Те самые ромашки...

На плечи усталого города падает вечер,
Со шкафа спускаются белые свечи,
Постельную гладь засеяли белые розы,
Бутылка вина - в холодильник , к морозу.

Ромашковый гель и струи горячего душа,
Но стынет кровь, как стынет красное вино,
На паузе оставлено французское кино
И черной книжкой гоголевские "души".

А он сидит и ждёт, уткнув нос в стену,
Ее, Венеру, перед ним сошедшую из пены,
И в сердце у него двусмыслие страстей :
Он хочет и "потом", по возможности "скорей".

Раскрылась в ванну хрупенькая дверца...
И страх в глазах и замирает сердце...
Идет хоть не смело, но стройно она,
Халатиком банным в боках обьяна...

Как лебедь спустилась к багрянцу кровати...
Молчит и блуждает потерянным взглядом,
А он, весь такой же, сидит с нею рядом...
Стал кровию красной бокал наливать ей...

Мгновение и жилистые руки ломят кости,
И губы, впиваясь, мешают дышать...
И брызнули соком пронзённые грозди...
И тело устало...но голос желает кричать...

Ты вновь надеваешь то синее платье,
Встав с грустным лицом у стены,
И плачет Иисус на своем распятьи
О крыльях, опавших с порочной спины...