Ниже травы, тише воды, выше понимания

Пусть становой хребет подобий
харизматических вершин
венчает опыт бесподобный –
весь кряж неисправимых спин!
Самодостаточно, достойно
отвечу самому себе
привычкой грешника святою,
ломая всю вязанку вех,
что твой «хребет стереотипа»,
и ложный пафос не соврёт!
«Любовь-морковь с ботвой партийной» –
дежурный «скверный анекдот»!

Вполне привычные накладки
на спаде в духе ноября,
И тянет спать, и спать не сладко,
как будто нечего терять!
Сплошной бессонницей накрыло
ни жизнь, ни смерть, ни сон, ни явь:
ни состояния, ни силы
свои смятенья обуздать.
Не оправдаться ни за что мне,
ну, и самим собой не быть,
как злые недостатки, в общем,
в достоинства не обратить!               

Старателем, признать рискнувшим
за жертвами права убийц…
всегда с обузой в мире чуждом
из нерастраченных крупиц,
всё время время промываю, 
не обжигая, впрочем, рук
водой студёной, и не маюсь,
имея зрение и слух….
И рифмы просто объеденье,
и в прикупе, что между строк,
победоносным пораженьем –
посмертный лавровый венок!

Спасает праздничная память,
хотя тиран накрыл весь план
«животрепещущей программы»,
и где ты есть, не знаешь сам!
Прошедшим радужным грядущим
расплылось слепоты пятно, –
засвеченный счастливый случай, 
невероятное оно!
В мирах со страстным придыханьем
пульсирующий жизни ток
и иллюзорную реальность
ценю, как то, что превозмог….
          ______________

Как ни налеплены нелепо
деревни сакли на скале,
здесь ближе к памяти столетий,
хранимой… в вечной мерзлоте!
От ласточкиных гнёзд с мечтою 
о поднебесной высоте
и воле следом за бедою
в глухой обидной тесноте!

Но в очагах бесперспективных
огонь пещерный не зачах:
что вечность с таинством наивным,
тепло и свет души в очах!
Нисколько не обеспокоен
тем, как воспримут старики
иного выраженья волю,
ценя болячки, что силки!