Метрошное лирическое

В суматоху подземки столичной
я ныряю как в омут с утра,
в многоликой толпе, безразличной,
так внезапно, с двух рук, от бедра,

без сомнений, навскидку, спонтанно,
не таясь, не стесняясь ничуть,
занимаюсь охотой гуманной —
вдохновение в лицах ищу.

Под землёй в паутине тоннелей,
что пронизали город родной,
то летя, то плетясь еле-еле,
наблюдаю кто едет со мной.

Вот студенты кучкуются рядом:
все экзамены, видно, сданы —
громко шутят, дурачатся, взгляды
беззаботным весельем полны,

обсуждают девчонок и клубы
где туснуть бы сегодня не прочь
и в подколках намеренно грубых
строят планы на вечер и ночь

Молодёжь!.. Я пока понимаю
их — недавно и сам был таким
поведеньем своим донимали
всех вокруг… Не хватало тоски

и нытья по годам убежавшим,
оглянусь-ка я лучше вокруг,
в этих стенах, пространство зажавших,
интересного много, и вдруг…

«Summertime and the livin’ is easy
Fish are jumpin’, and the cotton is high...»* —
саксофон из немыслимой выси
как попал он в этого гомон и хай?

Музыкантов всё меньше встречаю
и неясно чья в этом вина —
может попросту не замечают,
или музыка их не нужна?

Я люблю постоять в переходе,
здесь я слышу как дышит метро:
вот состав по тоннелю проходит,
эскалатор гудит и пестро

рассыпаются брызгами звуки
остальные — вот шарканье ног,
чей-то вздох, каблучков перестуки,
смех, зевок, телефонный звонок,

разговора обрывок, вот песня
из наушников чьих-то слышна…
А закрывши глаза интересней —
словно где-то на море волна

за волной набегает на берег
и прибоя рождается ритм,
каждый день без надрыва, истерик,
мне метро это чудо творит.



Она вошла в вагон как королева,
нет, не вошла, скорее заплыла,
и мужики повсюду — справа, слева —
вдруг разом позабыли про дела:

точёный профиль, подбородок гордый
чуть вверх приподнят, и в глазах тот взгляд,
как будто бы рассеянный, но твёрдый,
такие взгляды, в общем, не сулят

надежды, даже малой, на знакомство —
оно ей совершенно ни к чему
и я не вижу в этом вероломства.
Я не могу понять: ну почему

как только девушку красивую мы видим,
так сразу строим планы на неё?
Не думая, что оскорбим, обидим,
своей неискренностью и своим враньём…

Ей до вниманья нашего нет дела,
а в сущности — какая чепуха,
возможно что оно осточертело,
а в общем — мелочь, сор и требуха.

И, спрятав на губах полуулыбку,
она парит беззвучно над толпой...
Мираж? Богиня? Или образ зыбкий?
Нет — девушка, довольная собой…



Малыш напротив хитро щурит глазки,
мне улыбается, включается в игру,
всем доверяет и пока что без опаски,
на мир глядит. Куда же поутру

Мадонна со своим младенцем едет?
Так мало на вертеп похож вагон,
тут нет волхвов, а с потолка нам светит
не факел, не звезда, а лишь плафон.

Но та улыбка — вирус страшной силы,
передаётся зрительным путём —
так заражай им всех, ребёнок милый,
лекарство сами как-нибудь найдём.

Смотри: вокруг тебя стал мир добрее,
улыбки расцветают там и тут,
и не спешим мы больше поскорее
к своим делам — они нас подождут,

здесь счастье раздается безвозмездно,
бери так много, сколько унести
способен — кучу, прорву, бездну,
не каждый день так сможет повезти.

Выходишь, я машу тебе рукою
и ты в ответ мне машешь. Как я рад!
Я счастлив, что попал на этот поезд,
что, выбрав эти двери наугад,

не прогадал и мысленно желаю
тебе и маме солнечного дня:
твоя улыбка милая, живая,
теперь как солнце будет для меня.

______________
* Строки из арии к опере «Порги и Бесс» Джорджа Гершвина, авторы слов — ДюБос Хейвард и Айра Гершвин.


Рецензии