Стрела самолёта рванулась с небес,
И вздрогнул от взрыва берёзовый лес.
Не скоро поляны травой зарастут…
Но дано бессмертье нам,
Вырастают к облакам
Крылья за погонами!
Не будет, не будет полёта последнего!
Гагарин и Серегин в летных комбинезонах шли вразвалочку к самолету, когда их окликнул запыхав¬шийся голос. Девушка-официантка в белом фартучке и крахмальной наколке, напоминающей маленькую коро¬ну, подбежала к ним, держа в руке голубой билетик.
— Юрий Алексеевич, вы талон на обед забыли!
Было ясное, очень синее мартовское утро, но чистый воздух арктических небес дышал студью нерастаявшего снега, и вороны, оравшие над мохнатыми кулями гнезд, прокли¬нали себя за то, что слишком поспешили к северу из своей теплыни.
— Простудитесь, разве так можно? — укорил девушку Гагарин.
— Да что вы, Юрий Алексеевич, какие пустяки!
— А талон-то ведь именной!.. — радостно и серьезно сказала Настя.
Гагарин взял голубой билетик, на котором было написано: «Гагарин Ю. А.». Он понимал, что девушке этот клочок бумаги казался чуть ли не секретным документом.
— Предусмотрительно! — улыбнулся Гагарин. — А то, не ровен час, диверсант какой к нашему котлу подберется.
Девушка засмеялась. Гагарин с удовольствием смотрел на ее доверчивое лицо, живые глаза и добрый, веселый рот.
— Ну, а обед-то хоть стоящий? Беляши будут?
— Я скажу шеф-повару. Для вас все сделает!
— Ну, тогда мы по-быстрому обернемся. Только уговор - двойная порция.
— А вы осилите?
— Спросите моего тестя, какой я едок. Он повар в отставке и величайший специалист по беляшам.
— Будет сделано, товарищ полковник!
Гагарин нагнал чуть ушедшего вперед Серегина, и девушка услышала, как тот сказал:
— Еще одна нечаянная победа?
И почему-то ей стало грустно.
Мне под ноги бросилась весна,
Жалобно просила: «Отогрей,
Приголубь озябла, я одна,
В обе щеки расцелуй смелей!
Подними над снежной целиной,
Чтоб увидеть матушку-зарю!
Спрячь от ветра, от беды укрой,
Я тебя по-царски награжу!
Я отпущу тебя на волю,
К раздолью в три тысячи шагов,
Я опою тебя слезою
Хмельною студеных родников!»
Поднял я весну лицом к заре,
Километры нес навстречу ей.
Что же ты забыла в январе?
Ничего, дотянем, не робей!
Небо распахнуло ворота
В несколько неструганых досок,
Позади терялись города,
Тысячи растоптанных дорог…
Н.Ф.Кузнецов, Герой Советского Союза, летчик 1-го класса, бывший в то время начальником Центра подготовки космонавтов, хорошо знавший В.С.Серегина по совместной работе в космическом авиационном полку вспоминает: "Право разрешать и отменять вылеты имел только начальник Чкаловского гарнизона. Плановую таблицу полетов нам объявил 26 марта сам командир полка Серегин. Очередность вылетов 27 марта уточнял и контролировал заместитель командира полка. Синоптик вовремя дал прогноз на ближайшее время. Но полагается за час до полета двухместным истребителям еще раз провести разведку погоды. Эта разведка, действительно, несколько задержалась. Но синоптик еще на земле передал летчикам данные от разведчика: видимость под облаками 6 километров, облачность двухъярусная, видимость между слоями облаков 8-10 километров. Осмотрев самолет и надев парашют, Юрий Алексеевич занял место в первой кабине.
Пристегнул привязные ремни, присоединил к сети шлемофон и кислородный шланг - к системе. Маску пока не надевал. "Подключить питание!" - подал он команду технику. Опробовал рули управления. Включил радио и стал слушать доклады разведчиков погоды. Рядом загудели самолеты, поднимая ввысь снежные вихри. Одна за другой устремились крылатые машины по рулежке к взлетной полосе. Прошло несколько минут, а Серегин почему-то не появлялся... Гагарин сидел в кабине, готовый к полету.
Видя все это, я подошел к самолету. - Что случилось, Юрий Алексеевич? Почему задержка? - Командир начальству звонит. Выясняет отношения! - ответил Гагарин. В его голосе звучало явное недовольство. Вскоре подошел Серегин..." Как показалось Николаю Федоровичу, В.С.Серегин был чем-то недоволен, взвинчен после разговора с начальником гарнизона, генерал-майором Н.Пушко. Серегин был строгий и пунктуальный человек. Участник войны, летчик-испытатель первого класса. Он никогда не выделял космонавтов в особую категорию людей. У нас в полку, считал Серегин, они — летчики, и спрос с них был как и со всех летчиков...
Колодин: «Могу привести пример его действий, как сейчас принято говорить, в экстремальной ситуации. Это происходило на моих глазах. За пару дней до гибели Серегина в воздухе были два наших самолета: МиГ-17 и УТИ МиГ-15, когда внезапно налетел снежный заряд. МиГ-15 сразу же направили на запасной аэродром в Кубинку, а Серегин, пилотировавший МиГ-17, попросил разрешения на посадку. Если не получится, сказал он, тоже уйду на другой аэродром. Ему дали «Добро». При отсутствии видимости он точно вышел на полосу, только скорость, самолета немного превышала посадочную. Но это была не случайность. Запас скорости позволял ему в случае необходимости снова набрать высоту. Посадочная полоса тогда у нас была короткая, и ее не хватило для пробега самолета после такого приземления. Машину остановила специальная сеть, имеющаяся в конце полосы. Никаких повреждений ни самолет, ни летчик не получили. Для Серегина этот эпизод — не летное происшествие, не предпосылка к аварийной ситуации, а нормальная работа... Зная Серегина н Гагарина, я исключаю версию о неправильных действиях экипажа.
— 27 марта 1968 г., — рассказывает Колодин, — у нас был день полетов. Мы приехали на аэродром на одном автобусе. Первым должен был лететь Гагарин на самолете УТИ МиГ-15, за ним на такой же спарке — я. В тот день инструктором Гагарина был командир полка Серегин Владимир Сергеевич, моим — Шаталов Владимир Александрович, нынешний начальник Центра подготовки космонавтов. Инструкторов в полку тогда было мало, и при необходимости к этой работе привлекались космонавты, имеющие достаточную летную подготовку, Шаталов ко времени зачисления в отряд был уже опытным летчиком. В качестве инспектора воздушной армии он участвовал в расследовании различных летных происшествий.
Гагарин занял место в передней кабине своего самолета, сзади сел Серегин. Самолет Колодина и Шаталова стоял рядом.
— Слушая их переговоры и наблюдая за действиями, — продолжает рассказывать Колодин, — я обратил внимание, что Гагарин до мельчайших подробностей соблюдает все требования инструкции при запуске и опробовании работы двигателя. Я даже сравнил его тогда со школяром, хорошо выучившим урок. «У него сейчас последний контрольный полет с инструктором, — ответил мне на это Шаталов. — Следующим будет уже самостоятельный полет на МиГ-17».
Пушко задерживал тогда вылет, так как ему ещё не дали команды на выпуск самолёта Гагарина те, кто руководил операцией устранения. Прикрытием задержки было якобы проводившееся испытание транспортных самолётов (какое испытание и каких самолётов не знает никто).
Уже были выведены из строя фотоприставки для съёмки радиолокационной проводки и наземный радиовысотомер на аэродроме «Чкаловская», но группы поиска и ликвидации ещё разворачивались в предполагаемом районе организуемой катастрофы, а соглядатай на Су-11 бортовой №36 ещё не доложил о
занятии зоны наблюдения руководителю акции. Серёгин серьёзно поругался с Пушко и ушёл к самолёту. Наконец, когда все доклады о готовности своих подразделений устроители акции получили, гагаринский самолёт был выпущен.
И вот они сидят в кабине учебного МИГа - два полковника, два Героя Советского Союза. Один прошел войну, летал на штурмовике под сплошным огнем, другой первым из людей побывал ТАМ... Они имели полное право не верить ни в какие приметы. Они взлетели - и ушли в Вечность.
Раздается команда на взлёт,
Как пароль заоблачных высот, –
И в небо наши уходят дороги
От земных незаметных ворот…
Небо голубое,
Ставшее для летчика судьбой,
Небо доброе и злое,
Голубое,
Грозовое,
Стало ты моей судьбою, –
Я и бог твой, и подданный твой!
Были бури, и грозы, и лёд,
Но звала команда нас на взлёт,
А мы бывали в таких переделках, –
Лишь летавший все это поймёт…
Год пройдет, а быть может, не год –
Прозвучит в эфире «вам на взлёт»,
И всей своей боевой эскадрильей
Мы уйдём в межпланетный полёт…
По команде знакомой опять
Звёздный мир мы выйдем штурмовать…
Лётчик может не быть космонавтом, –
Космонавту нельзя не летать!
"Агат", я - 625-й. Прошу запуск, - запросил Гагарин. Получив добро, он запустил двигатель. Часы показывали 10 часов 17 минут 33 секунды, когда прозвучало разрешение на выруливание. В 10.18.42 Гагарин доложил: - 625-й к взлету готов.
В 10.18.45. после получения разрешения от руководителя полетов "спарка" взревела двигателем и, выбросив из сопла ослепительно яркий оранжевый шлейф, рванулась вперед по взлетной полосе. В 10.19.00 самолет взлетел.
В полете предстояло выполнить несколько упражнений: виражи с креном 30 градусов, витки малой спирали, пикирование, выводы боевым разворотом. Завершалось все это выполнением двух бочек.
Для переключения внимания РП аэродрома «Чкаловская» с самолёта Гагарина, и для увода последнего возможно дальше от своего аэродрома, сразу после старта гагаринской спарки, руководители акции выставляют на взлёт два скоростных МиГ-21. Руководитель полетов подполковник Ярошенко не соблюдал интервала движения самолетов и через одну минуту после взлета Гагарина он выпустил более скоростные МиГ-21. Из-за этой ошибки УТИ МиГ-15 №18 вынужден был перейти в другую, дальнюю зону (вместо 21 в 20). Разрешая паре самолетов МИГ-21 набор до высоты 5000 метров, РП предостерег ведущего пары: "...справа по курсу от вас 625-й в наборе". В ответ услышал: "Вас понял. Я не вижу, здесь облачность..."
Под крылом гагаринской спарки промелькнул родной аэродром, заснеженные мартовские леса. Это была зона 22, зона выхода. Самолёт ложился во второй разворот, когда Юрий Алексеевич, чуть повернув голову, увидел по левому борту Звёздный городок. «Красиво всё-таки у нас!»,- подумалось ему. Вскоре показалась железная дорога Ногинск-Черноголовка. Над ней, как над хорошо заметным ориентиром, и был рубеж, с которого пилоты выходили с набором высоты в свои зоны. Гагарин запросил у РП зону пилотирования и высоту в зоне. Впереди по курсу располагалась зона №21, где должен был облетать УТИшку майор Валентин Андреев. Но он взлетит на 5 минут позже. Зона №21 начиналась почти сразу от рубежа и заканчивалась железной дорогой Киржач-Орехово. За этой железной дорогой начиналась выделенная 625-му зона №20.
В 10:21.46 РП аэродрома «Чкаловская» (позывной «АГАТ») приказывает 625-му (позывной Гагарина) перейти со 2-го частотного канала на 3-ий (стенограмма радиообмена "625- го" и РП на 2-м канале. Время записано с точностью до секунд. Документ заверен начальником узла связи войсковой части 22737 майором Рындиным.)
Гагарин и Серёгин, слыша по радио, какой начинается кавардак, принимают решение идти в зону на максимальной скорости МиГ-15 УТИ - под 950 км/ч (16 км/мин), чтобы быстрее освободить коридор выхода, и избежать возможного столкновения с хвоста. В 10.23.56 РП предупредил: - 625-й, за облака выйдете, доложите. - Я - 625-й, понял вас, - последовал ответ. Так Гагарин и Серёгин летят курсом 70 градусов порядка 60 км (75 км от ВПП аэродрома «Чкаловская»), в зону №20, в район деревень: Воспушка-Ваулово-Зиновьево-Мышкино. Ветер был попутный и довольно сильный. Именно здесь, в районе деревени Новое Стенино, в 10.25.50 самолет занял свою зону. Гагарин запросил РП о разрешении на выполнение задания. РП дал разрешение на пилотаж в зоне №20 на высоте 4200м. Следуя курсом 70, экипаж выполнил подряд левый и правый виражи. Задание в зоне Гагарин должен был выполнять около 20 минут. Рядом, в 10-й зоне барражировал соглядатай на Су-11. По бортовой РЛС он вёл самолёт Гагарина, информируя руководителя акции, и ждал команды к выполнению своей задачи….
Но Господь не дал свершиться грязным планам своих врагов , ведь случай - псевдоним Бога, когда Он не желает называть Свое Имя.... У Серёгина в полёте начался инфаркт, и естественно, что на связь с РП он не вышел ни разу. Ухудшение его самочувствия могло произойти при выполнении первых же фигур, так как Гагарин без разрешения инструктора не приступил бы к пилотажу. При первых же перегрузках, почувствовав себя плохо, Серегин мог сказать Гагарину об этом и прекратить пилотаж, но мог и не успеть. Чтоб облегчить дыхание, мог открыть давящие грудь привязные ремни и подвеску парашюта. Когда Серегин перестал отвечать по переговорному устройству, Гагарин понял, что с ним что-то произошло. Но что - конкретно знать не мог, мог лишь предполагать. Возможно, оберегая честь товарища, запросил разрешение на выход из зоны, не сообщив причину столь быстрого возвращения. В 10 час. 30 мин. 10 сек. Гагарин запросил у РП выход из зоны пилотирования (с курса 70 градусов ) в коридор возвращения (курс 320 вёл кратчайшим путём в этот коридор). РП дал разрешение на выход из зоны №20 курсом 320.
- Понял, выполняю. Был ответ Гагарина. На земле такой спешке не удивились: в кабине находился командир полка, он имел право вносить любые коррективы по ходу, не запрашивая разрешения земли...
