Исповедь. Поэма, Глава 20

Глава 20.

Немилость божья... Царское прощенье...
В Отчизну дорогую возвращенье:
Что ни  дорога — то репьи, канавы,
У грязных рек — дурные переправы...
Очарованье родиной исчезло
И вид Москвы — отменно затрапезный —
Уж не пленял головками церквей
Души больной, заснеженной моей...

Но я молилась: «Господи, верни
Друзей пленённых — в ласковые дни,
На землю – иссушённые потоки:
Уж минули означенные сроки!
И мужу моему — добави силы,
Обереги от скорыя могилы...
Прости Господь! Обида – не унынье,
А смертный грех – паскудство, но деянье!
Не посылай мне, Отче, наказанье —
Храни супруга присно и поныне!»

Опальный, ныне немощный супруг,
Едва дышал: убитое здоровье...
Аристовул, казнённый малой кровью!
Иеремия! Ну, а я — Варух.
Помилован за три года исхода
В иные дали, вечные края —
Туда, где нет телесного народа:
В безвестны Елисейские поля...

И года не прошло со дня приезда,
А уж — погост! — Вот результат протеста:
Где ссылка — хуже каторги! Уж мы
Не жили все одним большим семейством:
Разобщены, присутствие нужды
И произвола вечное соседство,
Болезни, бескультурие, начальство —
И понукание, и чванство, и тиранство...
А надо всем — тиран единоличный!
Как не упомнить случай необычный:
Ентальцева с Юшневской овдовели,
Но десять лет влачили ссылку еле,
Покуда Манифест не объявили!
Причина: их Величество почили —
«Исчез с лица земли и отдан химии
Гонитель наших душ — ну, и Аминь ему!»