Круги военного ада

      Вступление (памяти мужа)

И помнить не хватает сил,
И позабыть нет мочи
Траву затерянных могил,
Кошмар июньской ночи.
И до сих пор сознанье бьёт
И отравляет нервы
Тот роковой проклятый год
Военный сорок первый.
Мы шли сквозь голод, смерть и бой,
И повторилось снова
Всё, что назначено судьбой
В июнь сорок второго.
Казалось всё: уж нет тебя,
Нет двух детей любимых,
Теперь родителей судьба
Казнит неумолимо:
Сожжён их дом, приют святой
И память предков строгих,
Они ж с молитвой всей душой
Надеются на Бога.
Хоть боль от ран и от потерь
Из памяти не стёрта,
Но вновь к труду открыта дверь
В году сорок четвёртом.
Ещё потерь военных лет
Горят на сердце даты,
Но жить зовёт от ран и бед
Победа в сорок пятом.
Промчалось шесть десятков лет,
И сознавать ужасно, 
Что горечь всех утрат и бед
Была почти напрасна.
Страну противник окрестил
Империею зла
И много сил употребил,
Чтоб выжить не могла.
Прошли спокойные года
И рухнула империя,
Но ни за что и никогда
В кончину не поверю я.
Минуют смуты времена,
И, обратившись к Богу,
Вновь обновлённая страна
Найдёт свою дорогу.
       
Круг первый
 
Мне не вернуться к листикам-цветочкам
И к молодости жизни и страны.
Корявые взволнованные строчки —
Мои ступени по следам войны.
Военного начальника тревога,
Совет уйти от действий боевых,
Заставили направиться в дорогу
Меня с детьми в дом мужниных родных.
И начался скитаний горький круг —
Намеренная холодность золовки,
Свекрови истерический испуг
И свёкра доброго привет неловкий.
От неприязни мать моя ушла
К отцу и к дому под обстрелом,
А я терпела горе, как могла.
С тремя детьми куда мне было деться?
Так жили мы у смерти на краю:
Сегодня  — немцы, завтра — партизаны.
Решилась я на родину свою
Идти за хлебом по дороге мамы.

         
Круг второй

Решилась. Двинулась в дорогу.
Спешу на родину скорей —
Там хлеба соберу немного,
А после привезу детей.
Иду селеньями российскими,
Но в них немецкие солдаты,
И люди подленько заискивают,
Как будто в чём-то виноваты.
Но всё же двести вёрст прошла,
Путь одолев по воле неба,
С родителями побыла
И набрала немного хлеба.
Была та просьба непроста,
В тоске, унынье и печали:
“Подайте мне ради Христа”, —
И люди щедро подавали.
Но на возвратном том пути
Мне вдруг не повезло немного:
Злой немец валенки схватил,
И, погрузив в опорки ноги,
С такими же, как я, несчастными,
Преодолев заслон немецкий,
Тропами тайными, опасными
Мы углубились в тыл советский.
И я с родимою пехотой
Под звуки боевого грома,
Под бомбы вражьих самолётов
Добралась до детей и дома.
Тут жизнь немного улыбнулась:
Все были рады, что вернулась,
И хоть обстрелы продолжались,
Мы все в хранилище спасались.
Но наступило время вдруг
Вступить в ужасный третий круг.

          
Круг третий
 
Давно в блокаде Ленинград,
И армия в тиски зажата,
А рядом нас спасти хотят
Свои , советские солдаты.
И страшно стены покидать,
В душе у всех тревога —
Кому пешком вперёд шагать,
А кто с детьми — дорога
Узкоколейная зовёт вперёд, через болото,
Дорога к Волхову ведёт и вывезет кого-то.
Кто уходили налегке,
Те вышли, хоть нескоро,
А мы застряли в тупике
Вблизи Мясного Бора.
Продуктов кончился запас,
Давно в желудках пусто,
Листы с дерев спасали нас
Да “заячья капуста”.
И вот военным дан приказ:
“Прорвать дорогу с боем”,
Настал сраженья грозный час —
Июнь, двадцать второе.
Шумел и бился лес кругом
И пламя бушевало,
И под огнём за бугорком
Я деточек спасала.
Удар. Огонь и страшный взрыв,
Металлом по живому,
И я, детей собой укрыв,
Ушла в смертельный омут.
Но то не смерть ещё была —
Продленье дней печальных —
Меня в сознанье привела
Речь родственницы дальней.