На этом связь с самолётом Гагарина прервалась. РП ожидал услышать от Гагарина через 4 минуты доклад о входе в коридор возвращения и запрос разворота на курс прихода на аэродром (точка разворота на приводной радиомаяк аэродрома «Чкаловский» 15 км северо-восточнее г. Александров, деревни Степаниха, Горки, Майский, Новосёлки - это 120 км на северо-восток от аэродрома «Раменское»).
Сообщение-предупреждение о том, что рядом в непосредственной близости в зоне 21 на высоте 3000 метров находится другой учебно-тренировочный самолет МиГ-15 (позывной 614) РП самолету МиГ-15 (позывной 625) передано не было.
Ко времени последней связи Гагарина с РП, 305 кг топлива из фюзеляжных баков самолёта были израсходованы. Расход топлива должен был начаться из ПТБ. Но обратные клапаны воздушной линии ПТБ оказались закрытыми, что сделало невозможным подачу топлива из этих баков. Скорее всего, именно это послужило Серёгину основанием для прекращения пилотажа в зоне и принятию решения о возвращении. Надо заметить, что керосин из фюзеляжного бака подаётся к двигателю топливным насосом ПНВ-1. Топливо из ПТБ давится воздухом от компрессора в центральный фюзеляжный бак, откуда идёт к двигателю. Если обратные клапаны закрыты, воздух от компрессора не идёт через них и подать топливо по назначению неспособен. Подача топлива из хвостового фюзеляжного топливного бака осуществляется электронасосом.
Гагарин начал выполнять левый разворот с курса 70 на курс 320, со снижением высоты с 4200 метров до высоты выхода из 20 зоны - 1500 метров, что сопровождалось левым креном самолёта. Серёгин перед этим расстегнул ремни кресла и ремни парашюта, чтобы освободить грудь для дыхания и потерял сознание от начавшегося инфаркта. По мнению Н.Ф. Кузнецова, при левом крене и снижении самолёта тело Серёгина навалилось по инерции вперёд к левому борту, зажав ручку управления и сдвинув РУД в кабине инструктора до взлётного режима, что при наличии конструктивной блокировки сделало невозможным управление двигателем из передней кабины.
Напрасно Гагарин кричал по СПУ: «Володя, отпусти управление!». Серёгин его не слышал. Он был в агонии. Гагарину удалось остановить левый разворот только на курсе 220О. Самолёт шёл в облаках со снижением, двигатель работал на взлётном режиме, при котором число оборотов максимально (12 300). Бортовой генератор был отключён от потребителей разрегулированным контактором ДМР сразу после взлёта, а две АБ постепенно садились и уже не давали напряжения бортовой сети =28,5 В, достаточного для штатной работы авиагоризонта и работы радиостанции в режиме передачи. Поэтому авиагоризонт заваливался вправо, а радиостанция работала только на приём. Без авиагоризонта в облаках летать крайне опасно. Зная это Гагарин, не меняя режимов полёта, проткнул облачность, выскочив из неё на высоте 900 м над деревнями Малые и Большие Горки на курсе 220. По радио он слышал, как истошно вопил РП: «625й, почему ваш курс 220? Почему вы в зоне 21?». Ответить Гагарин уже не мог. При переходе в режим передачи радиостанция «Клён» из-за пониженного напряжения бортовой сети выдавала в эфир только несущую частоту без модуляции, не хватало силы тока в обмотке реле для коммутации контактов модулятра. Работа приёмной части этой радиостанции при низком напряжении питания сохраняется, но на очень малой громкости. Попытки Гагарина связаться с РП были после 10:32, это помнят слушавшие эфир радиоспециалисты. Несущая, с характерным треском недозапитанного «Клёна», появлялась неоднократно и могла быть легко запеленгована, если бы пеленготор на аэродроме Чкаловская был бы включён.
Соглядатай на Су-11 не ожидал такого маневра гагаринской спарки. Самолёт Гагарина резким разворотом на высокой скорости со снижением вошёл в облачность, и был потерян. Бортовая РЛС Су-11 «Орёл-Д» целей на фоне земли не видела из-за её несовершенства. Пилот Су-11 кинулся в погоню, идя курсом 220 через зону №20 в зону №21 и радиолокационные отметки от гагаринского МиГ-15УТИ и его преследователя на какой-то момент слились, что ввело в заблуждение оператора РЛС. Су-11 выскочил в зону №21, докладывая обстановку руководителю проводимой акции, и получил приказ вернуться для продолжения поиска в зону №20. Руководитель акции вводил в действие резервный вариант устранения, реализуемый пуском ракеты ПВО. Но ПВОшникам был дан предполагаемый район цели, исходя из того, что спарка Гагарина пойдёт на аэродром «Чкаловская» кратчайшим путём - курсом 220. На свою беду в том районе оказалась другая спарка МиГ-15 УТИ. Она облётывалась майором Валентином Андреевым после ремонта двигателя и находилась в коридоре выхода в зоны пилотирования, а в «Раменском» даже не знали про неё.
Майор Валентин Андреев, крупный и достаточно медлительный мужчина, успел побывать за свою предыдущую службу на тёплой должности советника по ВВС в Афганистане. К тому же он был женат на дочери командующего Киевским Военным Округом. Карьера этого лётчика была типична для хрущёвско-брежневского времени. Его двигало по службе отнюдь не лётное мастерство. В тот день Андреев получил от Серёгина задачу на облёт спарки МиГ-15УТИ после капремонта двигателя. Андреев нормально взлетел, подошел к рубежу, занял зону №21 с набором высоты до 3000м. Каково же было его изумление и испуг, когда после полёта по кругу в занятой им зоне, самолёт вздрогнул от взрыва ракеты С-75. Двигатель обрезало сразу. Руль направления не действовал. Его заклинило в среднем положении пришедшей сзади ударной волной. Самолёт начал планирование с высоты 3000м на курсе 20. Обороты выбега турбины, скорость и высота планирования не позволили запустить двигатель. Факел запуска срывало мощным воздущным потоком, и процесс горения в камерах сгорания не возобновлялся. Пораженная близким взрывом в 10:31, с неработающим двигателем, спарка Андреева прошла над Стромынью-Дуброво, перетянула автодорогу (А-108) и упала в 15 м от неё, возле деревни Крутцы. Лётчики - Андреев и Колосов благополучно катапультировались. Вероятно, они были подобраны одной из групп поиска и ликвидации, обеспечивавших акцию и доставлены в Раменское. В вертолёте Андреев поведал кто он, и руководителю акции устранения стало ясно, что самолёт, сбитый ПВОшниками не тот. Нужно было срочно скрыть эту ошибку. Ко времени привоза экипажа Андреева в Раменское на тамошнем аэродроме уже была подготовлена другая спарка МиГ-15УТИ со свеженанесёнными бортовыми номерами погибшего под Крутцами самолёта. Излишне говорить, что приземлившись в Чкаловской на подменённой машине, о своих злоключениях Андреев и Колосов молчали как рыба. А подменённый самолёт очень скоро и без лишнего шума был списан на иголки.
27.03.68 офицеры в/ч Ногинск-9 Л. Ступников В. Журавлев, В. Романовский, В. Пузиков, И. Морозов, возвращаясь около 10:30 со службы, вдруг увидели, что из-за облаков вынырнул самолет МиГ-15. «Мотор у него явно не работал, а это значит, что и связи не было. Высота 800 метров, как раз летчикам надо бы прыгать, ниже поздно будет. Они-то спаслись, может, а машина как раз угодила бы в квартал жилых домов и в здание госпиталя. Нет, видим, никто не прыгает, пытаются машину выровнять. Дотянул самолет до окраины, пошел над лесом, там еще речка Шерна протекает, за ней уже начинается Владимирская область. Перелетел речку. А минуты через полторы и взрыв раздался». Это было в 10:32. Часы с этого самолёта, остановившиеся при близком взрыве ракеты, вероятно были позже подсунуты экспертам как часы с гагаринского самолёта для запутывания расследования (По Каманину: Найдены самолетные часы, наручные часы Гагарина и Серегина. Часы полностью разбиты, и по ним пока невозможно установить время удара самолета о землю, но специалисты все же надеются, что смогут его определить. От установления времени удара зависит очень многое. У нас есть данные проводки самолета локаторами до 10 часов 43 минут. Подтвердится ли это время?).
Валентин СУРКОВ из Ногинска-9 вспоминал: «27 марта в 8.30 утра я вышел из гостиницы для офицеров и отправился настраивать комплекс космической связи, который находился в соседнем лесочке. Пешком идти до него было минут 20 — 25.
Стояла прекрасная солнечная погода. Никакой низкой облачности в помине не было. Совершенно случайно в направлении поселка Стромынь (там еще церковь есть приметная) краем глаза я увидел солнечный блик. Смотрю: летит самолет.
Что, думаю, за чертовщина — это же зона, закрытая для полетов! Тут всяких секретных объектов — как сельдей в бочке! Только потом понял, что была в том самолете и еще одна странность. У него не работал двигатель!
В полной тишине самолет-призрак на высоте примерно 800 метров пролетел на северо-северо-восток со скоростью километров 300 в час. Он шел ровно, как по струнке, и с заметным снижением. По памяти (а она у меня отличная) могу сказать, что снижался загадочный самолет под углом 40 — 43 градуса.
Я наблюдал полет 30 или 40 секунд, после чего самолет, в котором я опознал учебный УТИ МиГ-15, скрылся за горизонтом. Придя на работу, я обо всем доложил оперативному дежурному — майору. Он тут же начал куда-то звонить, и ему стало не до меня. Проверив аппаратуру (все работало отлично), я пошел обратно в гостиницу и заметил 3 вертолета. Выстроившись в линию на высоте 50 метров, они прочесывали поле. Шли от аэродрома Чкаловское, откуда взлетели и Гагарин с Серегиным. Что, думаю, за день чумовой — то самолет, то вертолеты в закрытой зоне…
Неожиданности на этом не закончились. В 11 часов гарнизон подняли по тревоге, посадили на два «ЗИЛа» солдат и куда-то повезли.
Солдаты рассказали мне, что нашли самолет. Он едва перевалил за шоссейную дорогу внешнего автомобильного кольца вокруг Москвы (нынешняя автомагистраль А-108) и упал в торфяное болото рядом с притоком реки Мележа. Ближайшие населенные пункты — деревня Рязанцы и поселок Крутец (Крутцы). На месте катастрофы осталась глубокая воронка, которую уже начало заливать болотной водой. На деревьях, растущих по краю болота, остались висеть листы алюминиевой обшивки.»
Сверхоперативное использование личного состава этой части ПВО для сбора останков сбитого самолёта и такое же быстрое появление в воздухе вертолётов поисковой группы, когда с аэродрома Чкаловская ещё не были подняты силы поиска, однозначно доказывают, что силами КГБ и ПВО (используемого комитетчиками «в тёмную») проводилась акция устранения Первого космонавта. Отдать приказ на проведение подобной акции мог только Андропов по прямому указанию Брежнева.
Вот ещё одно свидетельство: «В марте 1968 я проходил техникумовскую практику, работая помощником машиниста грузового магистрального электровоза ВЛ-8 в депо Ярославль-Главный Северной жел. дор. Одним из тяговых плеч нашего депо являлось грузовое плечо Ярославль-Александров-Орехово, вести поезд по которому наша локомотивная бригада была вызвана вечером 26 марта 1968 года. В Орехово мы прибыли поздней ночью, далее короткий сон 2-3 часа в доме отдыха бригад, ночной завтрак в буфете, и вот мы едем обратно в Ярославль с другим составом. Я запомнил, что тем ранним утром на всем участке от Орехова до Александрова был сильный утренний туман, перегон Поточино-Киржач, недалеко от которого разбился Гагарин, мы прошли часов в 6 или 7 утра. Я запомнил, что на примыкавшем к желдорлинии грунтовом испытательном аэродроме в Киржаче, где испытывали парашютные системы, как обычно, на поле стоял АН-12, в тумане горели аэродромные огни, и вокруг него была какая-то активность, то есть, видимо, днем намечались полеты. Около 10 часов утра мы прибыли в Александров, где была продолжительная стоянка, к тому времени туман полностью рассеялся, ярко светило солнце, пользуясь стоянкой, я чистил ходовую часть машины, протирал кузов и проверял песочницы. Случайно бросив взгляд на юг, я увидел интересное зрелище. Откуда-то с северо-запада в направлении Киржача шла туча вертолетов Ми-4, сколько их было точно, не знаю, но до сих пор перед моими глазами стоит эта картина. Это было буквально облако из вертолетов, машин около 20. Вертолеты были далеко, километрах в двух-трех, но никогда до этого я не видел их столько и вместе.»
Увиденные машинистом вертолёты были в воздухе явно до начала поисковой операции, проводимой с аэродрома Чкаловская. Это были машины групп поиска и ликвидации, выдвигавшиеся на точки ожидания в район пилотажа Гагарина от места сбора.
Вышеупомянутые события преломлялись в историях о катастрофе борта 625, на котором летели Гагарин и Серёгин. Вот рассказ местного жителя из района деревни Новосёлово. На вопрос, как проехать «к Гагарину», он укоризненно покачал головой: «Э-э-э! И до сих пор не были на месте, где Юрика завалили?» «Завалили, завалили парня. Двумя ракетами. Почему? Да он на позывные не откликнулся. У нас тут часть рядом, вон, в нескольких километрах. ПВО. Не откликнулся на позывные, значит, они его и саданули двумя ракетами. Одна из них точно прямиком в самолет и угодила... А леший ее разберет, куда вторая делась! Гребнулась где-ньть. А там, рядом с тем местом, тракторист спал пьяный. Так приехали эти, с Лубянки, хвать его в воронок и увезли к едрене фене. В смысле к себе, в Москву. Там он дал подписку, что ничего, дескать, не видел, не слышал, его за это одели, обули (не голого же и с бодуна привозить!) и вернули на то самое место, как и не брали никуда. Да вам здесь каждый обо всем расскажет. Все же окрест видели, как ракеты летели. Только в официальных лицах рази кто расскажет правду?» (Когда в шестидесятых была боевая стрельба по американскому разведчику U-2 то был сбит и свой истребитель, пилот которого погиб, правда об этом открылась только в 1991 году. В 1970-х боевая стрельба проводилась по ведомственному ИЛ-18, принадлежащему Красноярску-26. Самолёт отклонился от маршрута, командир не отреагировал на предупеждение, после залпа С-75 машина развалилась в воздухе, живых не осталось.)
