Огромное небо

Хватит словесное кружево
Из страха и лжи плести!
Только святое мужество
Может страну спасти.

 Огромное небо…

Чёрной мрази мало было убрать народного героя. Надо было ещё и опоганить его. В народ при отсутствии информации, андроповскими умельцами были запущены порочащие Гагарина и Серёгина слухи. По всем правилам манипуляции сознанием внедрялось мнение, что Гагарин не сумел быть достойным той славы, разложился, пьянствовал и в таком виде летал, что и привело к гибели. Катастрофа пьяных сынков советских вельмож на «воздушных автомобилях» ЯК-12 в охотхозяйстве и случай с пьяным Титовым, управлявшим автомобилем, а потом устроившим драку с инспекторами ГАИ, добавляли к этой версии правдоподобности, несмотря на то, что состояние здоровья Гагарина вообще и в день 27 марта отвечали самым строгим требованиям. Установлено, что в останках и крови отсутствовали 8 летучих веществ, 10 тяжелых металлов, а также барбитураты, алкалоиды, этиловый алкоголь, метиловый алкоголь. Выявлено также, что в мышечных тканях наличие углеводов, гликогена и молочной кислоты было в пределах нормы.
Отсутствие доступной официальной информации о катастрофе 27 03 1968 объяснялось народу как желание сохранить мировой авторитет Гагарина и не уронить его пьяной гибелью. Это сделало слухи весьма правдоподобными и долгоживущими.

Надоели сказки бездарные -
Столько россказней и легенд.
Надоели сплетни базарные,
Облепившие монумент.

Столько липких нетрезвых слухов,
Но сейчас не об этом речь.
И, как он, собравшись с духом,
Я хочу эту ложь пресечь.

Замолчите! Не смейте! - Слышите?
Он пилотом был до конца.
Если вам это можно - выпивши,
Он нигде не терял лица.

Я сказал о нашем Гагарине,
Как без лишних слов и "ура",
Он летел на такой развалине,
Что давно на свалку пора.

Был не раз мотор в перечистке,
Три ресурса давно прошли -
Неужели во всей Отчизне
Лучших крыльев ему не нашли?!

Тут не техника виновата,
Весь отряд летал на таких -
На "гробах", изъятых когда-то
Из частей из летных других...

И причину нелепого бедствия
Объяснять бы не мне, не в стихах,
А в делах судебного следствия -
Почему получилось так...

Всему способствовал, доведенный до абсурда, режим секретности во всех сферах жизнедеятельности. Словно бумеранг он наносил сокрушительный удар по советской идеологии и истории. Все шло по сценарию спецслужб США, наиболее конкретно изложенному А. Даллесом в пресловутой "Инструкции- 2001" с подзаголовком "Размышления о реализации американской послевоенной доктрины против СССР" где, в частности, сказано: "... человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. Посеяв там хаос, мы незаметно "подменим их (т.е. наши) ценности на фальшивые и заставим в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих союзников в самой России..." К сожалению, нашли. И всё же…
3 августа 1968 года на IX международном фестивале молодежи и студентов в Софии на конкурсе политической песни в сопровождении ансамбля "Дружба" впервые исполнила песню "Баллада о летчиках" очаровательная Эдита Пьеха. Премьеру ожидал невероятный успех. У Пьехи - золотая медаль за исполнение, у Роберта Рождественского тоже золотая - за стихи, Оскар Фельцман получил серебряную - за музыку. Песня, неожиданно ставшая своеобразным гимном фестиваля, зазвучала по всему миру.
 
Об этом, товарищ, не вспомнить нельзя:
В одной эскадрилье служили друзья.
И было на службе и в сердце у них
Огромное небо, огромное небо,
Огромное небо одно на двоих.
Летали дружили в небесной дали,
Рукою до звёзд дотянуться могли.
Беда подступила, как слёзы к глазам -
Однажды в полёте, однажды в полёте,
Однажды в полёте мотор отказал.
И надо бы прыгать не вышел полёт,
Но рухнет на город пустой самолёт.
Пройдёт не оставив живого следа
И тысячи жизней, и тысячи жизней,
И тысячи жизней прервутся тогда.
Мелькают кварталы и прыгать нельзя
"Дотянем до леса," - решили друзья. -
"Подальше от города смерть унесём.
Пускай мы погибнем, пускай мы погибнем,
Пускай мы погибнем, но город спасём!"
Стрела самолёта рванулась с небес
И вздрогнул от взрыва берёзовый лес...
Не скоро поляны травой зарастут,
А город подумал, а город подумал,
А город подумал ученья идут.
В могиле лежат посреди тишины
Отличные парни отличной страны
Светло и торжественно смотрит на них
Огромное небо, огромное небо,
Огромное небо одно на двоих.

