На юбилей С...

120  собралось  сорок,  поживших  каждая  свой  срок:
порассуждать,  в  чём  больший  прок  и  меньший  возраста  порок.
И  пискнул  птенчик:  я  юней,  жизнь  моя  Ваших  всех  длинней!
За  ним  трёхлетка  стрекотал:  во-первых,  я  вчера  летал  к  ней,
и,  во-вторых,  я  вольно  с  ней  болтал  между  камней!_…

Собранье  было  на  буграх,  в  местах  с  рожденья  им  знакомых;
и  шла  беседа,  как  игра,  меж  ловлей  сладких  насекомых.
Скрывали  птиц  собой  трава  и  небольшие  дерева,
и  белоствольная  берёза,  их  гнезд  несбыточная  грёза.

На  ней  обжился  сокол  белый.  Заботясь,  он  их  охранял;
               хотя,  случалось,  разгонял.

Иная  щёлкала  сорока:  нет  в  жизни  лучше  полусрока:
я  помню  детство,  и  свиданья,  мне  все  понятны  назиданья,
и  все  приятны  мне  движенья,  к  себе  я  вижу  уваженье,
и  много  впереди  познанья,  хоть  я  не  нового  изданья.

Старуха  скрипнула  в  ответ:  все  птицы  правы,  да!  но  нет!
Ах,  если  б  Вам  весь  полный  срок  прожить,  как  я,  среди  сорок,
тогда  признала  б  я  на  месте:  мы  равно  счастливы  все  вместе.
Но  шанс  есть  только  у  пяти  дожить  до  100–120-ти.

И  взоры  все  на  ней  скрестились,  и  с  уваженьем  опустились.
Полдня  продлилась  встреча  та:  и  звук  и  вид – всё  красота.
И  много  сказано  речей,  и  пролит  свет  из  всех  очей;
               и  все  слетели  на  ручей.
Там  с  насекомыми  мешки  его  смутили  родники.

Но  вдруг,  как  Божее  даянье,  голубка  в  белом  одеяньи,
как  будто  Ангел,  прилетела.  Её  столь  белым  было  тело,
изящны  крылья,  крепок  пресс,  что  к  ней  родился  интерес;
и  те,  что  прежде  лишь  молчали,  вопрос  ей  хором  прокричали.

Был  тих  воркующий  ответ:  мне  от  рожденья  40  лет.

И  вскликнул  сокол:  40  лет – прекрасный  возраст,  лучше  нет!
И  это  главный  юбилей  среди  всех  птиц  моих  полей!

Меж  тем,  голубка  белотела  чуть  попила  и  улетела.

– Ствол  бел,  я  бел,  она  бела,  в  гнезде  у  белого  ствола
семья  бы  счастливо  жила, – мечту  голубка  в  нём  зажгла.

Когда,  взлетев, она  парила,  вдруг  сердце  в  ней  заговорило:
ты  много  дней  в  садах  летала,  и  дочь-голубку  воспитала;
ведь  ты  о  соколе  мечтала.  Ужели,  встречи  ждать  устала?
Давать  ответ  она  не  стала,  а  только  вся  затрепетала,
и,  крыл  сменив  расположенье, к  собранью  начала  сниженье.

Ей  сокол  сделал  предложенье  о  белокрылом  их  сближеньи!
Нам  неизвестно  продолженье.  Но  в  нас  растёт  предположенье,
что  Её  счастия  расцвет  продлится  на  десятки  лет!
Не  мог  бы  лучшим  быть  ответ,  волнующий  весь  птичий  свет!