Зрелость поэта. Статья-эссе Валерия Москвитина

Зрелость поэта
    
      Поэту Рубену Артёмову – 50 лет! Крутой юбилей! Возраст высокой зрелости. Недавняя юность и, по внутреннему ощущению, все еще бурлящая в жилах молодость – вот они, тут, в кулаке, в душе, в сердце. Но ум умудрен опытом. Молодые страсти как бы слегка взнузданы приобретенным знанием жизни, и этот опыт, и эта управляемая страсть души переплавляются в строфы стихов. Стихи Артёмова – это творения зрелого мастера. Он сильно прибавил в своем творчестве. И явное свидетельство этой развившейся мастеровитости – то, что как бы и не видна, не выпирает, а естественным образом скрывается внутри словно бы легко, без усилий высвобождаемых из глубин души поэтических строк. На самом-то деле известно, сколько «словесной руды» перерабатывается и перелопачивается «единого слова ради»… Но в юбилей не будем задерживаться вниманием на тяжком опыте поэтического труда. Тем более, что когда поэтическая строфа прилетает от поэта к читателю-слушателю, мы ощущаем не усилия полета, а воздушное мгновенное соприкосновение-слияние творящей души автора и воспринимающей его творение души читателя…
      Сам поэт-юбиляр, с присущей ему сдержанной иронией,  сказал об этом так:

      Бегает взгляд
      Средь мнений разных:
      Что пятьдесят? -
      Горе иль праздник?!
            
            Эй, выше нос,
            Не конец света!
            Дерзкий вопрос,
            Но без ответа...
    
      Вслушиваясь в ритм этих строк… а стихи, помимо «чтения глазами», непременно надо проверять, пробовать, апробировать на слух, в живом произнесении-выговаривании… так вот – проговаривая эти строки, так и ощущаешь их внутреннюю побежку вприпрыжку. Их ловко и точно расставленные внутренние паузы и акценты отменно передают как зрелость опытного мастера, так и непреходящую молодость души. Словно молодой человек, из которого так и прет внутренняя энергия в каждом его жесте и движении, на бегу, перескакивая через лужи, рытвины, ступеньки и заборы, успевает замечать все, что есть вокруг, и свои реакции на увиденное – и тут же, в том же ритме и темпе бега-движения, поведать и об увиденном, и о почувствованном, и о предугаданном…
     Несколько лет назад другой поэт, Владимир Климов, в своей книге «АванГранды», в эссе, посвященном Рубену Артёмову, написал:
     «По-разному становятся поэтами... «Начинают жить стихом» всего чаще - от любви разящей. Но случается и от безысходности и боли - в эпицентре «драмного» беспредела. И тогда стихи - как соломинка - втягивают в жизнь. Даря свет в конце тоннеля. Дыхание Конца - прививка вкуса к Жизни...
Бывают поэты - просто поэты. Ну пишут стихи - пишут. А за ними - ничего не стоит...
А есть поэты - с судьбой. С целым миром над строчками. И тогда их жизнь род поэзии. Даже если без рифмы...
А уж если с рифмой...
      Рубен Артёмов жил остро и весело. Родился в Ереване. Получил аж два высших образования - как техник и юрист. Создал театр музыкальной пародии «Комедиант».
И играл в нем, а не только руководил. Служил в КГБ в либеральные годы, когда там
все обновлялось и преображалось. Писал веселые стихи, сочинял музыку и пародии, и
кавеэнные тексты для армянских команд... Был не только лицедеем, но и музыкантом.
С 1994 года - в Москве…»

      Когда бедняк внезапно богатеет.
      Считает, что он миром всем владеет.
      Но от него, как ни был он богат.
      Воняет нищетой лет пятьдесят!
            А ежели имущий все теряет,
            От немощи душа его страдает.
            Но как немил бы ни был ему свет,
            Богатством пахнет от него сто лет…
   
Да, такие стихи присущи именно «поэту с судьбой». Человеку-поэту, который через свой опыт хорошо ощущает жизнь и природу людей, не щурится пугливо от своего
житейского опыта – но с мужественной и насмешливо-сочувственной улыбкой
переплавляет этот опыт в звонкий металл своих стихов. Но за бытийными обобщениями Артёмова – еще и точное ощущение жизни в своей, родной стороне. Ведь в наших-то новых свободных странах, возникших из бывших эсэсэсэровских республик, как раз особенно остро ощущается тот оттенок «нищеты духа», который идет от не сложившегося пока умения «переваривать достаток», спокойно, не вожделенно относиться к деньгам и всяким вещественным признакам «статуса», «дресс-кода», «принадлежности», «уровня». Ну да – «из грязи в князи!..» И из образа жизни «новых богатых», из массовых евро- и прочих заври-поветрий, из массовых социо-культурных увлечений и из творений «новой культ-элиты креаклов» так и лезет непреодолённое нищенство внутренней пустоты…
     Но в возведении поэтом своих вавилонских башен и лестниц к небесам интересно не только его, особым, художественным окуляром, фотографирование действительности – внутренней и внешней, но и то, какими словами создает он свою картину. (Может быть,
обретение этих слов и игра с ними – более всего и интересны в поэзии…) Так вот, слова в стихах Артёмова очень точно свидетельствуют, насколько укоренен он в древних истоках культуры – причем, культуры и цивилизаций, складывавшихся в древних и средневековых государств Армении, Персии, Кавказа, Средней Азии. Слова-то, которые сложены в строки строфы Артёмова вроде такие же, какие бывают и в стихах других нынешних поэтов… Но частотность употребления некоторых из них, их связь между собой и композиционно-ритмическое расположения таковы, что невольно сквозь них – то ли въяве, то ли как мираж или слуховая галлюцинация – словно бы слышатся мотивы средневековых кавказских и азиатских поэтов, которые были одновременно и звездочетами, и министрами-визирями, и воинами, и математиками…
      
      В ком живёт червяк презренья,
      Кто не знал души паренья,
      Кто амбиций упоенье
      На чужой беде ловил!
      Кто без совести зазрения,
      Ради подлости служения,
      В жалком ранге повышения - 
      Душу чёрту заложил!..