Большинство людей не знала, да и никогда не узнала, что это написано о подвиге экипажа капитана Капустина, с 1962 г. служившего в ГСВГ. Это случилось 6 апреля 1966 года. В тот день во время боевого полета у самолета Як-28 отказал двигатели. Боевой истребитель, потеряв управление, камнем падал вниз, на жилые кварталы Берлина. Могла случиться огромная трагедия. Но командир Б.В.Капустин и Ю.Н. Янов сумели увести машину на окраину города и вместе с ней врезались в озеро Штоссензее района Шпандау  в английском секторе Западного Берлина.
С утра летчики ждали приказ на вылет, не снимая своих высотных костюмов, но стояла непогода — черные тучи затянули небо над аэродромом. Только в 15.00 им дали приказ на вылет. В 15.30 звено самолетов поднялось в воздух и, пробив облачность, достигло заданной высоты 4000 метров. Самолеты выровнялись, легли на курс. Через полчаса, перегоняемые звеном Капустина самолеты, должны были сесть на другой аэродром. А летчики — вернуться домой. И вдруг самолет ведущего, пилотируемый Капустиным, резко начал терять скорость. На магнитофонной ленте руководителя полетов их воинской части аэродрома в г. Финов осталась запись:
— 83-й, отойдите вправо,— приказал Капустин ведомому и бросил свою машину в сторону.
— Не вижу, где ты. — Спросил через две секунды капитан Подберезкин.
— Лети дальше. Я возвращаюсь, — ответил Капустин.
По распоряжению командира ведомый вернулся на прежний курс и еще раз переспросил: "Как у вас?" Капустин не отвечал. На его машине прекратили работу оба двигателя. Такого практически не могло быть. Эти двигатели — как два отдельных, независимых механизма. Комиссия позже установит помпаж двигателей.
Капустин не знал, что на все действия ему оставалось 30 секунд. Самолет, с виду похожий на ракету, тянуло вниз. Летчик попытался спланировать кругами. Под крылом была сплошная облачность. То резко бросая вниз, то поднимая машину, Капустин хотел запустить двигатели. Самолет отклонился от курса. Облачность стала редеть, и внизу проглядывался огромный город.
Из рассказа свидетеля западноберлинского рабочего В. Шрадера: «Я работал на 25-этажном здании. В 15 часов 45 минут из мрачного неба вылетел самолет. Я увидел его на высоте примерно 1,5 тысячи метров. Машина начала падать, затем поднялась, вновь падала и вновь поднималась. И так трижды. Очевидно, пилот пытался выровнять самолет». ("Красная звезда" 12.05.1966 г.)
Времени на раздумья капитану Капустину не оставалось, и он начал отводить за город почти неуправляемый самолет. С аэродрома поступила команда катапультироваться. Высота терялась. Тогда еще не катапультировались на малой высоте с реактивных самолетов. Созрело решение направить машину на лес, который виднелся вдали. Об этом и сообщил пилот наземной службе.
Летчик прильнул к окуляру... Это был не лес, а немецкое кладбище. В воскресный день пасхи 6 апреля 1966 года западноберлинские жители отдавали почести умершим, поэтому там было много людей. Капустин увидел: его самолет несется на них. Наземная служба с этого момента о действиях пилотов ничего не знала — переговорные устройства отказали. Остались записи внутренних переговоров на ленте черного ящика. Командир сказал штурману:
— Юра, тебе надо сейчас прыгать.
Штурман Янов понимал, что выстрел его катапульты даст снижение высоты и так неуправляемому самолету. Он ответил:
— Борис Владиславович, я с вами.
В этом решении и состояло мужество Янова. Его ответ был еще и поддержкой своему товарищу. Ведь в сложившейся ситуации он не мог оказать другой помощи командиру.
Летчики прекрасно понимали: если бросить управление самолетом, то от взрыва на земле десятков тонн горючего, которым была заправлена машина, погибнет множество людей. ...Спасительные метры высоты для катапультирования пропали.
Огромными физическими усилиями летчик уводил за город неуправляемый самолет от столкновения с многоэтажными зданиями. Вдали виднелись проблески воды. Это были река Хафель и озеро Штессензее.
Туда и направил Капустин самолет. По всей видимости, командир решил посадить самолет на воду, о чем предупредил штурмана. И Янов приготовился к приводнению, отстегнув ремни. Но вдруг перед ними возникла дамба с шоссе, по которому проносились автомобили. С неимоверным усилием летчик потянул рычаги управления. Самолет, приподнявшись над дамбой, потерял скорость, перевалился через нее и резко, с большим наклоном, ушел в воду, под толстый слой ила.
Самолет исчез. Наземная служба о месте падения ничего не знала. Лишь одиночный рыбак на озере был свидетелем катастрофы, которая его шокировала. Позже английские власти начали поиск самолета в озере Штёссензее. Самолет упал в английском секторе западного Берлина в нескольких сотнях метров от границы советского сектора, которая пролегала вдоль озера Штессензее.
Анлийские саперы доставили к озеру катера с кранамии, другую технику. Водолазы поднимали из ила самолет и, разрезая его по частям, перевозили на берег (фотографии были опубликованы в 1966 г. в немецком журнале "Штерн").
Самолет ЯК-28 ПМ упал в английской зоне оккупации в Западном Берлине, и на глазах нашего командования и представителей промышленности его подробно изучали английские специалисты.
Они только на вторые сутки достали тела погибших героев, оставшихся за рычагами управления самолета. Английский техник, не имея ни инструкций, ни описания, очень быстро и ловко демонтировал катапультное кресло. А ведь в кресле большой пороховой заряд и ошибочные действия техника могли бы кончиться для него не лучше, чем для погибшего экипажа, о чем он не мог не знать. Вероятно, это был очень толковый техник. В это время, с 6 апреля трое суток военнослужащие Группы советских войск в Германии искали место аварии на своей территории. 8 апреля состоялась траурная церемония передачи останков советских летчиков представителям Группы советских войск в Германии. Для передачи тел погибших воинов из Великобритании прибыл королевский оркестр, представители английских войск с большим уважением отнеслись к подвигу летчиков.
На похороны героев каждый город Германии прислал свою делегацию. Людей, желающих отдать последние почести русским парням, было столько, что несколько часов, пока на аэродроме готовились к отправке останков летчиков на родину, колонна граждан ГДР с венками и цветами двигалась непрерывно.
Распоряжением правительства отдельно самолетами в города Ростов-на-Дону и Вязьма были отправлены тела героев.
Отец Бориса Владислав Александрович в это время заболел, но, узнав о гибели сына, слег окончательно и, не дождавшись его похорон, скончался. Так и хоронили в один день рядом отца и сына в городе Ростов-на-Дону.
За одну ночь берлинский художник нарисовал красками большой портрет Капустина.