А Гагарин, после выхода из облачности, виражил на малой высоте над деревнями Большие и Малые Горки (между Киржачем и Покровом), пытаясь освободить управление от тела Серёгина.
Экзюпери: «Он знает — люди, застигнутые катастрофой, уже не боятся. Пугает только неизвестность. Но когда человек уже столкнулся с нею лицом к лицу, она перестает быть неизвестностью. А особенно, если встречаешь ее вот так спокойно и серьезно. Достаточно ему, пилоту, просто разжать руки, и тотчас их жизнь рассыплется горсточкой праха. Фабьен держит в своих руках два живых бьющихся сердца -- товарища и свое... И вдруг он пугается собственных рук.»
Не имея возможности изменить обороты двигателя (в кабине инструктора РУД был бессознательно переведен Серёгиным из среднего положения во взлётный режим, что заблокировало управление из первой кабины), Гагарин не мог посадить самолёт. А катапультироваться было ещё рано, Юрий Алексеевич не мог бросить друга, не исчерпав всех возможностей к спасению, ведь двигатель работал, а ручкой управления, хотя и с трудом, но можно было действовать. Борьба продолжалась.
Вот свидетельство лесника И.И.Поддувалова: «Кордон, на котором я работал, находился примерно метрах в 600 - 700 от места падения самолёта. Неожиданно мы увидели реактивный самолёт, который на большой скорости пролетел на бреющем полёте буквально над верхушками леса и поднялся чуть ли не вертикально вверх. Таким образом он повторял свои маневры то вверх то вниз.»
Супруги Барбосовы, жившие тогда в Горках, отлично помнят, как привлечённые сильным гулом турбины, они около двух минут наблюдали виражи гагаринской спарки на малой высоте и большой скорости. Турбина ревела во-всю, а виражи были очень крутые. Юрий Алексеевич пытался энергичными эволюциями самолёта либо привести в чувство Серёгина, либо освободить от блокировки управление. Потом самолёт ушёл на большой скорости на восток, в сторону Перново с набором высоты.
Юрий Алексеевич ориентировки не терял, шёл он в восточном направлении сознательно, так как это был наименее занятый полётами сектор, а населённые пункты встречались там достаточно редко. Гагарин собирался набрать кругами максимальную высоту, летя над известным малонаселённым местом. Из-за наличия облачности для предотвращения столкновения в воздухе ему нужен был именно такой незанятый полётами район. Набрав максимальную высоту и остановив двигатель пожарным краном, Гагарин имел шанс снизить горизонтальную скорость. Далее, открыв фонарь кабины Серёгина изнутри, из своей кабины, можно было открыть и свой фонарь, а потом перебраться по верху перегородки в кабину Серёгина, застегнуть на нём парашют. За тем надо было вывалиться вместе с командиром из самолёта, потом раскрыв Серёгину парашют, оттолкнуться и раскрыть свой. Опыт парашютной подготовки позволял Гагарину надеяться на успех этого тяжелого дела. Примеры такой эквилибристики имеются в прошлом некоторых лётчиков.С.Н. Анохин рассказывал, как при отказе катапульты выбрался из кабины ЯК-25. Он крабом по гаргроту прополз весь фюзеляж, выбрался на киль, только потом отцепился, иначе его убило бы самолётом. Так что ничего невероятного в предполагаемом решении Гагарина нет.
Но на высоте около 1800 м, в районе д. Филимоново кончилось топливо в фюзеляжных топливных баках. Маршевый двигатель РД-45ФА заглох. Этот факт был прекрасно известен И. Шулинскому, члену комиссии Мишука. Двигатель гагаринского самолёта перешёл на режим выбега ротора по инерции с максимальных оборотов (взлётный режим 12 300 об/мин). Пока обороты выбега падали до режима авторотации, двигатель ещё тянул полтора десятка секунд, потом перешёл в режим авторотации (1850 об/мин). Авторотация поддерживалась набегающим воздушным потоком. Самолёт находился в облачности, авиагоризонт заваливался вправо, скорость стала резко снижаться. Юрий Алексеевич не прекращал попыток запуска. Керосиномер управлялся из второй кабины и был переключен туда Серёгиным в начале полёта, поэтому Гагарин не мог видеть реального остатка топлива. Самолёт начал сваливаться в штопор из-за потери скорости. Гагарину удалось вывести машину в горизонтальный полёт. Авторотация турбины ещё крутила через коробку приводов топливные насосы. В процессе штопора самолёта переместились остатки топлива в баке №2, и отсек отрицательных перегрузок (откуда осуществляется забор керосина), снова заполнился топливом. Поэтому насосы смогли подать керосин к двигателю. Электроискровая система запуска поджиг осуществила, двигатель стал набирать максимальные обороты, так как топливорегулирующая аппаратура находилась в положении взлётного режима. Двигатель, набрав максимальные обороты, разогнал самолёт до 950 км/ч. и снова заглох – кончилось топливо попавшее в отсек отрицательных перегрузок бака №2.
Теперь оставалось только тянуть на вынужденную, возможно на прямом участке шоссе. Гагарин развернул самолёт на курс 310О и начал планирование к ближайшему аэродрому в Киржаче, не прекращая попыток запуска двигателя. Пару раз двигатель схватывал, но сразу заглохал.
ДЕЙСТВИЯ ЛЕТЧИКА ПРИ САМОВЫКЛЮЧЕНИИ ДВИГАТЕЛЯ В ПОЛЕТЕ
370. В случае самовыключения двигателя при полете в простых метеорологических условиях необходимо:
- немедленно закрыть стоп-кран;
- перевести рычаг управления двигателем назад до упора земного малого газа;
- сообщить по радио на КП об остановке двигателя, высоту полета и место;
- выключить все автоматы защиты, кроме автоматов защиты радиостанции и самолетного радиоответчика опознавания (СРО), а также приборов и агрегатов, обеспечивающих запуск и работу двигателя в полете, и триммеров руля высоты и элеронов.
371. При самовыключении двигателя на высоте менее 2000 м не следует пытаться запустить его; в зависимости от обстановки летчик должен:
- при нахождении поблизости от аэродрома, на который высота полета позволяет спланировать, производить посадку с выпущенным шасси;
- при полете над ровной местностью (луг, пашня) производить вынужденную посадку с убранным шасси;
- при полете над местностью, непригодной для производства вынужденной посадки с убранным шасси, покинуть самолет методом катапультирования.
372. При самовыключении двигателя на высоте более 2000 м произвести запуск двигателя. Если до высоты 2000 м двигатель запустить не удалось, то летчик должен действовать, как указано выше.
373. При остановке двигателя на высоте более 11000 м снизиться с максимально возможной вертикально, скоростью до высоты 11000-10000 м, при этом следить за скоростью полета.
374. В случае самовыключения двигателя при полете в сложных метеорологических условиях летчик обязан на высоте более 2000 м:
- закрыть стоп-кран;
- перевести самолет в режим снижения;
- выключить все электропотребители, кроме авиагоризонта, компаса ДГМК, радиостанции и самолетного радиоответчика опознавания (СРО), а также приборов и агрегатов, обеспечивающих запуск и работу двигателя в полете, и триммеров руля высоты и элеронов;
- сообщить об остановке двигателя на КП;
- снижение до выхода из облаков выполнять только по прямой;
- при выходе из облаков выше 2000 м произвести запуск двигателя.
375. Если летчик при снижении в облаках с остановленным двигателем до высоты 2000 м из облаков не вышел или если после выхода из облаков самолет находится над местностью, не обеспечивающей при вынужденной посадке сохранение жизни летчика, он обязан покинуть самолет методом катапультирования.
376. Во всех случаях остановки двигателя при полете в облаках на высоте менее 2000 м летчик обязан покинуть самолет методом катапультирования.
377. В случаях остановки двигателя при полете ночью на высотах более 2000 м летчик производит запуск двигателя. Если до высоты 2000 м двигатель не запустился и возможность посадки на свой аэродром на освещенную полосу исключена, летчик обязан покинуть самолет методом катапультирования.
ЗАПУСК ДВИГАТЕЛЯ В ПОЛЕТЕ
378. После снижения самолета до высоты 6000 м (а при выключении двигателя на высоте ниже 6000 м непосредственно после его выключения) установить скорость полета по приборам 300-320 км/час и произвести запуск двигателя; для этого необходимо:
- включить пусковое зажигание, поставив переключатель в положение "Зажигание в воздухе" (при этом загорится красная сигнальная лампочка);
- через 10-15 сек. после включения зажигания открыть стоп-кран;
- наблюдая за оборотами и температурой газов двигателя, плавно (с темпом 15 сек.) перемещать рычаг управления двигателем вперед до упора максимальных оборотов;
- при этом двигатель не запустится, с таким же темпом перемещать рычаг управления двигателем в обратном направлении, подбирая наивыгоднейшие условия для запуска двигателя;
- как только обороты двигателя начнут возрастать, убрать рычаг управления двигателем до упора малого газа во избежание чрезмерного повышения температуры газов;
- при достижении двигателем установившихся оборотов, соответствующих положению рычага управления двигателем на упоре малого газа, выключить пусковое зажигание (сигнальная лампочка должна при этом погаснуть). Вывод двигателя на установившийся режим работы (крейсерский и т. д.) до выключения пускового зажигания запрещается;
- установить необходимый режим работы двигателя и включить все ранее выключенные автоматы защиты.
Весь процесс запуска двигателя в полете занимает 40-45 сек.
Если при первой попытке двигатель не запустился, необходимо закрыть стоп-кран и выключить пусковое зажигание, проверить, что рычаг управления двигателем поставлен на упор малого газа. Повторный запуск производить на меньшей высоте, но не раньше чем через 20-30 сек. после закрытия стоп-крана.
Последнюю попытку запуска двигателя произвести на высоте 3000 м.
Надежность запуска двигателя повышается с уменьшением высоты и скорости полета.
Границы надежного запуска двигателя ВК-1 характеризуются данными, приведенными в табл. 9.
Т а б л и ц а 9
Границы надежного запуска двигателя ВК-1
Высота
в м
Скорость по при-
бору в км/час
Обороты ротора
неработающего
двигателя в мин.
5000
4000
3000
300-400
300-500
300-600
800-1150
800-1230
800-1350
ОСОБЕННОСТИ ЗАПУСКА ДВИГАТЕЛЯ ВК-1А В ПОЛЕТЕ В ЗИМНИХ УСЛОВИЯХ
379. Высота и скорость полета, при которых обеспечивается надежный запуск двигателя ВК-1А в полете в зимних условиях, зависят от температуры топлива в баках самолета.
При температурах топлива в баках самолета до минус 16°С (такая температура топлива получается во время стоянки самолета в течение не менее суток при температурах наружного воздуха до минус 20°С) надежный запуск двигателя ВК-1А в полете на самолете МиГ-17 обеспечивается на высотах и скоростях полета, указанных для двигателя ВК-1.
На высотах от 5000 м до 6000 м двигатель запускается ненадежно, а на высотах более 6000 м двигатель вообще не запускается, поэтому запуск двигателя на высотах больше 6000 м не производить.
Надежный запуск в воздухе на высотах и скоростях полета, указанных в табл. 9, обеспечивается также после планирования самолета с выключенным двигателем с высот 10000-11000 м, так как при этом переохлаждение двигателя не происходит.
При температурах топлива в баках самолета минус 20°С и ниже (такие температуры топлива получаются во время стоянки самолета не менее суток при температурах наружного воздуха около минус 30°С и ниже) высота и скорость, на которых обеспечивается надежный запуск двигателя в полете, снижаются и тем значительнее, чем ниже температура топлива в баке самолета. В этих случаях запуск двигателя необходимо производить на высотах менее 4500 м при скоростях полета 300-350 км/час.
На самолетах МиГ-17 запуск двигателя в полете можно производить также после продолжительного (до 7 мин.) планирования самолета с выключенным двигателем и включенными самолетными потребителями (авиагоризонтом, ДГМК, радиостанцией и СРО), необходимыми для полета в сложных метеорологических условиях.
В этих случаях запуск двигателя в полете целесообразно производить на высотах менее 5000 м и при скорости по прибору 320-350 км/час.
Действия летчика при запуске двигателя в полете в зимних условиях такие же, как и в летних условиях. Надежный запуск двигателя в полете на указанных в табл. 9 высотах и скоростях обеспечивается и в случаях, когда от бортовой аккумуляторной батареи перед полетом было произведено до двух попыток запуска двигателя.
При трех-четырех попытках запуска двигателя в полете параметры бортовой аккумуляторной батареи практически не изменяются.
При запуске двигателя в полете в зимних условиях воспламенение топлива в камерах сгорания (что характеризуется началом роста оборотов двигателя) происходит, как правило, через 10-15 сек, после полного открытия стоп-крана без заброса температуры газов за турбиной выше максимально допустимой величины 690°С.
Иногда наблюдается задержка воспламенения топлива до 25 сек. Поэтому для повышения надежности запуска двигателя ВК-1А в полете стоп-кран двигателя следует выдерживать в открытом положении до 25 сек. Если двигатель при этом не запустился, необходимо закрыть стоп-кран и произвести последующую попытку запуска на меньшей высоте и меньшей скорости полета.
ДЕЙСТВИЯ ЛЕТЧИКА ПРИ ВЫНУЖДЕННОЙ ПОСАДКЕ
380. При вынужденной посадке с выключенным двигателем планировать при заходе на посадку с убранными шасси и щитками-закрылками на скорости 320-350 км/час. Шасси и щитки-закрылки выпустить аварийным способом только при полной уверенности в правильности расчета на посадку на аэродром. Скорость с выпущенными шасси и щитками-закрылками держать 260-270 км/час.
381. Вынужденная посадка вне аэродрома производится только с убранным шасси и выпущенными аварийным способом щитками-закрылками. Скорость планирования при этом выдерживать 270-280 км/час.
Предупреждения: 1. Вынужденную посадку с убранным шасси производить только на грунт. Посадка на фюзеляж на бетонированную или металлическую ВПП приводит к пожару из-за разрушения топливных баков и трубопроводов.
