Исповедь. Поэма, Глава 18, 19

Глава 18.

Уж не носить мне боле
Праздничных одеяний.
Траурных платьев ночи —
Нет облачений прочих!
Темень нарядов — доля
Тяжких воспоминаний.
Роскошь тафты, муара
В жизни осталась старой.
Этой судьбой добровольной
Можно ли быть недовольной!?
Ведь и костюм каторжанский
Мне, что покров спартанский:
Мужа больного спасая
И в рудниках замещая,
В платье мужском спускалась
(Двигала мною жалость)
И выполняла впрок
Каторжной доли «урок».
Мне ли наряд — неброский
Для ежедневной носки?
Да! Миновали страсти.
Нет надо мною власти,
Кроме господней воли —
Навек: жива доколе!

Глава 19.

Растревоженных нервов хоругви
И литавры сердечных оркестров...
Нет у жизни надёжного средства,
Чтобы верными были подруги!

Исключительный этот пример —
Безыскусно, достойно отречься —
От себя... Арестанткой наречься
На иной – каторжанский — манер.
Этой драмы российской тревога
Ныне памятна в мире немногим!

Звенья гибельных кандалов
Стали в будущем просто «кольцом».
Их носили, как память, как символ
Дружбы преданной, участи ссыльной.

Три подруги остались лежать...
В землях дальних озябли погосты...
По судьбе и по участи — сёстры,
С кем пришлось несвободой дышать:
Подневольная жизнь — наказанье,
Бесконечное переживанье,
Беспокойство и недоеданье,
Преждевременной смерти дыханье —
Всё наследство. И ранняя старость
Нам в приданое тоже досталась!

Век товарищей наших опальных,
Что девичья печаль-четвертинка.
Тридцати четырём с половинкой
Манифест даровал свободу
(А уж через пять лет — и народу).
Остальные не дожили. Многих
Развезли похоронные дроги,
И земля им — последний чертог.
Их судьба для России — урок.
Без вины виноваты! Но каяться —
Не желали! Такое случается!