На лица лётчиков смотри,
им никогда не повториться,
На меди стынущей зари
чеканит небо эти лица.

 За день на памятнике воинам, погибшим в Великую Отечественную войну, в городе Эберсвальде-Финов была установлена местными немецкими властями мемориальная плита. Тысячи людей прошли мимо памятника, отдавая дань уважения советским летчикам, тысячи цветов были возложены к его основанию. Не один час шли траурные процессии. Провожали в последний путь мужа и отца его жена Галина Андреевна и сын Валерий, учащийся 1-го класса.
Гибель Гагарина и Серёгина была яркой и свежей в памяти миллионов, искренне любивших Гагарина. Мир содрогнулся от горя в тот день 1968 года, когда фото Юрия Гагарина, окаймленное траурными рамками, появилось в газетах. Эта песня стала не только совсем неожиданным гимном фестиваля, но и мощным реквиемом убиенным пилотам. Под его музыку мир плакал, скорбя о Гагарине…
Юрий Нагибин писал о том времени со слов простых русских людей, по-своему представлявших происшедшую трагедию: Самолет сразу клюнул и стал высоту терять, а внизу лес. Серегин, он за командира был, говорит в шлемный телефон:
— Приготовиться сигать с парашютом!
— Ты не думай, что это обычный зонтик, это цельная катапульта, она пилота вместе с сиденьем выбрасывает. Нажал кнопку, а пружина тебе под зад как даст, и ты, можно сказать, со всем удобством покидаешь гибнущий самолет. Товарищ Гагарин Юрий Алексеевич, конечно, отвечает, как положено по воен¬ной краткости:
— Есть приготовиться!
Серегин дает другую команду: «Пошел!» — и тут у него заедает механизм катапульты. Кнопка вроде утопляется, а полезного действия нету. И понимает командир корабля, товарищ полковник Серегин, что ему не спастись, потому что уже близки островершки елок. И еще он видит, что Юрий Гагарин сидит на своем месте и палец на кнопке держит.
— Почему, — говорит, — не выполняешь приказа?
А Юра ему:
— Приказ для нас обоих, один я не буду...
— Оставить разговорчики! Я твой командир и приказываю...
— Нет, товарищ командир, только с вами вместе!
Иван Николаевич моргает, сморкается, и, жалея его, я говорю:
— Иван Николаевич, дорогой, там все решается в доли секунды. Разве могли они такой долгий разговор вести?
— Городской, образованный человек, а не знаешь, что там все на других скоростях происходит! Там и кровь быстрее по жилкам бегает, и голова быстрее соображает. Они ведь не треплют языком, как мы с тобой, а посылают быструю мысль прямо в шлемный телефон. У них все по реактивным скоростям рассчитано...
Иван Николаевич справедливо укорил меня в невежестве, мне никогда бы не додуматься до такого своеобразного поворота теории относительности. Но до его высокой веры я сумел подняться. Теперь во мне уже не вызывали сомнения долгие уговоры Серегина, объяснявшего Гагарину, что тот не имеет права жертво¬вать собой, потому что он принадлежит не себе, а всей нашей планете и всему, что вокруг планеты. И если к нам прилетят люди с далеких звезд, то они очень строго спросят с землян за Гагарина, сделавшего первый шаг навстречу звездам. И еще Серегин говорил, что без Юры осиротеют все дети и как им объяснить, почему не уберегли Гагарина. Но Юра на все отвечал, что спастись они могут только вдвоем, а для одного себя он спасения не хочет. Серегин еще что-то говорил, видимо, приводил последние доводы, но я уже не узнал, какие, потому что голос Ивана Николаевича, давно спотыкавшийся, вовсе оборвался.
Он вытирал старое, изжитое лицо свое большими бурыми ладонями, а я удивлялся, почему мне все это знакомо, разве было у меня сходное наблюдение? А потом вспомнил, что так рассказывал бунинский Сверчок о замерзшем у него на руках, в метель, сыне, «дорогом Максиме Ильиче», и тут я понял, что этот старый одинокий человек говорит тоже о сыне, и что всякий раз, рассказывая эту вовсе не придуманную историю, он прощается со своим прекрасным, знамени¬тым, так несправедливо рано ушедшим сыном...
Трубадуры зла из андроповского ведомства не унимались, не отработав своих грязных дивидендов. И вскоре сама тема гибели Гагарина стала неудобной для общественного сознания. Про Гагарина официальная власть старалась вспоминать только 12 апреля. С его «смертью» как бы символически была завершена и великая глава в советской летописи, хотя завоевание космоса продолжалось, и совсем не безуспешно...