Круг четвёртый

Шестьдесят два года тоски,
От неё никуда не деться,
Давно мои побелили виски
И надорвали сердце…
Изранена, силы нет жить,
Но военные всё твердят,
Что надо из леса скорей выходить
Туда, где были, назад.
О выводе у немцев нет и речи —
Спасайтесь поодиночке.
Взвалив по очереди на плечи,
Детей потащила от кочки к кочке.
К опушке леса, теряя силы,
Добрались, казалось, — в рай,
И наши пленные на носилках
Снесли нас в разбитый сарай.
Надеялись, что не будет
Уж ничего страшней,
Но впереди ждал ужас —
Гибель двоих детей.
Плакал весь вечер сыночек:
Словно милости неба
Ручкой просил кусочек,
Один лишь кусочек хлеба.
От просьбы последней ребёнка
Мне никуда не деться…
Сказала, чуть шлёпнув ручонку,
“Завтра дадут немцы”
Утром просили лишь двое
Немецкого хлеба кусочек,
Младший лежал спокойно:
Навеки уснул сыночек.
Умолк голосочек звонкий…
Есть над рекой бугорок,
Там в глубокой воронке
Спит мой младший сынок.
Последние силы теряя,
Укутала в чёрный платок,
И унести из сарая
Дядя Семён помог.
Спасибо ему, покойному:
С израненной женой,
За дочерей неспокойный,
На стон мой откликнулся он.
Настолько мой дух поник —
Хоть полезай в удавку,
Но, покидав в грузовик,
Нас повезли в Рогавку.
Деток всех отобрали —
Враг обещал подкормить.
Валялись в каком-то сарае,
Жизни кончалась нить.
Бросили на носилки,
А с них в вагоны телячьи,
Сказали — погрузят и деток
В тот же состав, не иначе.

Круг пятый

Лагерь. За проволокой река,
А за рекой собор.
Река — Луга, наверняка,
Не ведаю до сих пор.
Здесь поспокойней и кормят,
Но дети в другом бараке.
Порой пленный врач успокоит:
”Детишкам получше, однако.”
Была на краю у смерти,
Опухшая, чернее земли…
Своей добротой, поверьте,
Старушки больные спасли:
Сложив свои пайки мёда,
Заставили выпить в сроки,
И гнало из тела воду,
Ушли чернота и отёки…
И стала такой стройной,
Что на перевязке врач
Молвил: ”Мальчик, сиди спокойно,
И грудь от меня не прячь.”
Казалось, не будет хуже —
Смерть удалось превозмочь.
Но вскоре я обнаружила —
От голода гаснет дочь.
На солнышко я выносила,
И было совсем непонятно,
У девочки тело покрылось
Цынготными синими пятнами.
Уснула тихонько доченька,
Худая — один скелетик,
Закрылись синие очи,
Вдвоём мы остались на свете.
Под Лугой на возвышении
Старинный сосновый бор,
И там, в соседстве с военными,
Спит дочь моя до сих пор.

Круг шестой

Снова везут к вокзалу
И на вагонах справка,
В которой я прочитала,
Что впереди Рогавка.
Везут к тем местам разорённым,
Откуда войска советские
Пытались везти законно.
И вот остановка — Батецкая.
Знаю — недалеко
От милых моих родителей,
Сто километров пройдём легко
И будем в родной обители.
Семь ран на спине и в груди,
Рана в бедре у ребёнка.
Но радость, что впереди
Ждёт нас родная сторонка,
Сил придавала мне.
Сыночек падал невольно,
Тащила тогда на спине,
Хоть было и очень больно.
Валились, спали, вставали,
Снова брели вперёд,
Люди везде помогали,
Русский святой народ…
Слава народу и Богу!
Еле живые, с сумой,
В августе сорок второго
С сыном пришли домой.
Мать и отец рыдали
С болью глядя на нас…
Соседи скорей набежали
Послушать ужасный рассказ.
   
Круг седьмой

От тепла родительских забот
Понемногу оживало тело,
Но душа в живой водоворот
Погружаться больше не хотела…
Сын спасён, в родных руках теперь…
Умерла бы от душевных ран,
Если бы не постучали в дверь
Тёмной ночью трое партизан.
Встрече с ними все мы рады были,
Чем могли, старались угощать.
А они за всё благодарили
И стихи просили почитать.
И сказал со вздохом их начальник,
Смахивая слёзы в тишине:
“Если нам стихи слезу нагнали,
Значит, подойдут и на войне.”
А потом фашист, как варвар древний,
От бессилья, ненависти, зла
Всё сжигал и сёла, и деревни,
Чтоб страна подняться не могла.
Был полёт над областью сожжённой,
Встречи в штабе партизанском в Ленинграде
И приезд в район освобождённый —
За кошмар военных лет награда.
Кончились ужасные мученья
Страшных тех скитаний, бед, потерь,
Наступили дни восстановленья,
К дням Победы приоткрылась дверь…
      
Эпилог

И началось восстановленье
Любимой школы и села,
Коллег желанных возвращенье.
И боль немного отошла.
С немногими учениками
Открыли школу, наконец.
А летом трудными путями
Добрался к нам старик-отец.
Чтобы сберечь старушку-мать,
И всем не умереть от голода,
Нам с нею двести вёрст по холоду
Пришлось с коровой прошагать.
Терпели голод, холод, беды
Военной северной зимы,
Живя предчувствием Победы,
И, наконец, дождались мы.
Всегда весну мы помним эту,
Когда, забыв про все напасти,
Толпой бежали к сельсовету
И вместе плакали от счастья.
И вновь та радость повторилась,
Когда из вражеской неволи
Все ушакинцы возвратились,
И дети появились в школе…
Давно мы бабушки и деды,
Но светит нам и сквозь года
Звезда любви, звезда Победы,
Далёкой юности Звезда.

2004 г.