2. Перед посадкой с убранным шасси летчик обязан на высоте не ниже 100 м открыть подвижную часть фонаря кабины и выключить аккумулятор, а перед приземлением снять ноги с педалей, поставив их ближе к чашке сиденья.
382. При вынужденной посадке на территории противника летчик обязан взорвать приемопередатчик самолетного ответчика опознавания (СРО), для чего следует нажать кнопку взрыва (при этом загорится красная лампочка на щитке взрыва) и принять меры к уничтожению самолета.
АВАРИЙНЫЙ ВЫПУСК ШАССИ И ЩИТКОВ-ЗАКРЫЛКОВ
383. В случае невозможности выпуска шасси основным способом необходимо применить аварийный выпуск, для этого летчик должен:
- поставить ручку крана шасси в нейтральное положение;
- потянуть на себя правую скобу аварийного открытия замков передней и правой стоек шасси;
- потянуть на себя левую скобу аварийного открытия левой стойки шасси;
- проверить, снялись ли стойки шасси с замков (сигнальные лампочки должны погаснуть, механические указатели несколько выйдут наружу);
- поставить ручку крана шасси на выпуск;
- открыть кран аварийного воздушного баллона шасси на правом пульте кабины;
- проверить по сигнальным лампочкам и механическому указателю выпуск и постановку на замки стоек шасси;
- закрыть кран аварийной системы.
Предупреждение. Убирать шасси в полете после аварийного выпуска запрещается.
384. Для аварийного выпуска щитков-закрылков необходимо:
- перевести ручку крана щитков-закрылков полностью вниз (55°);
- открыть кран аварийного воздушного баллона щитков-закрылков на правом пульте кабины;
- проверить выход щитков-закрылков (по сигнальной лампочке на левом пульте и механическому указателю на левом крыле).
УТИ МиГ-15 стал первым самолетом, который был оснащен автономным запуском. При помощи двух аккумуляторных батарей 12-А-30 обеспечивался пятикратный запуск двигателя РД-45Ф.
Экзюпери: «А что известно ему, кроме водоворотов, кроме ночи, которая со скоростью горного обвала гонит навстречу самолету свой бешеный черный поток? Не могут же люди оставить их здесь одних - среди смерчей и огненных вспышек. Не могут. Фабьен обязательно получит приказ. "Курс двести сорок..." Он ляжет на курс двести сорок... Но он - один.»
Над Перново гагаринская спарка вышла из облачности, и её планирование видели местные жители, показания которых зафиксированы полковником Моисеенко. Гагаринский самолёт появился со стороны зверопитомника и шёл, покачиваясь с крыла на крыло, как пьяный, гула двигателя слышно не было, а только хлопки.
Есть свидетельство офицера РЛС комплекса ПВО, расположенного между Ногинском и Орехово-Зуево об этом участке горизонтального полёта борта 625 на курсе 355-015 градусов. Офицер служил начальником штаба в 654-м зенитно-ракетном полку. Часть стояла во Владимирской области, хотя почтовый адрес в целях конспирации звучал по-другому: “Московская область, город Орехово-Зуево, в/ч 71529”. В то время войска ПВО обвивали столицу двойным кольцом — 56 полков обеспечивали стопроцентное прикрытие от возможного нападения самолетов противника. Каждый полк следил за своим сектором, и сектора эти пересекались, как бы дублируя друг друга.
Утро 27 марта 1968 года было ничем не примечательным. Подполковник Новик подписал командировочные и отправился на командный пункт. На КП сокращенный расчет дежурит круглосуточно и выйти может разве что в уборную. Два планшетиста получают данные о воздушной обстановке и наносят их на прозрачные экраны-карты. Один отмечает ситуацию в зоне действия своего радара (примерно на 100 км вперед), второй — со станции кругового наблюдения, расположенной ближе к Москве (дальность ее обзора — аж до Камчатки). Если случается нештатная ситуация (например, к Москве летит неопознанный самолет), полк должен “поднять высокое” (напряжение на анодах ламп усилителя мощности). Делалось это не часто и только по целям, идущим к Москве. Кроме того, необходимо было следить за тем, чтоб в этой зоне не было иностранных самолетов.
СССР, хранивший свою ПВО в глубоком секрете, не мог позволить “поднимать высокое” часто даже с целью тренировки личного состава. Для этого существовал строгий график, который ежедневно в виде шифрограммы передавался для каждого полка. Между 10:30 и 11:00 была засечена уходящая в горизонтальном полёте низколетящая цель. Оператор РЛС обратил внимание на неё по причине необычных для учебных полётов маневров. Обычно самолёты появлялись в секторе наблюдения кратковременно, уходя в свои зоны пилотирования курсами 70-80 на высотах от 3000м. В данном случае цель была на уходящем курсе и малой высоте. Уходящий курс для позиции этой РЛС 355-015. К тому же цель снижалась и внезапно исчезла. Налицо были все признаки ЧП в воздухе и падения самолёта. Но информация от этой РЛС до сил поиска авиаторов так и не дойдёт по уже известным нам причинам.
Обстановка складывалась весьма скверная. Сбросить дополнительные топливные баки, полные топливом, совершенно бесполезные при планировании с заглохшим двигателем, но имеющие дополнительный вес, сильно ухудшающие аэродинамику самолёта и делающие вынужденную посадку взрывоопасной, Гагарину не удалось.
Баки фиксировались электрозамками, а самолёт был почти обесточен. Планирование началось на скорости порядка 900-950 км/ч.(Предполагаем, что двигатель дал один импульс тяги, разогнавший самолёт после выхода из штопора от 400 км/ч до указанных 950). После разворота на курс 310О скорость и высота стали неумолимо уменьшаться.
Гагарин выпустил закрылки, пытаясь посадить планирующий самолёт на подходящем участке шоссе Панфилово-Новосёлово. Это было старое шоссе с булыжным покрытием. Летом оно было сильно разбито, но зимой его укатывали достаточно гладко.Скорость самолёта для посадки ещё была велика, а высота катастрофически уменьшалась. Перед деревней Новосёлово, в 11 км от Перново, высоты осталось меньше 200м. (При планировании самолёта МиГ-15 на скоростях порядка 700 км/ч, каждый метр высоты даёт в среднем 10-15 м горизонтального полёта.)
Экзюпери: «Фабьен жертвовал высотой; так игрок ставит на банк все свое состояние. Самолет попал в завихрение, провалился вниз и задрожал еще сильнее. Фабьен почувствовал, что ему угрожает невидимый обвал. А стрелки приборов дрожат все сильнее. И все труднее следить за ними. Обманутый их показаниями, пилот уже с трудом ориентируется; он теряет высоту и все больше увязает в зыбучей тьме.
Прибор показывает высоту пятьсот метров. Это высота холмов. Пилоту чудится, что холмы бегут навстречу самолету головокружительными волнами. Что все эти глыбы земли, самая маленькая из которых может вдребезги разбить самолет, будто сорвались со своих креплений, отвинтились и начинают, как пьяные, кружить вокруг него, танцуя какой-то непостижимый танец, все теснее и теснее смыкая кольцо.
И пилот принимает решение. Он посадит самолет где придется, с риском расплющить его о землю.»
Двигатель последний раз запустился перед Новосёлово, Гагарин приподнял нос самолёта, но турбина опять заглохла. Топлива в центропланом баке не осталось, а подать керосин из ПТБ при закрытых обратных клапанах было невозможно – воздух от компрессора не выдавливал топливо к помпам двигателя.
«…Жители совхоза Новоселово привычно начинали свой трудовой день. Пенсионер Николай Иванович Шальнов (в прошлом учитель), в это утро вышел на прогулку. На улице было тихо. Николай Иванович уловил гул самолета. Видимо, он был где-то высоко в небе, за облаками. Звук то становился густым, сильным, то удалялся и напоминал равномерное гудение жука. Вдруг Николаю Ивановичу показалось, что самолет загудел где-то совсем близко. Учитель поднял голову и увидел, как из облаков с ревом выскочил истребитель и, легко покачивая крыльями, как по наклонной горке пошел к земле. Шальнов подумал, что с самолетом что-то произошло, что через несколько секунд может быть катастрофа. Если бы можно было что-то сделать, остановить! Однако самолет неумолимо шел к земле. Потом, вроде бы на некоторое время обрел прочность и даже, подняв нос, стремился уйти в небо. Но вот он пролетел почти над домом Шальнова и, подобно урагану, со свистом и диким ревом, ломая верхушки берез, врезался в лес…». «Первый космонавт планеты Земля». Сборник. Изд-во «Советская Россия», 1981 г. «Тракторист из деревни Новоселово. В то утро он вывозил навоз на колхозное поле и сквозь шум тракторного двигателя услышал шум летящего самолета и увидел на небольшой высоте горизонтально летящий самолет. За деревней самолет резко опустил нос, скрылся за деревьями, и раздался взрыв». «Реквием Космоса» С.А.Хорошавин. «Советская Россия», 2001 г.
Перед развилкой дороги Новосёлово – Андреевский погост Гагарин понял, что посадить на шоссе вынужденно не удаётся – слишком большая скорость (670 км/ч), и катапультирование становиться неизбежным. Но впереди по курсу 355 были деревни Новосёлово, Харламово, Акулово. Там живут люди…Справа болота… Гагарин закладывает крутой левый вираж, оставляя справа Новосёлово и отворачивая от Харламово на курс 255. Гагарин боролся до конца. Он не прекращал попыток запуска двигателя и этот левый вираж был не случаен – курс самолёта ложился на две большие поляны. Но двигатель не запустился, а высоты практически не осталось. Над полем вблизи развилки дороги на Андреевский Погост Юрий Алексеевич открыл кран вентиляции первой кабины (чтобы не присосало фонарь при его открытии только рычажным механизмом, ведь самолёт был почти обесточен и на пиропистолеты подброса фонаря, срабатывающие от бортовой сети надежды не было).
Самолёт уже был выведен из виража в горизонтальное положение, когда Гагарин рванул ручку выстрела катапульты. Реальной высоты имелось около 160 метров. (Стрелка разрушенного высотомера замерла на 200 метрах!)
В передней кабине гагаринского самолёта, под катапультным креслом КК-1 происходит направленный (вперед и немного вверх) взрыв. Этим взрывом были вырваны передняя бронеплита, приборная панель первой кабины, люк фотокинопулемёта, разрушено остекление передней кабины, разрушен блок гидроаккумулятора, поршень которого остался в цилиндре, а контровочная проволока на резьбовых соединениях уцелела. Указатель высотомера, вырванного с приборной доски первой кабины так и остался в положении 200 м, на которой он был разрушен.
Фонарь передней кабины был штатно открыт на правый борт, но к рычажному усилию открывания добавилось усилие факторов взрыва, что разрушило остекление фонаря об обшивку правого борта, оставив на нём глубокую вмятину. Осколками взрыва отбило противофлаттерный груз-законцовку правого крыла. Остекление кабины инструктора, составляющее 40% от общего, при этом взрыве не пострадало. Самолёт, находившийся в нормальном предпосадочном положении резко клюнул носом. Взрыв круто изменил угол планирования, бросив уже неуправляемый самолёт вниз. Через 1,5 секунды полуразрушенный МиГ протаранил талую владимирскую землю. Угол траектории ; = -52°, скорость полета VH = 183,3 м/с, вертикальная скорость VB = 113 м/с, г. Инерционный выбег турбины в момент разрушения передней кабины взрывом был 10 040 об/мин. При ударе самолет развалился на мелкие части. Передняя часть самолета ушла в землю примерно на 2,5 метра. Длина воронки составила 4,4 м. Крылья, хвостовое оперение, подвесные топливные баки и кабина разрушились и были разбросаны в полосе 300 на 800 м. Представляю только, как в эту заповедную ти¬шину девственного леса врезался на мгновение тонкий свист, за¬тем треск ломающихся берез и глухой, как вздох, повторяющийся в глубине взрыв. И после тишина...
Призрачно все в этом мире бушующем,
Есть только МИГ, за него и держись.
Есть только МИГ между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь!
Вечный покой- сердце вряд ли обрадует,
Вечный покой - для седых пирамид.
А для звезды, что сорвалась и падает,
Есть только МИГ, ослепительный МИГ.
Пусть этот мир вдаль летит сквозь столетия,
Но не всегда по дороге мне с ним,
Чем дорожу, чем рискую на свете я?
МИГом одним, только МИГом одним.
Счастье дано повстречать иль беду еще,
Есть только МИГ, за него и держись.
Есть только МИГ между прошлым и будущим,
Именно он называется жизнь!
Экзюпери: «Напрасно ты идёшь со мной. Тебе будет больно на меня смотреть. Тебе покажется, будто я умираю, но это неправда…
Точно жёлтая молния мелькнула у его ног. Мгновенье он оставался недвижим. Не вскрикнул. Потом упал – медленно, как падает дерево.»
Жёлтое пламя взрыва неожиданно вырвалось из-под катапультного кресла, корёжа носовую часть самолёта. Но зимние умощнённые пиропатроны катапульты уже уносили Юрия Алексеевича от бушевавшего в передней кабине огненного смерча. Гагарину лишь повредило взрывом ноги и сорвало обувь. Воздушный поток на скорости 670 км/ч успел полностью развернуть купол парашюта. Тех полутора сотен метров высоты хватило, и пилот, нормально освободившись от кресла, приземлился в глубокий рыхлый снег на новосёловском поле, в 1 км от упавшего самолёта. Спускавшегося парашютиста плотно закрыло большое облако повисшего в воздухе дыма от взрыва. Полёт под куполом был непродолжителен из-за малой высоты катапультирования, поэтому никто из местных жителей не упоминает о парашютисте. Гагарин после нормального приземления погасил купол парашюта, отрезал стропы. Потом он завернул в ткань купола раненые ноги и стал выползать к ближайшей дороге. Он прекрасно видел как вертолёты Ми-4 групп поиска и ликвидации появились в небе буквально через двадцать минут после катастрофы. Но Юрий Алексеевич не мог знать, что вертолёты с родными красными звёздами на фюзеляжах принесут его в заточение.