Береговой полетел на следующем пилотируемом "Союзе". Все силы были брошены на подготовку этого полета. Сначала запустили непилотируемый "Союз-2", и только после того как все прошло удачно, полетел Береговой. Он, в отличие от Комарова и Гагарина, рисковал гораздо меньше. Совсем не так, как Комаров и Гагарин... Береговой был протеже бровеносного многижды ероя. Износилованный Феоктистовым, ловкач Каманин нашёл удачный для себя выход в этом назначении. Потом Береговой стал в 1972г. Начальником ЦПК.
Русяев вспоминал о Береговом: Он был брежневским протеже. Конечно. Все об этом знали. Кстати, многие его всерьез принимали за сына Брежнева. Уж слишком они друг на друга были похожи!
Да, при Леониде Ильиче из всех космонавтов он ближе всего был к верхам... Мне доподлинно известно, что, в свою очередь, Гагарин и Береговой явно друг с другом не ладили. Близкий Гагарину человек рассказывал мне об одной неприятной сцене, свидетелем которой он стал. Неважно, с чего именно началась ссора. Но Береговой назвал Гагарина выскочкой. Гагарин в ответ вспылил, заявив ему: пока он, Гагарин, заместитель начальника Центра подготовки космонавтов, в космос Береговой не полетит. Это было за несколько месяцев до катастрофы Гагарина... Последние годы жизни космонавта были очень трудными. Однажды он признался матери, что очень боится за свою жизнь. И речь вряд ли шла о космосе.
Личный водитель Гагарина Федор Яковлевич Демчук рассказывал престраннейшие вещи: незадолго до гибели Гагарина в машине первого космонавта трижды подряд лопался вдруг трубопровод, ведущий к бензонасосу. Дважды поломку замечали вовремя. В третий раз машина все-таки загорелась, но и тогда обошлось: Гагарин только вернулся в Звездный городок весь в саже.
Пришел к Демчуку с шуткой: "Смотри, пехота, обгорел слегка..." Это было в феврале 1968 года…
Вот разговор писателя Мурасова с Фёдором Яковлевичем:
- Федор Яковлевич, что вы слышали по радио?
Демчук: Что есть люди, конкретно виновные в том, что он погиб. В зоне полета его самолета оказался другой, есть конкретные лица, знающие как он погиб. Но никто не занимается этим делом в наше время.
- Так и сказали, что никто не занимается исследованием причины гибели Юрия Гагарина?
Демчук: Да, причины, якобы, известны, есть люди...
Федор Яковлевич вышел в соседнюю комнату и принес огромную желтую деревянную шкатулку. Поставил ее на стол и начал выбирать фотографии. Протянул мне снимок Юрия Гагарина в майорских погонах с личной подписью от 24 ноября 1961 года. Изображение светилось молодостью, блестели чистые любопытные глаза Юрия Гагарина.
- Вы познакомились с ним в 1961 году?
Демчук: 27 февраля исполнилось ровно 36 лет, как я в Центре. Я пришёл немножко раньше их, зачислен приказом № 1 начальником гаража.
- Как происходило формирование первого отряда космонавтов?
Демчук: В Москве, на Петровско-Разумовской, есть Институт авиационной и космической медицины, а рядом со спортивным комплексом двухэтажный домик, вот там и был наш штаб.
Когда я прибыл в штаб, работал только Карпов, потом появился отдела кадров, затем прибыл офицер по режиму.
- Начальник режима кто был?
Демчук: Дробан Василий Михайлович, по-моему.
- Где он сейчас живет?
Демчук: Где-то в Москве. Потом пришел начфин.
- Зарождение структуры будущего Центра подготовки космонавтов в первых месяцах 1960-го года?
Демчук: Да. 11 января был приказ Президиума о создании Центра подготовки космонавтов, а я с 27 февраля уже был там.
- Где вы проходили службу до Звездного?
Демчук: В Медвежьих Озерах на сверхсрочной службе... И меня порекомендовали Карпову.
- Сколько вам было лет?
Демчук: В 1961 году на тридцатилетие Гагарин подарил мне вот эту шкатулку, ему ее дал Фидель Кастро.
- Лично от Фиделя Кастро?
Демчук: Да, да, так он мне сказал.
/Я повертел шкатулку в руках/. На одной из фотографий было видно, что водитель Юрия Гагарина - еще и гармонист.
- Сколько и какие марки машин у вас были в гараже сначала?
Демчук: Две машины ГАЗ-69 и ГАЗ-69А, грузовой и легковой вариант.
- Я разбираюсь в марках машин.
Демчук: Карпов ездил на легковой, а я на грузовой. Моя задача заключалась в том, чтобы своевременно получать согласно нарядов имущество для штаба, шкафы, всякие табуретки...
- Когда стали поступать молодые летчики, кандидаты в космонавты, как решали проблемы с их жильем, питанием?
