она

О, как она меня коробит,
как удручает… боже мой!
и грубоватою породой,
и воровскою простотой,

и тем, что правду-матку жарит,
дерзка бывает и нагла,
когда случайным словом жалит,
и так болезненна игла.

А что от сына мне осталось?
Освободился от оков,
и раздирающая жалость,
и суматошная любовь

бьют мимо цели и, свистая,
уходят в космос сквозь дыру
в душе ли, в сердце ли – не знаю.
И воздух уж не так упруг,

И кровь не так толчками бьётся,
а тихо льётся в колею…
Что ж – муж к жене своей прижмётся
и позабудет мать свою.

Любовь других – всегда загадка.
Летит орёл на пень гнилой,
- ну, и так далее. Несладко,
когда мирок взрывают твой.

Когда вселенная клубится
под каблуками чужака,
и сердце протыкает спицей
инопланетная рука.

Но надо быть с собою честной –
как заклинание твержу.
И свой отчаянный реестрик
со знаком плюс перепишу:

что искренна, что безоружна,
и по-дикарски хороша
неуязвимая наружно
ничейной девочки душа.

И статной зрелостью Юноны
бог наделил её черты,
поправ банальные каноны
всей тонконогой красоты.

Когда дитя рожала в муках,
мадонны отсвет был на ней.
Она нам подарила внука –
и сразу стала мне родней.

И этот беззащитный птенчик
закрыл в душе моей зазор,
и смертоносную утечку
прервал, и крови дал напор.

Морской звездой – ручонкой малой
закрыл зияющий проём,
и вся любовь, что утекала –
сосредоточилась на нём.

Слегка смещён порядок действий.
Царевич Пётр явился вдруг.
В кругу влюблённого семейства
он начинает новый круг.

И, может быть, пройдёт лет двадцать,
и в свой черёд не отпускать,
и мучиться, и сомневаться
уж ей придётся, а пока –

на девяти квадратных метрах
незыблем их шалашный рай.
А ты – смиряйся и не сетуй,
благословляй и отпускай.
                весна 2003