Пожара после падения самолёта не было, хотя топлива разлилось предостаточно (это осложнило работу сил поиска авиаторов, ведь столб дыма виден издали). Турбина успела уйти на 2 метра в землю, в фюзеляжных баках топлива не было, а керосин из разрушившихся ПТБ оказался разлит по глубокому снежному покрову. Бортовая электросеть не была под штатным напряжением 28 В, поэтому возгорания не произошло.
Из свидетельства лесника И.И.Поддувалова: «После наблюдения маневров низколетящего самолёта мы пошли в помещение, где жили, сели, закурили и вдруг услышали сильный вой мотора, даже стёкла в окнах задрожали. Я уставился в окно, и здесь раздался сильный взрыв, такой, что штукатурка с потолка посыпалась. Я сразу же выбежал на крыльцо, и пердо мной вверх над лесом взвивалось облако чёрного дыма.»
Всё естественно, по мнению летящих.
Авиация нещадна, как война.
Только солнечно-красивых, настоящих
забирает, ненасытная, она.
Времени было 10:43. В это время над местом падения гагаринского самолёта появился Су-11 бортовой №36 (опознан по фотографиям, показанным Моисеенко плотникам). Он зацепил цель своей РЛС, когда самолёт Гагарина набрал высоту больше 1000м и вёл её до падения визуально. Су-11 вышел к месту падения по долине реки Шередарь, сделал пару кругов и на форсаже ушёл в сторону аэродрома «Раменское», дав наводку группам поиска и ликвидации. Ближайшая из групп через пару десятков минут уже приземлялась на вертолёте Ми-4 на дороге Новосёлово-Андреевский погост.
Группа поиска и ликвидации сразу же приступила к обследованию местности, специалисты, входящие в её состав, изъяли ленту из бароспидографа и другие важные детали разбившегося самолёта и произвели фотодокументирование. Без особого труда они обнаружили выползшего с новосёловского поля раненого Гагарина прямо на дороге. В отличие от Чкалова, пилота не стали добивать после катастрофы. Юрий Алексеевич был сразу же подобран и усыплён. Наверх пошёл доклад: Гагарин жив и подобран, Серёгин погиб. Вертолёт взлетел, унося Юрия Алексеевича к самому трудному этапу его земной жизни.
Жительница деревни Лакиброво Новикова Александра Акимовна пошла за водой к колодцу. Вдруг в небе раздался оглушительный взрыв. Испуганная женщина побежала домой. Другой житель этой деревни, находясь дома услышал сильный грохот, не похожий ни на какие обычные деревенские звуки. Он вышел из дома и увидел в небе большое грязное дымное облако, причём дым висел в небе, а не поднимался с земли. Буквально сразу житель Лакиброво надел лыжи и пошёл в направлении увиденного. Поднявшись на горку он заметил вертолёт, ходивший кругами на небольшой высоте. Времени после взрыва прошло не более получаса. Когда лыжник приблизился к лесу возле Андреевского хутора, он был остановлен военным, прогнавшим его. После взрыва прошло не более часа, авиаторы же нашли место падения только через 4 часа, а их вертолёты приземлились там и того позже.
А на аэродроме «Чкаловская» нарастало напряжение. Отметка гагаринского самолёта на экране РЛС исчезла. Все борта, находящиеся в этом районе, получили распоряжение связаться с 625-м. Но он молчал...
Когда стало ясно, что горючего на самолете Гагарина и Серегина не осталось, тревога охватила всех.
Вот занятная беседа писателя Мурасова и начальника связи полка Панкратьева: «Связь пропала, и тут появился Кузнецов.
- И полковник Евгений Ремизов тоже?
Панкратьев: Естественно, моментально, когда они вошли, я стал предлагать Кузнецову звонить по запасным аэродромам. Руководитель полетами и я все запасные аэродромы обзвонили.
- Какие конкретно?
Панкратьев. Да все. Клин. Калинин. Кубинку... в аэропорты Домодедово, Внуково. Шереметьево...
- Какие меры принимал генерал-майор Николай Кузнецов?
Панкратьев. Кузнецов был в полнейшей панике: что делать, что делать?
- А что делал начальник штаба полка полковник Евгений Ремизов?
Панкратьев: У Ремизова был мягкий характер.
- Это только с виду.
Панкратьев: Возможно, но ничего он не предпринимал.
- Каковы действия Владимира Афонькина?
Панкратьев: Даже не помню. Подняли дежурный экипаж, самолет ИЛ-14, и он полетел в зону...»
Экзюпери: «Чуткими пальцами прикасаются радисты к приборам; они ведут раз¬ведку магнитного неба, словно нащупывая волшебной палочкой золотую жилу.
— Не отвечает?
— Не отвечает.
Может быть, им удастся услышать звук, который явился бы призна¬ком жизни. Если самолет и его бортовые огни снова поднимаются к звез¬дам, быть может, удастся услышать, как поет эта звезда...
Секунды текут. Они текут, как кровь. Продолжается ли полет? Каж¬дая секунда уносит с собой какую-то долю надежды. И начинает казать¬ся, что уходящее время — разрушительная сила. Время тратит двадцать веков на то, чтобы проложить себе путь через гранит и обратить храм в кучку праха; теперь эти века разрушения, сжавшись пружиной, нависли над экипажем: пружина каждый миг грозит развернуться.
Каждая секунда что-то уносит с собой. Уносит голос Фабьена, смех Фабьена, его улыбку. Все ширится власть молчания. Оно наливается тя¬жестью, наваливаясь на экипаж, как толща океана.
Кто-то говорит:
— Час сорок. Бензин весь. Не может быть, чтобы они еще летели.
Наступает тишина.
На губах какой-то горький, неприятный привкус, как в конце долгого пути. Свершилось что-то неведомое, что-то вызывающее смутное чувство отвращения. Среди всех этих никелированных деталей, среди медных ар¬терий чувствуется печаль — та самая, что царит над разрушенными заво¬дами. Оборудование кажется тяжелым, ненужным, бесполезным — кажет¬ся грузом мертвых сучьев.»
Аэродром Чкаловская. Последовала команда срочно готовить и поднять в воздух транспортный Ил-14. Потом - несколько вертолетов. Прокладка курса гагаринской спарки на аэродроме «Чкаловская» выполнялась по телефонным сообщениям от КП аэродрома, с которого велась радиолокационная проводка самолёта. По телефонному сообщению КП аэродрома «Раменское» возможное падение самолёта было в районе его входа в коридор возвращения и разворота на приводной радиомаяк аэродрома «Чкаловский», это 15 км северо-восточнее г. Александров, деревни Степаниха, Горки, Майский, Новосёлки, или 120 км на северо-восток от аэродрома «Раменское». РП прекрасно видел, что самолёт исчез совсем не там. Но поисковые силы авиаторов были направлены в район деревни Новосёлки под Александров и далее до Плещеева озера с задачей прочесать местность с уклонением вправо до Ростова, а влево до Константиново.
Приведём диалог писателя Мурасова с участником поиска, вертолётчиком А. Катком:
«- Меня интересуют события до этого момента, кто вам дал координаты упавшего самолета?
Каток: Кто дал координаты, с этого момента начнем?
- Кто вами руководил? Чкаловское руководство полетами?
Каток: Чкаловский аэродром. И гоняли меня по 25-й зоне, севернее.
- Вернемся к событиям на аэродроме города Киржач.
Каток: Где-то часов в десять тридцать были все на аэродроме с группой космонавтов. Трунов, Горбатко, Волынов, старшим Леонов и еще кто-то.
- Какая поступила команда?
Каток: Никаких команд не было, сделал два подъема, третий не получился. Солнце светит над станицей, а аэродром закрыт клином, облачность метров 650, а требуется 800. Поэтому мы сели... и ждем, что делать. Надо собираться и улетать. Серегин с утра сказал: выбросишь космонавтов часа за два, а за тебя пока в полку подежурит ИЛ-14. Я был дежурным экипажем в этот день, так как шли полковые полеты... Короче, мы сидим, времени где-то около 11 часов космонавты фотографируются... Над нами кто-то прошелестел, это характерно при резком снижении самолета и прошел в южном направлении.
Потом слышим: "бах", потом снова "бах", там Петровский и Ногинский полигоны, март месяц, и речки взрывают. Но мы не придали значения. Что нам делать, надо лететь на Чкаловское. Но для этого необходимо получить разрешение. Связи из города Киржача нет... Что делать, запустил автономно двигатель, включил радиостанцию и слышу голос Юрия Малинина, летающего на ИЛ-14, он кого-то ищет... облачность катастрофически понижается.
Попросил Юру, спроси «Мостик», позывной Чкаловска, что мне делать. В ответ слышу: немедленно домой, забирай всю группу, подбрось соломки и на всех лошадях на Чкаловку.
Дураку ясно, что ИЛ-14 летает рядом, затем появился второй, мой сосед через стенку Николай Стрельцов... Но он полетел через 25-ю зону, так как Гагарину курс дали 325. После получения разрешения от Юры Малинина с ИЛ-14, прилетел, заправили, вызвали меня не к генералу Пушко наверх, а к маленькому железнодорожному вагончику, стоявшему на месте нашего КП, командного пункта/. Это между пятым и четвертым ангарами. Группа стала загружаться. Справцев, Леша Колдыга, подвезли теплое белье, кофе горячий, КОНЬЯК, сигареты. /Удивительно, коньяк по какому случаю подвезли?/
- Понятно, и с кем вы встретились в вагончике.
Каток: С командиром, Кузнецовым, Николаевым, и еще был кто-то. Кутахов тогда еще не подъехал.
- А Николай Каманин?
Каток: Не помню, врать не буду. /Собеседник рассказал, что рядом находилась вся группа космонавтов, выполнявших прыжки с парашютом и обсуждали, откуда слышали взрывы/, где и необходимо искать самолет.
- Кто вам дал команду искать самолет далеко от точки потери связи?
Каток: Кто? Кузнецов - начальник Центра подготовки космонавтов.
- И координаты указал вам?
Каток: Лететь на север, от зоны 25-й, по курсу 325 до самого Константиново.
- Какие указания получили от руководителя полетами?
Каток: Проводки не было, когда исчезла отметка на локаторе, никто не усек.
Каток: Это другое дело /без эмоций/. Так же и здесь, мне дали команду искать на севере.
- Я спрашиваю вас, кто дал такую команду?
Каток: Кузнецов. Кузнецов, потому что проводки на Чкаловской не делали. Если б руководитель полетов сказал, что отметка пропала южнее Киржача, он бы и послал меня южнее.
- Но руководитель полетами знал, где пропала связь с Юрием Гагариным?
Каток: Нет. /произнес громко и уверенно/. Был тут один майор на дальнем локаторе, и когда он ляпнул, его быстро перевели без выходного пособия.
- Что это значит?
Каток: Перевели отсюда, чтобы рот не разевал.
- Что говорил майор помощник?
Каток: Он что-то видел на локаторе, а потом пленка оказалось стертой. Это я точно знаю, и за свои слова отвечаю. . . пленки от фотоаппарата - тю-тю.
- Особисты заявили, что фотоаппарат не работал, на самом деле съемка велась.
Каток: Все работало. На какой минуте он пропал, на 30 или 35-й, и на какой дальности, никто не засек.
- Все известно было.
Каток: Вам, а вот нам ничего не известно. Я знаю одно-единственное, что Борю, помощника руководителя полетами, за то, что он ляпнул свою версию, перевели с Чкаловской на Балхаш, на полигонную точку. Чтобы не выступал, пока начальство не скажет, а потом он.
- Я в курсе, связь пропала с самолетом Юрия Гагарина, помощник руководителя полетами поставил на локаторе точку. Точка перемещения 625 пропала на локаторе, поставили еще одну точку.
Каток: Почему нам не дали координаты? /напористо требует от меня ответа, как будто это я был одним из начальников Центра подготовки космонавтов Чкаловского института/.
- Нужно было, чтобы вы мучились, искали не там, где надо.
Каток: /глубоко, раза два вздохнул/ Смысла не понимаю, зачем мы весь север облазили, и озеро Плещеево, и Ростовское, с уклонением влево, вправо, дошли почти до Константинова.
- Первыми на место падения самолета должны были прилететь организаторы диверсии, а не вы.»
Каманин вспоминал: «На командном пункте аэродрома меня встретили генерал Н.Т.Пушко, Н.Ф.Кузнецов и другие товарищи. Пушко доложил: «В воздухе находятся два самолета Ил-14 и четыре вертолета Ми-4, самолеты и вертолеты ищут самолет Гагарина в районе: Киржач, Покров и восточная окраина Москвы. Погода и видимость земли хорошие, но пока никаких признаков самолета Гагарина не обнаружено». Уточнив район поиска, мы разбили его на несколько квадратов, в каждом квадрате размером 10 на 10 километров непрерывно на высоте 50—100 метров летали вертолеты, на высоте 300—600 метров летали самолеты Ил-14 — они просматривали весь возможный район вынужденной посадки или падения самолета и одновременно были ретрансляторами радиосвязи командного пункта с вертолетами.»
В час дня, задолго до обнаружения силами поиска авиаторов места падения, Степан Николаевич Новик, начальник штаба 654-го зенитно-ракетного полка ПВО получил команду отправить в Киржач группу солдат во главе с толковым офицером. Новик назначил старшим поисковой группы старого вояку — командира второй батареи подполковника Щербакова. Ему, фронтовику, начальник штаба наказал подобрать крепких парней — чтобы не хныкали там, в болотах. В 14.00 два вездехода отправились в Киржач.
Алексей Леонов вспоминал: «Я находился на аэродроме Киржач. Погода нас прижала, прыжки закончились, и вдруг мы услышали два глухих удара, один за другим с интервалом в 1,5-2 секунды. Я успел засечь направление, откуда исходил звук. Скоро облачность опустилась совсем низко, и мы отправились обратно. Пока мы были в воздухе, в эфире постоянно вызывали борт 625, он не отвечал. У меня был позывной 725, и я специально уточнил: не меня ли вызывают? Нет, база безуспешно искала 625-й. Когда мы прилетели, ко мне сразу подошел инженер полка и сообщил, что прошло уже 40 минут, а Гагарин не вернулся на базу... Я сразу вспомнил про странный звук, и мы тут же снарядили поисковый вертолет в том направлении.»