Демчук: Офицеров-холостяков разместили в гостинице на центральном аэродроме, в Главном авиационном метеорологическом центре, мы оборудовали ее к марту месяцу. Приехали женатые, первым Павел Попович с дочуркой и женой. С той стороны аэродрома стояли Бахшенские казармы, одноэтажные, деревянные, щитовые. Привожу их туда, с собой чемоданы, имели, открываю дверь комнаты и говорю: "Вот здесь будете ночевать". А там только солдатская табуретка и стул, и больше ничего нету. Затем на Ленинском проспекте, напротив площади Гагарина, в арочный дом переселили женатых. В трехкомнатных квартирах жило по три семьи. Потом начались тренировки, полеты, возили их на аэродром Чкаловский.
- На каком транспорте возили космонавтов?
Демчук: был автобус ПАЗ-651, на шасси ГАЗ-51. Быковский говорил, надо его найти и в музей поставить, раз на нем ездил первый отряд. Сейчас где его найдёшь. В августе I960 года космонавты переехали в поселок Чкаловский, там строились дома, а часть - сюда. Здесь стояла воинская часть, было большое поле и росла картошка. Где сейчас березы, там стояла солдатская столовая, клуб, как говориться всё начинали с нуля...
- Я в курсе событий развития Звездного городка. Как вы стали личным водителем первого космонавта?
Демчук:В марте 1961 года образовали автотракторное отделение, должность офицерская, на нее назначали старшего лейтенанта, а я стал техником по ремонту. Когда он слетал, меня все знали, имел опыт, ездил по Москве, срочную службу проходил на Чкаловской. 12 апреля он слетал, а 13-го мы поехали на автомобильную базу Совета Министров получили чёрную "Волгу", подарочную.
- Какой марки машина была?
Демчук: 21-я "Волга" 78-78 МОД, номер как сейчас помню, а у Германа Степановича была 93-40 МОЛ. Ребята ему говорили - читай" написано: "ЛОМ".
- У Германа Титова был служебный водитель?
Демчук: Водители были только на служебных машинах, но космонавты чаще ездили на своих. - Выходит, вы Юрия Гагарина возили на его личной машине?
Демчук: Да, и лишь в 1965 или в 1966 году, когда он получил должность заместителя начальника ЦПК, дали ему служебную машину, водитель был Борис Бабкин.
- А какой марки служебная машина?
Демчук: Точно такой же, 21-я "Волга", она, кстати, и сейчас стоит на служебной территории, сохранили ее.
- Где сейчас живет Борис Бабкин?
Демчук: ... в городе Гагарине, по ходатайству Леонова, он где-то там работает. Я его встречал несколько раз.
- Борис Бабкин до последнего дня ездил с Юрием Гагариным?
Демчук: Мы вдвоем ездили, он на служебной, а я на личной иногда с Валентиной Ивановной, иногда с ним...
/Продолжили рассматривать фотографии, и одна из них меня заворожила - Федор растягивает меха гармошки, и обращенный на него взгляд Валентины Ивановны поймал фотограф. Счастливый молодой взгляд Валентины Ивановны и гармониста можно смело отправлять на фотоконкурс, но Фёдор искал какую-то особую фотографию/.
Демчук: По радио передали, что только Леонов может прояснить событие, только он знает истинную причину гибели.
- Первый совместный выезд с Юрием Гагариным вспомните.
Демчук: 13 апреля машину перегнал из гаража Совета Министров и обслужил.
- В гараже Совета Министров Советского Союза, надеюсь, после завода - изготовителя машины прошли дополнительное обслуживание?
Демчук: Да обслуживания особого не требовалось, стояли белоснежные чехлы сидений. Первые два-три дня он ездил на "Чайке" с охраной, а 15 или 16 апреля - первый раз со мной...
- В 1965-66 годах за подполковником Юрием Гагариным закрепили служебную машину, водитель Борис Бабкин.
Демчук: До Бориса водителем был Сайфулин, хороший такой татарин. Он его уговаривал "Останься служить", но Сайфулин уехал в свою Татарию, и один раз он только приезжал. Потом пришел Борис Бабкин, остался на сверхсрочную службу, он ему сделал возможность послужить за границей. Но вы сами знаете как заграница портит людей, начал злоупотреблять /алкоголем/, потом его уволили.
- Бориса Бабкина уволили из армии при Юрии Гагарине?
По-моему, после гибели Гагарина, после одного дорожно-транспортного происшествия...
-Западные страны дарили машины Юрию Гагарину?
Демчук: Одну машину.
-Французы?
Демчук: Да, авиационная фирма, ее директор был страстным любителем авто-мото-спорта. Машина - ручной сборки, двухместная... Валентина Ивановна, кажется, отдала ее в старинный музей в Прибалтике. Сейчас в Германии готовят Музей космонавтики, стали искать машину, а найти не могут… Машину перегнали в Москву французы своим ходом. Был интересный случай в Шереметьево, встретили их, напились пива, поехали в Москву.
