Песнь о последней коронации

«Мы пришли подготовить твою коронацию», –
сказали священники, лорды, солдаты
юному принцу с мерцанием звездным в глазах,
юному принцу с июньским полднем в голосе,
юному принцу с тихим вечером в сердце.
И принц им ответил: «Став королем,
я найду советников сам
и корону выберу сам».

          «Нет!» – воскликнули лорды, солдаты, попы
          Но народ молвил: «Да!»
          И с тех пор навсегда
          стало слово народа
          веленьем судьбы.

«Мир из детского возраста вышел давно, –
молвил принц. – Не дарите мне вновь
ни горящих рубинов, похожих на кровь,
ни алмазов. Сокровища короля –
лишь лесной аромат, что пьянит, как вино,
да шуршание ветра в полях.

Став монархом, я сам изберу свой трон,
и придворных своих, и одежду свою, –
права выбора даже батрак не лишен.
О свободе беспечные птицы поют, –
как они, должен вольным я стать, чтобы дать
волю малым и волю великим;
коронованной кукле народ не понять:
богач и священник – ее владыки.
Ступайте, ищите по всей стране
и десять советников дайте мне
из тех, кто трудился, кто жил не в чести, –
их зоркость и мощь я хочу обрести».

          «Нет!» – воскликнули лорды, солдаты, попы
          Но народ молвил: «Да!»
          И с тех пор навсегда
          стало слово народа
          веленьем судьбы,
          и на трон
          был король возведен.

Десять новых советников стали вокруг,
были солнца прекрасней творенья их рук,
эти люди от волчьих законов ушли –
много дали земле, мало взяв у земли.
И король им сказал:
«Ступайте в мой тронный, в мой сонный и сумрачный зал.
Разрушьте его. Все каменья и злато продайте,
и хлеба купите, и нищим раздайте.
А трон, украшений лишенный, сожгите на светлых кострах
истины: с ним неразлучны кастовость, войны и страх.

Зачем мне корона, что стала от крови красна?
Я глупцом бы в ней стал – она тяжела, холодна,
а корона быть легкой, как снежные хлопья, должна,
а корона быть нежной, как звезд отраженья, должна.
Найдите мне камень, – король продолжал, – чтобы он,
исхлестанный ветром со всех сторон,
заменил мне ненужный, разрушенный трон.
Пусть стоит на холме,
где деревья в росе,
так высоко стоит, чтобы видели все,
и так низко, чтоб каждый взобраться мог –
каждый из тех, кого время ведет без дорог».
И воздвигнут был трон,
какого не знал ни один из владык от начала времен.

А король продолжал: «Свита будет отныне из тех,
кто давал больше всех и брал меньше всех:
из вдов, чья печаль беспросветна, как долгая ночь,
из поэтов, поющих про солнечный свет, когда прочь
он уходит от них,
из артистов искусных, оставленных миром в тени,
из всех неудачников – тех, кто за громом побед не спешил,
не предав ради низменной плоти бессмертной души.
Зовите их всех, не грешивших ни делом, ни словом,
пусть песня взовьется над строем суровым,
пусть встанут стеною, как возле реки камыши,
несметные толпы,
решившие зло сокрушить.

Пусть флагом у нас будет дикая роза,
или лилия белая,
или эта сосна, что кивает луне,
или цветок маргаритки несмелый –
нечто милое всем и в далекой и в близкой стране.
Наши старые флаги, как змеи,
что пестры, готовы ужалить,
и флаг надо выбрать такой, чтоб нигде перед ним не дрожали.

Все, кто титулов жаждет, получат короны –
низким людям желанными кажутся троны;
лишь невеждам ученая степень нужна,
а ученых и мудрых не манит она;
пусть увядшие шлюхи нарядом своим ослепляют подруг –
ни к чему это девушкам с белыми реками рук.

И религий не надо – сожжем эти храмы-дворцы.
И придут мудрецы,
и тогда по закону любви потекут наши дни,
и для всех на земле будут двери одни».

«Не коронация это, и ты не король!» –
сказали священники, лорды, солдаты
королю с мерцанием звездным в глазах.

А он возразил: «Я король:
сам я выбрал придворных своих,
без ваших регалий,
без пушечных залпов был коронован.

Вся моя коронация стоит не больше
красной розы в корзине торговки.
А на деньги, что я сохранил,
горы хлеба купите голодным:
Мне впредь их кормить не придется –
не останется в царстве моем ни богатых, ни бедных.

Так буду я править, пока будет нужен король,
и славу свою разделю, не жалея, с народом».
          «Нет!» – воскликнули лорды, солдаты, попы
          Но народ молвил: «Да!»
          И с тех пор навсегда
          стало слово народа
          веленьем судьбы.


Июнь 1937
Перевод А. Сендыка