Про интеллигентку...

 (Из цикла "Маленькие истории из Личного Дневника")

Утро. Обычное, будничное, ничем не примечательное. Ну, разве что резким похолоданием и накрапывающим дождём.
Всё так же, как вчера: сначала внутренний бунт (ну почему, почему я ДОЛЖНА идти на эту чёртову работу?!!), затем осознание безысходности, далее - душ и чашка кофе, и, наконец, двадцатиминутный марафон до ближайшей станции метро.
Я спускаюсь в подземку и, завидев электропоезд, как сумасшедшая, несусь по ступенькам, рискуя грохнуться и чего-нибудь себе сломать. Несусь и сама себе удивляюсь: ЗАЧЕМ? Будто это последний поезд в моей жизни! Тем не менее, всё же  успеваю запрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона и даже сесть на единственное свободное в нём место. То, что с краешку, у поручня.
Теперь можно и расслабиться. И целых двадцать три минуты (ровно столько ехать до конечной станции) посвятить любимому занятию! Я достаю из сумки маленькую потрепанную книжицу и с нескрываемым удовольствием погружаюсь в чтение.
Краем глаза я замечаю, как на следующей станции в вагон заходит старушка и, схватившись крючковатыми пальцами за поручень, пристраивается возле меня. Я, не отрывая взгляда от книжки, рассеянно привстаю с места:
- Садитесь, пожалуйста…
- Нет! – Категорически отказывается старушка и добавляет назидательным тоном, склонившись ко мне, - Бог труды любит.
Ну, начинается! Ох уж эти мне сектантки… Сейчас начнёт «втирать» про Главную Книгу, райскую жизнь и прочее…
Я с раздражением захлопываю книжку и поднимаю голову. Взгляд цепляет видавшую виды (а кое –где и пожранную молью) фетровую шляпку, замусоленное пальтишко с облупившимися пуговичками и растрескавшуюся лаковую сумочку, которой, похоже, столько же лет, сколько и самой хозяйке. Раздражение сменяется интересом и я, забыв о всяких приличиях, принимаюсь  и дальше разглядывать эту экстравагантную бабулю. 
 Однако! От старости женщину согнуло пополам, худое лицо так изрыто морщинами, что походит на печёное яблоко.  Я прикидываю, что на вид ей никак не меньше восьмидесяти с хвостиком. Но старается следить за собой: губы подкрашены, шляпка кокетливо сдвинута на бок… 
Несколько раз наши взгляды пересекаются, и я стыдливо опускаю глаза. Так проезжаем ещё станцию. Рядом со мной освобождается место – с него внезапно вспархивает студентка и выбегает из вагона. Я двигаюсь на опустевшее место, а «своё» снова уступаю пожилой пассажирке.
- Садитесь!
- Ладно, - соглашается старушка, - мне как раз поговорить с тобой надо.
Она присаживается рядом, разворачивается ко мне и пристально смотрит мне прямо в лицо. Мне становится немного не по себе.
 - А ты, я вижу, поцелованная богом, - выдаёт вдруг бабуля и громко добавляет, кивая на пассажиров напротив, - не то, что ЭТИ…
Мне становится крайне неловко. К тому же не очень-то хочется чувствовать себя «избранной»… А вдруг ЭТИ слышали бабкины слова? Я торопливо окидываю взглядом двух девочек-подростков (обе в наушниках), женщину средних лет, энергично жующую жвачку, долговязого мужчину с «непроницаемым», словно окаменевшим лицом, дамочку, читающую журнал, группу весело гогочущих студентов… Фу, слава те…, кажется, никто из них не слышал…
Однако (на всякий случай) пытаюсь скрасить ситуацию шуткой:
- Ну, если бог и поцеловал меня, то совсем не в то место, куда бы мне хотелось…
- Не спорь! - Старушка обнажает в улыбке беззубый рот, - я сразу вижу божьих людей.  У них ДРУГИЕ глаза.
 Я вздыхаю. В уме крутится: бабка точно чокнутая! Ну что за напасть такая! Вечно ко мне прилипают люди со странностями.
Тем временем старушка наклоняется ко мне ещё ближе. Я вдруг улавливаю, что от неё попахивает спиртным.
Ясно! «Съехавшая с катушек» алкоголичка! Не иначе…
- А ты знаешь, кто самый безбожный человек в нашей стране? Кто сгубил Россию и всё, что было в ней хорошего? – Неожиданно интересуется старушка.
Вопрос меня озадачивает. В голове возникает несколько имён, но прежде, чем я раскрываю рот, она торжественно объявляет:
- Ленин! Это он загубил нас. Всю интеллигенцию, все лучшие умы! Понимаешь?
Да, я понимаю. Я много чего понимаю. Но мне не очень хочется разговаривать о Ленине с утра пораньше. Поэтому я, молча, киваю.
Старушка, вполне удовлетворенная моим молчаливым кивком, продолжает тему:
- И как жить в такой стране? Остаётся только пить.
От этих слов мне становится совсем худо. Мысли путаются. Настроение, изрядно подпорченное утренним дождём, опускается до нуля.
Оставшуюся дорогу старушка вкратце рассказывает мне о своей жизни: о врачебном прошлом, о муже и сыне, которые умерли несколько лет назад, оставив её в нищете и полном одиночестве.
Мы обе выходим на конечной станции и вместе поднимаемся на эскалаторе. Я поддерживаю бабулю за локоток, помогаю ей спуститься с лестницы, провожаю до автобусной остановки. Там, на остановке, что-то торкает у меня внутри, и я достаю кошелёк.
Какая досада! В кошельке три сторублёвки и немного мелочи. И чего я не положила денег побольше, как обычно это делаю – на всякий случай… Вот балда!
Я вынимаю сторублёвки и неловко сую их в скрюченные старухины пальцы. Мало, конечно, но хоть что-то…
- Что ты мне суёшь эти бумажки! – Возмущается бабуля, а сама зажимает деньги в кулачок, - я ведь их пропью!
- Пропейте, - соглашаюсь я, - мне не жалко.
Старушкин взгляд теплеет.
- Ладно, иди, - говорит она, - вижу, что торопишься.
Да, тороплюсь, к сожалению.
Мы прощаемся. Я направляюсь в офис и оставляю эту дряхлую спившуюся интеллигентку стоять в одиночестве на автобусной остановке. Пару раз я оборачиваюсь и вижу среди толпы её чёрную мятую шляпку и лаковую сумочку…

26.03.2014