Захотели по дороге, они не знают, как, а Юрка подошел к своей "Волге", открыл переднюю и заднюю дверцы и показал, как это делается. Они так долго хохотали. Спортивная гоночная машина называлась "Матра-Джеп-5" или Матра-бонедже-5". Маленькая, мотор за спиной мощностью 70 лошадиных сил. Весила килограммов 350, не больше. Развивала скорость 240 км/час, а он ходил больше до 180, когда ездил к матери в Гжатск. Пластмассовая, кузовочек легенький.
- Вспомните пару эпизодов совместной рыбалки и охоты.
Демчук: На рыбалку я почти не ездил. Один раз ездил он в Гагарин на рыбалку.Были хорошие фотографии, но меня он не стал рано будить, у нас намечалась дальняя поездка. На охоту ездили в Нагорье Ярославской области, в Калугу.
- Вспомните один эпизод, связанный с охотой.
Демчук: Поехали мы в Калугу, там в Приокском заповеднике развелось много лосей. И необходимо было отстрелять 900, только не трогать молодых. Мы встали на линию огня, проинструктировали и первый раз дали мне ружье. Раньше я никогда не стрелял, показали мой сектор обстрела.
- Где стоял Юрий Гагарин?
Демчук: За Кузнецовым, смотрю - выходит пять лосей, лосиха и два молодняка. Я одного подранил, стрелял через густой лес, тем более, в первый раз. В общем, с перепуга я попал в заднюю лопатку, ноги сразу отнялись. Лось разворачивается и идет на нас, что интересно, идет только на передних ногах, задние волочатся по земле, вот какая сила была. Тут его пропускают и достреливают в голову Леонов или Кузнецов.
Самым интересным был момент, когда ехали на охоту взяли одного дедушку, который будет рассказывать и показывать, как проехать, лосей много все истоптано. У Юрки было нарезное ружье, вдалеке у стога сена стоят несколько лосей, он говорит: "Я сейчас одного стрельну, как без добычи домой возвращаться", ему говорят: "Не надо". И вот мы встали на одну линию, загон прошел, вышло пятеро, и мы убили. Быстро под большой елью зажарили печенку, два солдатика сделали импровизированный стол. Первому налили дедушке, потом охотники разговорились, а он пошел в машину и прикорнул. Ужин продолжался в приподнятом настроении. Лося загрузили в грузовую машину охотохозяйства, и она уехала. Пока ужинали, повалил снег хлопьями, все наши следы занесло. Начали выезжать, петляем, представляете, нигде огонька не видно, хотя машины, их "газики", наши "Волги" стояли в охотохозяйстве. Увидели огонек, подъезжаем, выходит бабушка и говорит: "Мой дедуля поехал на охоту с космонавтами, и до сих пор его нету, вы там его не видели?" Мы говорим: "Посмотрите в нашей машине, может, это он. Бабуля подошла, помахала радостно руками и говорит: "Он, сыночки, он. сыночки". Бабуля рассказала, как нам проехать, обещали вернуться домой часов в десять вечера, а приехали около двух часов ночи.
- Перейдем к трагическому событию, вспомним обстановку последней недели.
Демчук: Шла обычная работа, после пошли разговоры, как будто он был пьяный.
- Я в курсе всего и, прошу вас, только не оправдывайте Юрия Гагарина.
Демчук: Накануне перед тем я иду с работы, а мне один парень говорит: "Юрка тебя ждет в гараже". Он собирался ехать к матери, купил москвичёвский радиоприемник, и мы договорились вечером его установить, подхожу к гаражу, а машина уже на улице стоит, он ее выкатил, не заводя. Посоветовались, как установить антенну, вы знаете, наверное, москвичевская антенна врезается в крыло. Просверлили отверстие, подложили прокладки и затянули гайки. Вытянули антенну, он стоит и смеется: машина, говорит, маленькая, антенна вон какая, будет хорошо брать. Посмотрели со стороны, антенна на 3-5 градусов вперед, немного не рассчитали. Он и говорит, на скорости она будет стоять ровно".
Он садится в машину, дверцей хлоп, и приемник затих. Уже десять вечера, он говорит. "Все, я пойду домой, мне завтра летать, а ты возьми приёмник на работу, пусть ребята посмотрят". Еще добавил, что завтра после обеда на машине из больницы заберет Валю, и вместе поедут к матери.
Потом пошёл домой.
- Это было 26 марта?
Демчук: Да, 26 марта. Мы работали, и хоть бы какой от него запах был, вы что.
- Вопрос с алкоголем передо мной не стоит. Как назавтра у вас начался день?
Демчук: Haутро как обычно, я пошел на работу, есть свои обязанности по обслуживанию машин, личный состав. В обеденный перерыв слышу, солдат зовёт меня к телефону, а мы играем в домино. Я говорю, передай, что на обеде. Он прибегает и говорит, что полковник Масленников срочно вызывает к телефону. Полковник Масленников был вроде начальника штаба.
- Полковник Масленников умер?