А один из лейтмотивов многих стихов Артёмова уж совершенно точно перекликается с важнейшей темой, важнейшим посылом (как сейчас бы сказали – «месседжем») старинных кавказских и азиатских поэтов: твердым, острым и откровенным предупреждение всем жестоким и эгоцентричным правителям и богатеям о каре за неправедные дела, которая неизбежна:

      Ступень доброты - всё ниже,
      Тускнет у многих пламень...
      Своя, ведь, рубашка ближе...
      Но сердце моё - не камень.
      
      И еще несколько слов о корнях и природных свойствах. У колыбели рождающихся стихов ворожат три феи-повитухи; две из них всегда заметны – наполненность собственным житейским опытом и принадлежность к культурным традициям. Но есть еще одна, о которой обычно окружающие (и, почему-то, прежде всего критики и искусствознавцы) предпочитают не говорить – это врожденная природа самой творящей личности.
      Цветущая Армения с ее дивной и трагичной историей, с ее дивной природой, с горами и долинами меж ними, с предгорьями и реками, с террасами из века в век на одном и том же месте возделываемых полей и старинными каменными сооружениями и храмами на крутых склонах и высоких вершинах – вот что все время прорывается и
звенит-поет в ритмах и мелодике стихов Артёмова. Можно не знать места его рождения, можно не обратить внимание на имя и фамилию – говорящие знаки происхождения; но ритмы самих его стихов все откроют о его естестве. Бегущая с горы по камням река и катящиеся с горы камки… Скачущее меж взгорьев эхо… Замершие в вековом молчании горизонтали терасс-полей и вертикали древних крепостных башен и церквей… И – движение человека в этом мире: движение его тела, движение его взгляда, его впечатлений, мыслей и чувств. Вот человек медленно карабкается вверх по склону; вот он прыгает с камня на камень; вот склонившись долу, высвобождает от камней будущую пашню; вот складывает из камней дом-убежище; а вот, выпрямившись, застывает на перевале между вершинами, впитывая все, что видит, слышит и ощущает. А у поэта ведь еще и потрясающе чувствительны внутренний взор и внутренний слух – и поэт, сидя у столика в городском кафе, в разгар полу-пустопророжней, но душевной беседы в сообществе друзей, сквозь сиюминутную необязательность куцых мыслей и восклицаний,
одновременно с этой суетой ощущает дальние отроги Арарата и, будто бы погребенные у его вершины, остатки ноева ковчега, и дороги, петляющие не по земле, а в потоках подсознания, памяти и времени от Кавказа – к Персии, от от древнего Урарту – к каким-то вовсе неведомым истокам рождения народа. Даром, что Артёмов – человек совершенно городской, и что в стихи свое он нередко и намеренно включает самые свеженькие современные городские жаргонизмы, но его природа говорит ритмами и музыкой его стихов, надо лишь не лениться и не пугаться ее услышать:

      Я выдохну этот запах
      Далёкий, родной, из детства...
      На жизненных всех этапах
      Щемил каждый раз он сердце!
            Мне б выдернуть всё, что было
            Из памяти грозной пасти,
            Чтоб сердце моё не ныло,
            Не разорвалось на части!
    
      В упомянутом выше тексте о Рубене Артёмове Владимир Климов, процитировав напоследок коллегу-поэта,

      "Не дает мне улететь
      Внутренняя гравитация...
      Оттолкнулся от земли.
      Да не выскочил с орбиты..."

так заканчивал свое эссе: «…Если довести до логического конца предложенную метафору
- Поэт тот, кто преодолел внутреннюю гравитацию... Не внешнюю: физическую, - а именно внутреннюю, духовную...
… всякий Поэт - астронавт априорный...
     Конечно, качество искусства не определяется количеством драм, свалившихся на человека, тернистостью его передряг... Но на степень фундаментальности взгляда на жизнь, на философизацию отношений с миром - влияет безусловно ...
      Ровно об этом - мое эссе...
      У арт-емкого поэта Рубена Артёмова - поэтическая емкость расширяется...»
И это, данное поэтом поэту определение, есть по сути и своеобразное пророчество, оправдывающееся в полной мере всем творчеством Артёмова. Его стихи привлекают все большее внимание. Публикации в различных изданиях, в том числе – в толстом альманахе «Меценат и Мир»; участие в программе «Вечерние стихи», придуманной и
проведенной редакцией газеты «Вечерняя Москва»… И как своеобразный промежуточный
итог – врученная Артёмову в 2013 году премия «Театрал». Истинный поэт в любом возрасте и после любого опыта – неугомонен. Так что, на посошок, еще пару слов самого поэта о себе: 
      Светоч во мгле -
      Любовь и Дружба.
      Многое мне,
      Всё ещё, нужно...

                Валерий Москвитин

(Журнал "Планета КРАСОТА" от 03.04.2014г.)