  Я давал этому свободу, чтобы взамен когда-нибудь получить право на новую историю. На новое «люблю». На бесценное  «и  я тебя, всегда».