Демчук: Да, умер. Я выглянул в окно, у штаба какая-то беготня, что-то не то с Я беру телефонную трубку и слушаю. У вас, говорит, есть грузовая машина, способная перевозить людей? Я отвечаю, что есть, но солдат-водитель на обеде. «Я вам приказываю, берите путевой лист, садитесь в машину и подъезжайте к штабу». У меня мурашки побежали по телу. Подъезжаю к штабу, и узнаю: Гагарин не вышел на связь.
- Обед у вас во сколько начинался?
Демчук: С 13 до 14 часов. Подошел начальник отдела кадров, Корчагин Иван Николаевич и сказал, что Юрка на связь не вышел.
- А Иван Корчагин жив?
Демчук: Жив, сейчас где-то в Пушкино... Загрузили машину личным составом и поехали искать в зону его полетов. Доехали до Дуброво, там гарнизон, позвонили сюда, что-то уточняли, и нам сообщили. Под селом Новосёловым в лесу обнаружили масляное пятно, вертолеты.
- В какое время выехали, и кто?
Демчук: Офицеры, прапорщики, солдаты, кто был рядом, взяли ломы, лопаты где искать и что, откуда кто знал?
- Начальники всё знали, тем более тот, кто отправлял вас.
Демчук: Может быть. Позвонили в Дуброво, и нас вернули назад. Прибыли, нам сообщают, что отъезд в 22 часа.
- Во сколько вы вернулись?
Демчук: Где то часов в 17, к концу рабочего дня. К этому времени уже все обнаружили, и мы стали готовиться к выезду.
- Как развивались события в последующие три-четыре дня, и как вы лично пережили трагедию?
Демчук: Вы знаете, для меня это было... не передать. /пауза/ Для меня все почернело, как и для моей семьи, и для всех в городке. Трудно объяснить /Глаза у Федора Яковлевича заблестели. Я понял, что необходима пауза. Так продолжалось минут десять/.
Не верилось, никто не верил, пришли дети, взрослые, все плакали включая офицеров...
- Кто убивал, не плакал! /первый раз за два года исследований я позволил себе выругаться/.
Демчук: Наверняка проскользнул слушок такой, «ТАК ИМ И НАДО» кто ляпнул?
- Выражение слышали на месте падения самолета, в первый день?
Демчук: Да, только на второй, когда собирали останки, кто-то болтает не помню... Так все развивалось, потом похороны, и время делает свое потихоньку все забывается. Как вспомню сейчас, становится грустно.
- У меня имеются факты, что заместитель главкома Военно-воздушных сил генерал-полковник Николай Каманин знал о готовившейся диверсии; возможно, предполагал.
Демчук: Знал, выходит, в городе Люберцах есть институт, который занимается расследованием авиакатастроф. Был полковник Ващенко Иван Петрович, как-то мы встретились, и он рассказывал: Каманин его просил, как хочешь, мол, хоть по воздуху проникни в этот институт.
- Полковник Иван Ващенко какую должность занимал?
Демчук: Обеспечивал космическую связь, но вы его не найдете, он уже умер.
- Вы предполагаете, что Николай Каманин знал?
Демчук: Мне кажется, что он все-таки знал. Комсомольцем был Павлов по-моему, Сергей Петрович, и он стоял на трибуне. Во время Первомайской демонстрации говорит Министру Обороны: «Как же так, есть виновник авиакатастрофы, почему он не привлекается к ответственности?»
- Министром Обороны был Маршал Андрей Гречко.
Демчук: Он ему и говорил, что мы знаем конкретно летчика, виновного в этой катастрофе.
- Сказки, опустим. Вы ездили на машине много, слышали о деревне Ефремово что-нибудь?
Демчук: Ефремово... /задумался/.
- Деревня расположена за городом Киржач, какие части в ней дислоцируются?
Демчук: Там ракетчики, наверное, стоят. /Я развернул карту области, показал расположение деревень Ефремово и Новоселово./Я туда ни разу не ездил. Бывали на маршах с солдатами в городах Александрове, Загорске, по традиции заезжали в Новоселово. Делали большой привал, знакомили солдат с историей авиакатастрофы.
- Заместителя начальника штаба полковника Владимира Афонькина полтора года назад как убили на даче. Занимался расследованием катастрофы.
Демчук: Я слышал в городке, что собирались люди на похороны.
- Брата Юрия Гагарина, Бориса, знали?
Демчук: Конечно, знал.
- Борис умер.
Демчук: Говорят, сам повесился. Борис как-то мне говорит: Юрка тебя взял в центр, а я ему доказываю, что я раньше пришел. /Я достал фотографию и показал на ней Бориса/
- По лицу видно, что Борис был честным человеком.
Демчук: Борюлька был честный, хороший мужик. /Показал фотографию Владимира Афонькина, и Федор узнал его/.
- Вы по радио слышали о гибели Юрия Гагарина, случайно, не ошиблись?
Демчук: Нет, нет, я проснулся без пятнадцати минут четыре. Почитал книгу, начал слушать радиопередачи "Здравствуй, добрый человек" и "Вместе с петухами". В промежутке между песнями и услышал разговор о Гагарине. Возможно, ваша книга вынуждает о нем говорить.