Кириллов Виктор Николаевич работал механиком-водителем АТС-59 в гараже на аэродроме Киржач и принимал участие в поисках Ю.А.Гагарина и В.С.Серёгина. Виктор Николаевич рассказал: «27 марта 1968 года день был пасмурный, облачность низкая, туман. Техника по обслуживанию полётов стояла на стоянке. Ждали, когда рассеется туман, и разрешат полёты. В 11.30 пролетел реактивный самолёт над аэродромом. Разговор экипажа был записан на магнитофон. С КП пришёл инструктор полковник Закусин Л.С., дал команду отбой полётам и они уехали домой в Чкаловскую.
В 11.45 на КП поступает команда из Чкаловской: «В вашем районе упал самолёт в деревне Новосёлки. Поднять вертолёт на поиски». Командир вертолёта Замычкин отметил на карте Новосёлки Александровского района и вертолёт ушёл в Новосёлки.
Через некоторое время звонок из деревни Новосёлово. Звонила бригадир колхоза Салеева: «Упал ваш самолёт в районе погоста, ориентир - церковь».
Только через четыре часа после исчезновения отметки на экране РЛС поисковикам авиаторов удалось обнаружить место падения гагаринской спарки, и это в трёх км от достаточно крупной деревни Новосёлово, где есть отделение связи с телефоном! (План устроителей акции по блокировке проводной связи в районе акции настойчиво претворялся в жизнь).
Наконец, в 14 часов 50 минут командир вертолета Ми-4 майор Замычкин доложил: «Обнаружил обломки самолета Гагарина в 64 километрах от аэродрома Чкаловская и в трех километрах от деревни Новоселово. Видим черные выбросы земли и оттуда поднимается пар». (Раскрытый парашют Гагарина с ярко-алыми пятнами свежей крови на белоснежном шёлке был уже утащен трактористом Виктором Пресняковым… ох, и хлебнул Виктор бед с этим парашютом! – Ред.)
Экипаж собрался в считанные минуты: радист Круглов, парашютисты Левченко, Хомутов, Овчинников, а дальше дело техники.
Поля, леса. Через час мы были на месте падения самолёта. Огляделись, видим, на высокой берёзе висит на оборванной подвеске парашюта половина куртки. Спилили берёзу, а в куртке - левая рука. В кармане куртки водительское удостоверение, технический паспорт на машину, ключи от машины на брелке (шарик примерно 30мм, в нём жидкость, там циферблат плавающий). Была команда найти площадку для приземления вертолётов. В метрах 200 от места падения была сторожка, где жил лесник. Я объехал поляну: пней, ям нет. Радист передал на борт вертолёта, что площадка подготовлена.
Как только приземлился вертолёт, вышли генералы, полковники. Я отвёз их на место гибели. Генерал-майор спросил меня: «Откуда техника?» Ответил: «Аэродром Киржач». Сказали генералу: «У нас рабочий день до 5 часов». Он ответил на высокой ноте: «С этого часа, с этой минуты вы выполняете постановление Совета Министров». Вот и закипела работа. Генерал спросил: «До вас здесь были посторонние?» Я вспомнил, что когда подъезжали к мосту, вдали маячил гусеничный трактор. Генерал сел в кабину: «Давай за ним по следу». Подъезжаем к дому. Стоит трактор, в кабине парашют. Выходит парень. Спрашиваем: «Твоя техника?» - «Да». «Бери парашют. Садись, поехали, покажешь, где он лежал». Потом парня посадили в вертолёт и увезли в Чкаловскую.»
Это были останки и парашют Серёгина. Гагаринский раскрытый и окровавленный купол с обрезанными стропами Витя Пресняков сунул в коровник под кучу навоза - авось не найдут. Позже Виктор отдал парашют сам, вняв обстоятельному разговору на Лубянке.
Продолжим диалог писателя Мурасова и вертолётчика Катка:
«- Альберт, кто вас подозвал к точке падения?
Каток: ... мы были недалеко от Киржача, топливо на исходе, и вдруг - радио, передает Чкаловская, «Мостик», чтобы шли в район поиска южнее Киржача, строго на юг.
- То есть на место разбившегося самолета?
Каток: Да. Никаких координат, сколько километров хотя бы приблизительно не сообщили. Мы вышли на Киржачский аэродром, вертолет МИ-4 стоит, а летчики - все пьяные.
- Летчики вашего полка?
Каток: Да не нашего, Киржачские, летчики все МАПовские... (Внутри вертолёта Ми-4) Между двумя летчиками - лестница. Колдыго забрался, развернул карту.
- Как вы полетели к этой точке? Но ближе и побыстрее.
Каток: Мы пошли по Ногинской дороге к Новоселову, смотрели, где что-либо дымится, или машины, ничего этого не было. Подошли к Новоселову, и идем такими расходящимися спиралями, смотрим, - танк, и прямо среди леса наскакиваем на самолет.
- Вертолеты были?
Каток: Никаких, абсолютно.
- Вы посмотрели, оставили людей и улетели в Чкаловский.
Каток: ...там были ошметки, керосиновое пятно...
- Это меня мало интересует; вертолеты, кроме вашего, были рядом с разбившимся самолетом?
Каток: Нет, никаких вертолетов, было уже за 12 часов дня.
- Какой аэродром, точнее, руководство полетов, навело вас на место, какой вертолет первым обнаружил, и кто его навел?
Каток: Киржачский летчик, фамилию его можно найти разве что у Шутова, там было еще несколько летчиков, точно не помню.
- То есть они до вас прилетели на место?
Каток: Они с воздуха его обнаружили, дали координаты на Чкаловскую южнее 2.5 километров Новоселово, а сами парашютисты были уже пьяные все на аэродроме, во главе с Олегом Хомяковым, что Героя получил. Сели в танк и подъехали к разбившемуся самолету, все пьяные, повторяю.
- Их вертолет где в это время находился?
Каток: На стоянке, в Киржаче. В первой группе были я, Вася Давыдов, подполковник, летчик, он сейчас умер, Справцев, один или два солдата, и был Витя Шипарнев, врач, он тоже умер, или погиб, будем говорить. Мы сели метрах в ста около домика пасечника, снег был глубокий, по пояс, и пошли к месту падения, оставил только техника, Клименко Борю. Вертолет прикомандированный, из города Торжка, у меня даже есть фотография. Мы пришли на место и увидели, что там такое.
- Наконец-то все ясно. Первыми обнаружили разбившийся самолет вертолётчики из Киржача, они же первые и подъехали на танке. Вы прилетели, высадили группу с Александром Справцевым и улетели в Чкаловский.
- Юрий Гагарин давно уже лежал в земле. Вы прилетаете на аэродром Чкаловский...
Каток: Встречает мой техник звена Кудовкин, говорит: с Гагариным связи нет, топливо кончилось... Подъехала машина и стала заправлять, а меня вызвали к Пушко - деду, начальнику филиала, а там уже Кутахов Павел Степанович. Он в это время был заместителем Главкома. /Собеседник объяснил расположение третьего этажа, и кабинета начальника летной службы полковника Ивана Дзюбы, где и произошла его встреча с Главкомом./ Кутахову рассказывали устройство кислородной схемы кабины, но я выглядел не презентабельно. Ему доложили, что прибыл с точки падения самолета подполковник Каток.
- Хорошо, а как дальше развивались события?
Каток: От Кутахова слышу: "Что вы мне можете доложить?" стоят Кузнецов, Пушко, Дзюба. В кабинете Дзюбы.
- Сколько времени вы добирались из Киржача?
Каток: Из Киржача лететь 21-23 минуты, плюс подрулил на стоянку.
- Пусть будет час, и генерал-полковник Павел Кутахов уже оказался здесь?
Каток: Было не 10.30, а где-то около 12 часов, еще присутствовал какой то краснопогонник-генерал. Здоровый такой, крупный, обрюзгший, как свинья в мундире. /Произнес с большим пренебреженьем/. Но краснопогонник, что между прочим, меня и поразило.
- Интересно, кто он такой?
Каток: Не знаю. Вот тогда я встретил Кутахова, и повез, не на МИ-4, а на МИ-8, который к тому времени был подготовлен. Сели мы у Андреевского погоста. На следующий день, как саранча появились вертолеты из Торжка.»
Колосов Иван Акиндинович - кандидат медицинских наук, доцент, старший научный сотрудник, полковник медицинской службы в отставке вспоминал: «Наш вертолет взлетел в 12.20 и пошел курсом, противоположным тому, по которому гагаринский самолет МиГ-15УТИ должен был возвращаться на аэродром Чкаловский. Периодически мы садились прямо на поляны и дороги, а один раз в поселке Черноголовка на площадку какого-то завода, и спрашивали, не видели ли падающий самолет или не слышали ли взрыва самолета в воздухе. При первых посадках ответы были отрицательными, а несколько позже стали попадаться люди, которые видели круто спускавшийся в лес самолет. При дальнейшем полете в районе д. Новоселово Покровского района в лесу штурман заметил яму шириной 4-5 метров, окруженную глубоким снегом, политым какой-то желтоватой жидкостью. Спустились ниже и убедились, что это место падения какого-то самолета. Вертолет сел в 50 метрах от ямы в снег на брюхо.
Я схватил свою медицинскую укладку и выпрыгнул из вертолета. Снег был настолько глубокий, что двигаться было очень трудно. Поставишь ногу - и проваливаешься в снег до пояса. Чтобы шагнуть, приходилось руками поднимать вверх ногу. С трудом мы добрались до ямы. Яма глубиной в 2-3 метра и шириной в 4-5 метров окромлена слегка желтоватым снегом. На дне ямы еще дымилась матерчатая часть кресла летчика. (Дымилась-то ушедшая в землю как раз под кресло второй кабины горячая турбина – Ред.) Кругом густой смешанный лес. Под углом 50 градусов срезано крылом падавшего самолета несколько деревьев. Детали самолета и останки летчика во время взрыва были разбросаны от ямы на 20-30 м. Доложили через вертолет на Чкаловскую о нахождении места падения самолета.
Вскоре прилетел другой вертолет с генералом Н.П.Каманиным на борту и личным составом полка, направленным для охраны места падения самолета. Всех нас интересовал вопрос, живы ли летчики? Жив ли Ю.А.Гагарин? В трех метрах от ямы на снегу была обнаружена стопа человека, а чуть дальше - часть грудной клетки. Стало ясно, что кто-то из членов экипажа погиб. В подтверждение этой мысли обнаружили в снегу лишь один парашют. Выходит, что один из членов экипажа катапультировался и сохранил себе жизнь. Но кто он?
Ко мне подходит генерал Н.П.Каманин и спрашивает: "Как определить, что найденные останки принадлежат одному человеку?". Я ответил, что это можно определить лишь в лаборатории. Для этого необходимо останки везти в Чкаловский госпиталь и судебно-медииинскую лабораторию в Москве. "Берите мой вертолет и везите срочно все на Чкаловскую в госпиталь". Я собрал останки и полетел на Чкаловскую. Была уже ночь. Дежурный врач забрал у меня материал для определения группы крови и более 40 минут не давал ответ. Когда я потребовал ответ по результатам анализа крови, то он мне в резкой форме отказался . При этом добавил, что определение по группе крови может быть не очень точным в силу недостаточного количества крови. Необходимо везти материалы в Москву в судебно-медицинскую или патологоанатомическую лабораторию МО СССР. Я доложил наш разговор с дежурным врачом генералу А.Н.Бабийчуку и, взяв с собой четырех солдат, с осветительными фонарями отправился вновь на место падения самолета. Среди останков на этот раз была найдена нижняя челюсть со вставленным стальным зубом.»
На месте катастрофы сначала был установлен на краю воронки, заполнившейся талой водой, большой памятный камень. Затем проведен всесоюзный конкурс на проект мемориала. Лучшим был признан проект группы скульпторов и архитекторов во главе с профессором Николаем Николаевичем Улласом. Вместе с ним работали скульптор М.М. Болховитинов и бывший главный архитектор области Алексей Петрович Акимов. На стройку часто приезжали руководители района и области. Не просто посмотреть, как идут дела у строителей, а помочь в разрешении какого-либо затруднения приезжали космонавты.
Всё чаще - встречаемся мы у могил,
Хороним товарищей наших...
Слышны голоса - тех, кого ты любил,
Лишь в шелесте листьев опавших.
"Вы жертвою пали..." - оркестры теперь
Мелодий таких не играют.
И знаем лишь мы - среди прочих потерь -
За ЧТО они все умирают!
"Прощайте же братья!" - суровый напев
В сердцах наших вновь отзовётся.
Ушли вы, нас верой в победу согрев,
Но с нами - она остаётся!
Себя не щадя, вы сгорели дотла,
Мечтая о счастье Отчизны...
И смерть, как и жизнь ваша, стала светла,
Пронзив вечный мрак ненавистный.
Там, в мире ином, в Светлом Воинстве вы
Идёте на битву с врагами.
Ощерились грозно зловещие рвы,
Алеют хоругви над вами.
А здесь - ваши братья в молчаньи встают,
В последний вас путь провожая...
Пусть слёзы в глазах нас порой выдают -
Минута грядёт роковая:
Восстанут народы - на гибель врагам,
Когда песню нашу мы грянем!
Исполним же то, что завещано нам,
Товарищей наших помянем.
Одному журналисту запомнилось, с каким упорством по настоянию А.П. Акимова лесоводы пытались приживить вокруг памятника более тридцати взрослых рябин. На его назойливые вопросы, почему рябины и почему 34, Алексей Петрович долго не хотел отвечать, потом не вы¬держал: "Вспомни, сколько полных лет прожил Гагарин. - 34! - А как ты считаешь, лучше рассказывать о замысле авторов или сделать так, чтобы сам памятник воздействовал на душу посетителя? Ты закрой глаза и представь картину, когда гроздья рябины покраснеют". Журналист закрыл глаза и попытался представить общий вид. Да, картина поражает своей пронзительностью: среди векового леса, на фоне контрастирующих друг с другом темно-зеленых елей и белоствольных берез возвышается, как свеча, как пламя, вырвавшееся из черной во¬ронки, стела из красного гранита в виде профиля крыла, установленная на овале из черного с переливами-слезинками лабрадорита. А вокруг, как капли горячей крови, рдеют гроздья рябины... Да! Потрясающая картина!
