Что-то развинтилось

Что-то развинтилось в этом мире, ей-богу.  Яркое тому подтверждение сидит передо мной в глубоком кресле, покачивая ногой, упакованной в узкую брючину и ботинок на низком каблуке. Маринка – юрист. Нет, не так – Юрист. С большой «Ю», а иногда и «Ё». Все её чаяния и стремления сосредоточены под красной обложечкой, между титульным листом с надписью «Уголовный кодекс Российской Федерации» и страничкой с выходными данными. В её тридцать шесть у неё есть муж, которым она не интересуется,  дочь, с которой она видится реже, чем с судьями всех мастей и аквариум со слабоядовитой змеёй, подаренной на восьмое марта областным прокурором. Квартиры и машины не в счет – у кого их нынче нет?
Она сидит и активно меня не понимает.  Так и говорит – не понимаю, мол, как можно уйти от солидного, обеспеченного мужика, практически, в чем мать родила, бросить столицу и вернуться к этой самой матери в родные ростовские пенаты. У Маринки в голове такое не укладывается. У неё укладывается, что ей бы в Москву, уж она бы ух!..
Я ей киваю, потому что по опыту знаю – бесполезно спорить и доказывать. У неё мозги так устроены, практично и по существу, наподобие калькулятора. Она знает, что муж её гуляет налево и направо, что дочь не вылетела из ВУЗа только потому, что сын ректора «вовремя» сбил зазевавшегося пешехода. Знает, что если бы мужу не грозило уйти в одних трусах и с зубной щеткой, он бы ушёл к беременной любовнице номер(не помню, но число уже точно двузначное)… Пока ей удается поддерживать видимость стабильности и респектабельности, эти мелочи её существование не омрачают. На случай, если тень сомнения всё же грозит набежать на высокий лоб, есть мантра: «Все так живут».
- Нет, Лёль, я тебя решительно не понимаю.
Я допиваю эспрессо, продолжая кивать, как китайский болванчик и провожаю Маринку до двери. После третьего поворота ключа раздражение мало-помалу начинает отпускать. Шлёпаю босиком на кухню, жадно втягивая воздух. Пахнет свежим хлебом и тимьяном. Я очень плохая хозяйка, но иногда на меня что-то находит, и дом начинает сверкать, благоухать и располагать к бездумному ничегонеделанию. Это «что-то» - желание порадовать мужчину. Может быть, именно это развинтилось нынче в мире – стремление женщин нести радость и удовольствие, не в обмен на штампы, обещания или шуршащие бумажки, а просто так, потому что хочется.
Разучившись приносить радость, женщины стараются заполнить образовавшуюся пустоту в меру способностей: начинают приносить зарплату, в особо тяжелых случаях – газету и тапки в зубах, скандалы по пустякам и прочие не слишком приятные вещи. Те, что поумнее, превращаются со временем в мужиков в юбках(опционально), те, кто интеллектом не обезображен – в гламурных содержанок и девочек на один вечер, золотая середина – в не слишком счастливых жен не слишком верных мужей. Есть, есть исключения, но с каждым годом все меньше и меньше на улицах счастливых лиц.
Потому и непонятно Маринке, чего ради бросать во всех отношениях удобного мужа и, как ни крути, перспективный город; для чего просыпаться в пять утра, если завтрак семье готовить не надо; зачем разбираться во всяких скучных вещах вроде политики, футбола и марок автомобилей, если за это не платят; зачем поутру долго выбирать, что лучше - дурашливые косички и длинная футболка или шелковый пеньюар и туфли на шпильке, если все равно сегодня никто не увидит.
Ей не объяснить, как это увлекательно – быть просто женщиной. Любимой женщиной. Любовницей по призванию. 
Да и надо ли объяснять?.. Не женское это дело, свинчивать то, что развинтилось.