Издали стела напоминает языческий костер: гранитное пламя облизывает барельефы Юрия Гагарина и Владимира Серегина, обрамлённые сверкающими нимбами, и устремляется к небу. Березы-подранки — единственные свидетели падения 27 марта 1968 года учебного “МиГ-15” — безмолвно стоят со срезанными верхушками.
Первыми жителями Новосёлово, пробившимися около часу дня к месту падения самолёта на двух гусеничных тракторах были трактористы Борис Горшков, Виктор Пресняков и лесник Владимир Морозов. Они начали пробиваться к месту падения с шоссе Панфилово-Новосёлово, через поле вблизи поворота на Лакиброво. На этом поле Пресняков заметил раскрытый парашют с отрезанным окровавленным куполом, который собрал и оставил себе вместе с сумкой и подвесной системой. С поля пробиться до места падения самолёта не удалось, мешал лес, хотя это и был кратчайший путь. Пришлось выходить на дорогу к Андреевскому Погосту. Там, по просеке, наконец прбились к воронке. В четвёртом часу дня подоспели военные. Никаких следов Юрия Алексеевича в первый день авиаторы-поисковики не нашли.
Около семи вечера вернулись в свою часть ракетчики подполковника Новика. Мокрый и грязный подполковник Щербаков доложил по форме, что задание выполнено, и полушепотом добавил: “Вы знаете, что случилось? Гагарин разбился!” “Да ты что?! — не поверил Новик. — Никаких сообщений же не было! Может, ты ошибся?” “Все точно, — отвечает Щербаков, — там весь Звездный городок был. Нас привезли в деревню Новоселово, там машины оставили и пошли пешком по бездорожью. Мы в оцеплении стояли. Посередке — гигантская воронка, место, куда самолет упал. Он уже в воздухе на миллионы осколков разваливался. От летчика тоже лишь куски остались... Команда из Звездного их собирала — на наших глазах...” В.М. Щербаков на страницах газеты "Московский комсомолец" 28 марта 1998 года рассказывал: «Самолет лежал в небольшом углублении в земле, виднелось только хвостовое оперение, и вокруг него были разбросаны отдельные детали самолета и обшивки фюзеляжа. В результате падения оказались срезаны две березки - одна на высоте около четырех, а вторая на высоте около двух метров».
А с Гагариным в это время беседовали представители заказчика акции. Но на их условия – лояльность и непротивление их преступным действиям по провалу отечественной лунной программы Гагарин не пошёл. Тогда было принято решение имитировать его гибель. На место катастрофы в ночь на 28 марта андроповскими умельцами были подброшены вещи Юрия Алексеевича и ампутированная у него правая ушная раковина с характерной родинкой, часть скальпа, кожа с кисти левой руки. Потом 28 марта около восьми утра генерал Кутахов заметил на высоте 10—12 метров на одной из берез кусок какой-то материи. Он оказался частью куртки Гагарина.
В грудном кармане куртки нашли талон на завтрак на имя Юрия Алексеевича Гагарина. Каманин сообщил, что уже после кремации при раскопках на месте катастрофы обнаружили «чудом сохранившийся» бумажник Гагарина. В нем находилось удостоверение личности, водительские права, 74 рубля и фотография Королева.
В глухом владимирском лесу, невдалеке от поломанных берез, где упал гагаринский самолет, в полуметровой щели в снегу, нашли подброшенный туда кожаный бумажник Юрия. В нем, в потайном кармане была единственная фотография, не жены, не дочерей и не матери, а молодого Королева. Уже поблекшая, пожелтевшая фотография, конечно же, любительская. Королев там стоял в наглухо застегнутой шинели, перетянутой портупеей, взгляд мудрый, оценивающий. Маленькая израненная фотография, которую главный конструктор подарил Юрию Алексеевичу… Снимок сделан на испытательном полигоне Капустин Яр в 1947 году. Это была единственная фотография, которую Гагарин всегда носил с собой.
Каманин вспоминал: «На полях и в лесу лежал еще нетронутый оттепелью глубокий снег, лишь кое-где просматривались небольшие проталины — обстановка для поиска белых куполов парашютов была очень сложной (в полете я еще надеялся, что экипаж катапультировался). Через несколько минут мы были в районе Новоселово. В 1—2 километрах от деревни увидели на земле два вертолета. В воздухе кроме нашего вертолета был еще один: он кружил над лесом, пытаясь указать нам точку падения самолета. У меня большой опыт отыскания обломков самолетов с воздуха, да и зрение еще не подводило, но на этот раз я заметил их только с третьего виража — помог трактор, который уже подошел к обломкам. Наш вертолет сел на опушке леса метрах в 800 от места падения самолета. Глубина снега была более метра, при каждом шаге ноги проваливались, идти было очень трудно. Когда мы добрались до места падения самолета, там было уже около трех десятков человек во главе с подполковником Козловым.
Самолет упал в густом лесу, скорость в момент удара о землю была 700—800 километров в час. Двигатель и передняя кабина ушли в землю на 6—7 метров. Крылья, хвостовое оперение, баки и кабины разрушились на мельчайшие части, которые были разбросаны в полосе 200 на 100 метров. Многие детали самолета, парашютов, одежды пилотов мы находили на высоких сучьях деревьев. Через некоторое время обнаружили обломок верхней челюсти с одним золотым и одним стальным зубом. Врачи доложили, что это челюсть Серегина. Признаков гибели Гагарина не было, но и надежды на его спасение катастрофически падали. Вскоре обнаружили планшет летчика. Были основания считать, что это планшет Гагарина, но утверждать, что Гагарин погиб, было еще нельзя — планшет мог остаться в кабине и после катапультирования, да и принадлежность его Гагарину надо было еще доказать.
Быстро темнело, производить раскопки ночью и без аварийной комиссии было невозможно. Доложили Брежневу и Косыгину, что Серегин погиб, гибель Гагарина очень вероятна, но окончательно о судьбе Гагарина доложим только утром 28 марта после детального обследования района падения самолета.
С восьми вечера 27 марта до двух тридцати ночи 28 марта на командном пункте аэродрома Чкаловская заседала аварийная комиссия Министерства обороны. Маршал Якубовский своим приказом (маршал Гречко совершал поездку по арабским странам) включил в состав комиссии Вершинина, Кутахова, Мишука, Еремина, Каманина, Кузнецова, Поповича, Бабийчука и др. Первое заседание комиссия провела под руководством Кутахова, маршал Вершинин совещался с руководством Министерства обороны и докладывал правительству и ЦК КПСС о ходе и результатах поиска. (Там он получил указание считать погибшими обоих лётчиков и не слишком усердствовать в поиске истинных причин катастрофы.-Ред.)
На заседании комиссии были рассмотрены все документы, регламентирующие и планирующие летную работу 70-го ОИТАП (отдельный истребительный тренировочный авиационный полк ), допрошены десятки специалистов — летчиков, командиров подразделений, инженеров, руководителей полетов, связистов. После длительного разбора материалов и опроса свидетелей происшествия все члены комиссии были убеждены, что Гагарин погиб, но вещественных и неопровержимых доказательств его смерти у нас не было. Было принято решение с рассветом 28 марта возобновить поиск Гагарина (еще теплилась надежда, что он мог катапультироваться) самолетами, вертолетами и группами лыжников. (При осмотре кабин самолёта было однозначно видно отсутствие переднего кресла и присутствие других признаков катапультирования, таких как отсутствие второго парашюта. Это и давало ту надежду, о которой упоминает Каманин.)
Маршал Якубовский приказал вести раскопки в месте падения самолета всю ночь, но комиссия после детального обсуждения обстановки пришла к выводу, что раскопки ночью вести нецелесообразно: в темноте многое можно зарыть, затоптать и поломать, что затруднит в дальнейшем ход расследования. Якубовский согласился с мнением членов комиссии. С трех до половины пятого ночи я отдыхал в профилактории ЦПК ВВС, другие члены комиссии отдыхали на Чкаловской.
Я не сомкнул глаз за эти полтора часа. Перед моими глазами словно кинокадры мелькали картины встреч с Гагариным. Их были тысячи, и везде Юра был живой, веселый, жизнерадостный, энергичный. Нельзя было представить Гагарина мертвым. Гагарин — это сама жизнь и неукротимая мечта о небе, о полетах, о космосе.
В 5:15 вся комиссия собралась на аэродроме, а еще через 15 минут мы все вылетели к месту происшествия на двух вертолетах Ми-4. С рассветом возобновились поиски. До 7 часов утра ничего существенного обнаружено не было, но было уже точно установлено, что найденный вчера планшет принадлежит Гагарину (заполнен его рукой красными чернилами — Андриян Николаев подтвердил, что Юра в его присутствии заполнял бортовой журнал красными чернилами).»
Колосов Иван Акиндинович - кандидат медицинских наук, доцент, старший научный сотрудник, полковник медицинской службы в отставке вспоминал: «Кроме того, потом удалось найти гагаринские права, талоны на бензин и наколенный планшет, где ярко-красным стеклографом гагаринским почерком были сделаны записи посадочных данных запасных аэродромов. Сомнений, к великому сожалению, в том, что Юра погиб, почти не осталось. От одной только мысли об этом бросало в дрожь.
Часа в 4 ночи прилетел я на Чкаловскую, поднялся в комнату, где располагался штаб комиссии по расследованию катастрофы. Меня встретили дежурившие ночью П.Р.Попович и А.А.Леонов. Забрали материалы и тут же отправили в Москву на анализы. Ко мне подошел А.А.Леонов, стал спрашивать, есть ли что-нибудь, указывающее на гибель Ю.А.Гагарина. Я ответил, что есть - это его водительские права, наколенный планшет с надписями, сделанными Гагариным с помощью стеклографа. Секунду спустя он заплакал, запричитал, а затем схватил меня за грудь и начал сильно трясти, как будто я был виноват в случившемся. Развел нас П.Р.Попович. Он оттащил разъяренного А.А.Леонова в сторону, сильно встряхнул и резко сказал, что в авиации и не такое бывает. "Возьми себя в руки, а ты, Ваня, бери дежурную машину и поезжай спать, уже скоро 5 часов утра"».
Характерно, что на останках куртки Гагарина и на рваных документах, найденных уже после кремации, нет ни малейших следов крови хозяина. Разрыв в водительских правах напоминает проникающее пулевое ранение, а не разрушение документа кинетической энергией удара тела владельца о части приборной доски и другого оборудования кабины. На этих частях тоже не найдено признаков разрушения о них человеческого тела – ни следов одежды, ни следов крови. Во второй, серёгинской кабине все следы удара тела об оборудование кабины обнаружены. Без сомнения все эти гагаринские вещи после соответствующей обработки были подброшены организаторами катастрофы на место трагедии в ночь с 27 на 28 марта 1968 года для придания твёрдой фактической основы версии гибели обеих пилотов.
Экзюпери: «Больше не остается ни малейшей надежды - экипаж погибнет где-то в ночи. Ривьер вспоминает потрясшую его в детстве картину. Из пруда спускали воду, чтобы найти тело утопленника... И экипаж тоже не будет найден до тех пор, пока не схлынет с земли этот океан тьмы, пока снова не проступят в дневном свете пески, равнины, хлеба. Быть может, простые крестьяне найдут двух детей, которые словно спят, прикрыв лицо руками, среди трав и золота мирного дня. Но они мертвы -- ночь уже потопила их. Среди холмов, теперь совсем безобидных, среди пастбищ и ягнят, среди всей этой кротости земли останутся лежать, словно погрузившись в сон, двое детей. И какая-то частица зримого мира легкой струйкой перельется в иной мир. Ривьер знает жену Фабьена, беспокойную и нежную: ей дали лишь прикоснуться к любви - так ненадолго дают игрушку бедному ребенку.»
28 марта, в восемь часов вечера, в морг госпиталя имени Бурденко доставили два ведра останков (32кг, что меньше 25% от веса обоих пилотов, а от самолёта собрали 92% веса!). Биологического материала на месте катастрофы МиГ-15УТИ было собрано настолько мало, что с трудом удалось забрать пробу на алкоголь. И, как уже неоднократно сообщалось, результат был отрицательным. На рукоятке ручки управленя двигателем (РУД) ПЕРЕДНЕЙ кабины был обнаружен фрагмент кисти левой руки. Надо заметить, что при выводе самолёта из пикирования, (именно эта версия была рабочей для госкомиссии) нет необходимости в управлении оборотами двигателя. Он должен находится в режиме малого газа. Лётчик ставит эти обороты и далее всё его внимание и силы концентрируются на ручке управления. Бывает, что приходиться применять усилие двух рук. Однако, было отмечено, что отпечатков и фрагментов кистей правых рук на ручках управления ни в одной из кабин нет. Т.е. очевидно, что самолёт на последнем участке траектории был неуправляем и не было никакого вывода из пикирования!
Последнее замечание важно, ибо при расследовании большинства авиакатастроф, в которых пилоты управляли самолетами до последнего мгновения, отпечатки и (или) фрагменты рук на ручках или штурвалах обычно обнаруживаются.
РУД передней кабины был в среднем положении, а при разрушении кисти руки об него он неминуемо был бы сдвинут вперёд до упора. Потом, куда делась перчатка с этой руки? Ведь полёт проходил далеко не летом.
По поводу металлических фрагментов, найденных в останках кисти. Чем это так долбануло по РУДу? Там нечему выбивать металл из облицовки рукоятки, и, тем более непонятно, как эти выбитые фрагменты оказались в останках кисти.
Скорее всего, это было подброшено на следующий день после катастрофы исполнителями акции устранения. Демаскирующими фальшивку фактами является то, что все найденные фрагменты, относящиеся к Гагарину имеют особые приметы и не являются жизненно важными. Самая крупная часть тела – грудная клетка найдена только от Серёгина, кости таза – тоже его. Фрагмент челюсти – опять Серёгина.
Космонавтов вызывали на опознание останков. Вспоминает космонавт Виталий Иванович Севастьянов. — На столе лежа¬ли два правых уха с кусочком кости черепа и волосами. Больше того, за одним ухом была родинка, как бородавка на ножке. Эта была родинка Юры. Его даже когда стригли, он просил осторожнее, чтобы не задеть. Мы тогда отстригли волосы, положили в конверт и отдали Вале».
– Члены комиссии опознали останки, это же наши были – Леша Леонов, летчики, – говорит Галина Фадеева. – Но когда Леша Леонов сказал, что среди останков в разбившемся под Киржачом самолете на маленьком кусочке кожи он узнал Юрину родинку, Валя вскипела: «Болтун! Трепло! Никакой родинки нет, ничего он не видел, там ничего не было!» А кто, кроме Вали, мог точно знать о его родинке? А она говорит: «Не было у него никакой родинки! И что он врет, что он что-то видел! Ни одному слову не верю!»
В итоге Валентина Гагарина отказалась выслушать итоги официального расследования.
– Как-то очень долго добивался с ней встречи Степан Микоян, – вспоминает Галина Васильевна. – Мы с ним хорошо были знакомы. Он был последним из живых из той комиссии, которая расследовала гибель Гагарина. И Степан Анастасович говорит: «Мне надо с Валей встретиться, я ей все расскажу». Но как же она на меня раскричалась: «Да иди ты со своим Микояном! Чтоб его ноги здесь не было!»
По объёму 2 ведра - это останки одного взрослого человека при отсутствии воздействия огня. (Инсценировка гибели Гагарина без предъявления двух правых ушных раковин и кисти с обрывками кожи была бы явно неубедительной). В тот же день поздно вечером останки быстренько кремировали, причём многижды ерой категорически запретил открывать гроб Гагарина перед кремацией для прощания родственников.
В.Л. Пономарева, космонавт первого женского отряда, написала статью в "Красную звезду" — "Улыбка Гагарина. Память сердца". В ней говорилось: "По всеобщему молчаливому согласию Гагарин считался "самым главным" в Центре. Он должен был все знать и за все быть в ответе. Что бы у кого ни случилось, по службе или дома, бежали к Гагарину! Конечно, он не был всемогущ, но на его внимание и участие мог рас¬считывать каждый. Я думаю, что основным стержнем его личности было чувство высочайшей ответственности перед людьми. Перед всем людьми. Может быть, перед человечеством...
Военно-воздушная академия имени профессора Жуковского (в просторечии "Жуковка"). После занятий собираемся ехать домой, в Звездный. В автобусе Гагарин читал стихи...
Гагарин умел находить удивительно емкое и точное выражение своих мыслей.
Меня поразили две фразы. Первая — про торжествен¬ную музыку, гудящую у нас в крови. Действительно, гудела... Вторая — о его чувствах перед стартом: "Вся моя жизнь кажется сейчас одним прекрасным мгновеньем..."
Почему— "одним прекрасным мгновеньем", он же не знал своей судьбы? Но слова, на наше горе, оказались пророческими — одним прекрасным мгновеньем стала его короткая жизнь...
Вечером (или ночью) состоялась кремация. Помню мрачную ночную дорогу. Наш автобус замыкал колонну, и на поворотах мне видна была бесконечная вереница красных огней на черном фоне асфальта. Как символ трагедии.
В крематории нас повели вниз, к печам. Оба гроба стояли на ставках напротив топки. Служитель открыл заслонку, сказал: "Юрий Алексеевич первый". И вкатил гроб прямо в пламя. Эти слова поразили меня острой болью. И здесь он был первый...
Не знаю, спал ли кто-нибудь из нас в эту ночь. Все кучками поодиночке слонялись из квартиры в квартиру. В каждой квартире плакали и пили. Плакать не стыдились..." И осталась нам на память бессмертная, какая-то ликующая, очень обаятельная гагаринская улыбка, вызывающая в душе не только чувство света, но и утраты, досады, печали…
Пусть звёзды опять нам назначат свидание,
Мы слышим разряды космических вьюг...
Ты с нами, ты с нами идёшь на задание,
Первый, верный, испытанный друг!
Ты мир подружил с удивительной сказкою,
Сияет улыбка, как зорька во мгле...
От этой улыбки и доброй, и ласковой
Стало людям теплей на Земле.
В лесах за Владимиром сосны столетние,
И хмурое солнце под утро встаёт...
Не будет, не будет полёта последнего -
Помнят люди твой первый полёт.
Тебя вспоминают Парижа окраины,
Проспекты Москвы и рязанская рожь...
А дети на свете играют в Гагарина -
Значит, ты на планете живёшь!
Всё ближе, всё ближе нам небо бескрайнее,
И подвигам в жизни не будет конца.
Восходит над миром Созвездье Гагарина -
К правде, к свету стартуют сердца.
Пышные похороны народного любимца всколыхнули страну. Русский народ искренне горевал о безвременной утрате. Смерть "человека из будущего", всеобщего любимца, стала настоящим шоком для многих. Я помню, какая это трагедия была для каждого. У нас большая семья была, мы это восприняли как смерть очень близкого человека. Это был 1968-й год, начало застоя в Советском Союзе... Все надежды умерли вместе с Гагариным... 28 марта 1968 года загудели над Гжатском заводские сирены, остановились станки, замерло движение на улицах… Над городом, как и над всей страной, повис траур. Словно хоронили родного сына. На митинге приняли письмо: "Просим дать Гжатску имя нашего земляка".
Похоронная процессия двигалась от ЦДСА к Дому союзов буквально между двух сдерживаемых милицией и солдатами живых стен людского коридора.
Больше, чем на похоронах Королева. Королев был для большинства людей абстракцией. До появления официального некролога основная масса наших граждан ничего о нем не знала. Гагарина, радостно улыбающегося, видели живым непосредственно или по телевидению сотни миллионов людей планеты. Он был своим, близким каждому и в то же время "Гражданином Вселенной". "Если уж суждено было ему погибнуть, то не в этой нелепой аварии, а там, далеко во Вселенной, в космосе", - такие вот мысли высказывали те, кто возмущался, зачем Гагарину разрешили летать на истребителе.
С утра в королёвском КБ практически не работали, а обсуждали известие о гибели Гагарина. Имя Гагарина было неразрывно связано с этой организацией. Невзирая на ведомственную и территориальную разобщенность, все имевшие отношение к созданию "Востоков" конструкторы и рабочие считали Гагарина самым "своим", самым близким из всех космонавтов. Во-первых, он был первым, во-вторых, его всегда видели на встречах с коллективом и митингах после полетов каждого следующего космонавта. Он чаще других бывал у Королева. Не отказался приехать в Калининград, когда Королев пригласил его на открытие Дворца культуры. Директор завода Виктор Ключарев точно выразил настроение рабочих 28 марта: - Сегодня в цехах гораздо тише, чем в обычный рабочий день. Портретов Гагарина в цехах и отделах было больше, чем портретов "вождей". Особенно хороша была фотография сидящих рядом Королева и Гагарина с такими счастливыми улыбками. Для коллективов, создававших космические корабли, они оба входили в понятие "родные и близкие".
У Дома союзов урны с прахом переставили на орудийные лафеты, и процессия двинулась на Красную площадь. В 14 часов 30 минут прогремел артиллерийский салют. Урны Гагарина и Серегина заняли места в нишах Кремлевской стены вслед за Малиновским, Комаровым и Вороновым…
Экзюпери: «Когда товарищ умирает так, это никого не удивляет,— таково наше ремесло, и, пожалуй, будь его смерть иной, боль утраты была бы ост¬рее. Да, конечно, теперь он далеко, в последний раз он переменил аэро¬дром, но мы еще не почувствовали, что нам его не хватает, как хлеба насущного.
Мы ведь привыкли подолгу ждать встреч. Товарищи разбросаны по всему свету, им, точно часовым на посту, не перемолвиться словом. И только случай порою то здесь, то там вновь сведет вместе членов большой летной семьи. Где-ни¬будь в Касабланке, в Дакаре или Буэнос-Айресе после стольких лет вновь за ужином вернешься к прерванной когда-то беседе и вспомнишь прошлое, и почувствуешь, что все мы по-прежнему друзья. А там и опять в дорогу. Вот почему земля разом и пустынна и богата. Богата потаенными оазиса¬ми дружбы — они скрыты от глаз, и до них нелегко добраться, но не се¬годня, так завтра наше ремесло непременно приводит нас туда. Быть может, жизнь и отрывает нас от товарищей и не дает нам много о них думать, а все равно где-то, бог весть где, они существуют — молчаливые, забытые, но всегда верные! И когда наши дороги сходятся, как они нам рады, как весело нас тормошат! А ждать — ждать мы привыкли...
Но рано или поздно узнаешь, что один из друзей замолк навсегда, мы уже не услышим его звонкого смеха, отныне этот оазис недосягаем. Вот тогда настает для нас подлинный траур — не надрывающее душу от¬чаяние, скорее горечь.
Нет, никто никогда не заменит погибшего товарища. Старых друзей наскоро не создашь. Нет сокровища дороже, чем столько общих воспоми¬наний, столько тяжких часов, пережитых вместе, столько ссор, примире¬ний, душевных порывов. Такая дружба — плод долгих лет. Сажая дуб, смешно мечтать, что скоро найдешь приют в его тени.
Так устроена жизнь. Сперва мы становимся богаче, ведь много лет Мы сажали деревья, но потом настают годы, когда время обращает в прах наши труды и вырубает лес.»
После полета Гагарину подарили "Волгу". Водил он ее аккуратно, но однажды, возвращаясь с очередного приема, выехал на красный свет - и по его вине случилась авария. К счастью, никто не пострадал, но свою машину и старенькую "Победу" пожилого москвича он разбил сильно. Подлетевший к месту аварии милиционер сразу узнал героя, улыбнулся, отдал честь и заверил, что "накажет виновного". Пенсионер, хозяин "Победы", тоже улыбался: Гагарин все-таки перед ним. Милиционер остановил попутную машину и попросил шофера отвезти Гагарина. Космонавт уехал, но на полпути попросил вернуться к месту аварии. Там увидел, что его вину милиционер приписывал старику. Гагарин вмешался, восстановил справедливость, помог отремонтировать разбитую машину и оплатил все работы.
В 1963 году, в Нижнем Новгороде (тогда еще носящем имя Горький) Гагарина встречали восторженно. Стоило ему чуть-чуть замешкать, как его тут же окружала толпа – люди просили дать автограф, а то и просто перекинуться двумя-тремя фразами.
Особенно характерным в этом плане было посещение космонавтом N 1 цехов Горьковского автозавода. Гагарин говорил с рабочими на понятном им языке – в юности он закончил ремесленное училище, стоял у станка.
ГАЗ интересовал Юрия Алексеевича еще и потому, что его «Волга» почему-то постоянно барахлила, и то и дело ее приходилось ремонтировать. Был какой-то заводской брак, который никак не удавалось устранить. Но Гагарину было неловко говорить об этом: он не хотел, чтобы руководство ГАЗа подумало, что свой визит в Горький он хочет использовать в шкурных интересах.
Но как-то так получилось, что разговор о его машине зашел сам собой. Тогдашний секретарь комитета комсомола предприятия Новиков спросил космонавта, доволен ли он своей «Волгой». Гагарин дипломатично сказал, что вполне доволен, только вот иногда возникают проблемы.
— А вы на ней сюда приехали? – поинтересовался Новиков.
— Да, конечно, — последовал ответ.
Новиков доложил об этом директору ГАЗа Ивану Ивановичу Киселеву. Тот распорядился провести диагностику и отремонтировать автомобиль: не к лицу первопроходцу космоса ездить на неисправной машине.
Все было сделано, как надо. Кроме основного, обнаружился и еще один серьезный дефект, связанный с креплением заднего моста. Его тоже устранили за ночь (наутро Гагарин собирался уезжать).
Юрий Алексеевич тепло поблагодарил новых своих друзей. И каждый год, вплоть до своей гибели, он поздравлял автозаводцев с Днем машиностроителя, присылал открытки. Ну а «Волга» его работала, как часы. С 1963 по 1968 год она не разу не была в ремонте. Сегодня эту машину можно увидеть в музее первого космонавта, который находится на его родине в бывшем городе Гжатске Смоленской области, а теперь Гагарине. Стоит она под стеклянным колпаком во дворе дома матери Юрия Алексеевича, Анны Тимофеевны. Хоть и прошло сорок лет с того времени, но и сейчас можно завести эту машину, и она поедет.
Однажды сотрудник ГАИ за незначительное нарушение остановил машину, за рулем которой был сослуживец Гагарина, не космонавт, а сам Гагарин - в пассажирском кресле. Позднее он рассказывал, что Юрию Алексеевичу достаточно было опустить стекло, чтобы его узнали, - и инцидент был бы исчерпан. Но Гагарин посчитал нужным выйти из салона, извиниться за нарушение, пожать руку милиционеру, подарить фотографию с автографом. Когда он сел в машину, сказал: "Этим ребятам на дороге и так нелегко, зачем все осложнять".
Один из инспекторов ГАИ вспоминал - Тут, на Щелковской трассе, часто приходилось дежурить по ночам. Случалось и космонавтов останавливать. Там, дальше Звездный городок стоит. Особливо любили ребята Юрия Гагарина. Улыбка у него была - все в себя вмещала. И обаяние и такт и красоту всей необъятной русской души! Как так! Сам не пойму! Но любили его все, точно лучик какой светлый, и за одну улыбку все прощали. Угостит постовых сигаретами, да не простыми, а какими-нибудь этакими. Скажет, я, мол, с банкета, слегка навеселе, но будьте спокойны, не нарушу, я потихонечку. Самое большое впечатление в жизни - это как его встречали на Красной площади. Сердца взрывались от восторгов! И гордость за Страну и за него, и за себя, конечно - это помнили. И пропускали его ребята. И жену его Валентину с ним видели. Симпатичная, говорят, такая была и девчонки славные. Как разбился он, сердешный, весь народ в трауре черном ходил. А по Балашихе слух прокатился мрачным облаком. Что был Юрий на очередном банкете, и выплеснул за непонравившееся ему предложение бокал в лицо одного высокопоставленного чиновника. На славу свою понадеявшись, что ли - это он соседу моему перед смертью рассказывал, да и разбился вскоре. И, точно опустела без него трасса. Все вроде то, да не хватает чего-то самого главного. Точно выбили стержень из нас всех…
Не будет, не будет полёта последнего...
© Copyright: Алексей Николаевич Крылов 3, 2014
Свидетельство о публикации №114032805041
Свидетельство о публикации №114032805041
Рецензии