- Когда умер Борис Гагарин, жена с детьми отдыхала в санатории?
Демчук: Heт, я слышал, не так, они уехали к родственникам в Рязанскую область, а у Бориса заболел желудок, и он остался дома. Когда они вернулись домой, труп уже начал разлагаться.
- Кто выиграл от катастрофы? В первую очередь полковник Георгий Береговой?
Демчук: Береговой ненавидел всех, кто работал с Гагариным. Он меня живьём грыз, был кошмар, жутко.
Расскажу эпизод. У меня дорожная техника, и я чищу каток. Во время обеда покушал борща, чесночку захотелось. Взвод вернулся с обеда, и мы расширяем каток, снег расталкиваем подальше к лесу. Идет с обеда Береговой.
- Уже в генеральских погонах?
Демчук: Да, генерал-лейтенант, машет мне. Я подошел и доложил. Он говорит: «Что это у тебя так много техники здесь?» Я отвечаю: очистим каток, пусть дети катаются, затем займемся дорожками. Он закричал. Разгоните технику туда – сюда, в последнюю очередь будете чистить здесь. Я знаю, как надо чистить, но что делать, ответил "есть" и ушел. Буквально через пять минут подъезжает заместитель начальника тыла и начинает меня обнюхивать.
Я не пойму, в чем дело. Он говорит: "Федор Яковлевич, садитесь, поехали". Я спрашиваю: куда? Он говорит: "Садитесь, садитесь узнаете куда. Я отвечаю: "У меня люди работают". Он: "Ну и пусть работают  мы сейчас быстренько". Привозит меня к начальнику, и тот спрашивает: "Скажи, ты сегодня водку пил?" Я ему в ответ: "Вы хоть раз видели меня выпившим?" "Все ясно, иди работай". Береговой почуял запах чеснока и решил, что я выпил…»
- Самолет падал чуть не вертикально...
Демчук: Градусов 75, я ездил, по деревьям видно.
- В действительности угол падения был под 90 градусов.
Демчук: Да... Иван Петрович Ващенко был сторонником версии что убили, и рассказывал мне. Там где-то что-то есть такое, что заполняет водородом, или в катапульте. Крышка, которая должна быть завернута на 10 или 12 оборотов, а когда нашли крышку, резьба оказалась не сорвана Эту крышку сорвало, сама она не могла отвернуться. Значит, не была завернута, как положено, раз резьба целая.
- Если резьба на крышке не сорвана, значит, и взрыва аккумулятора быть не могло.
Демчук: Выходит, так, но что-то там было связано...
- Через месяц выходит вторая книга, в ней самолет Юрия Гагарина сбивают ракетой. Как отнесутся люди Звездного городка к такой новости?
Демчук: Большинство считает, что-то неясно, они не виноваты в гибели. Ясности никакой нет, может, вы сейчас откроете глаза.
- Я год назад в Звездном городке брал интервью у летчика. Приезжаю в Москву, в квартире света нет, через 30 минут и телефон отключили.
Демчук: Значит, еще живые.
- Если бы полковника Юрия Гагарина назначили командиром склонял бы голову перед генерал-полковником Николаем Каманиным.
Демчук: Никогда, нет.
- Говорят, Николай Каманин был властолюбивый, барин...
Демчук: Я сейчас читаю его книгу и делаю пометки, он ни за что ругает Одинцова. Откуда он мог знать Одинцова, от ребят немного, которых он зажимал. Когда он прибыл к нам, все офицеры жили в Чкаловском. Начальники медицинской и летной служб, инженер, - все вызывали машины и ездили на работу. Он посмотрел и приказал нам машин больше не присылать, существует электричка. Раньше здесь остановки не было, только на 41 километре /Бахчиваджи/. Туда присылали автобус, и дважды Герой Одинцов ездил со всеми. А иногда пешком. Однажды я прихожу на работу, льёт ужасный дождь, на его машине водителем был Пицурин, сейчас в Тульской области живет. Я ему говорю сгоняй за командиром, видишь, какой дождь. Он съездил и передает мне, чтобы зашёл к командиру. Захожу, он сидит и, чувствую, не хочет меня обидеть, улыбается и говорит: "Зачем так делаете, я запретил вам ездить на машинах, а вы за мной машину присылаете". Я отвечаю: "Товарищ генерал, дождь сильный шел. Он мне: "Министр Обороны дает накидку, больше так не делайте, когда надо, я её вызову". Видите, какой штрих. Он был человечный. Он мог работать с людьми. У нас водитель как-то разбил машину, он получал в то время 65 рублей, а я 72 рубля. Ему как насчитали за капот, радиатор, в общем, там порядка сорока рублей. Одинцов вызывает меня и начальника службы и говорит: "Расскажите, как все случилось" Рассказали, и вновь спрашивает: Водитель виновен?" Мы ответили, что виновен частично, можно сделать и невиновным. Спрашивает: "А семья у него какая?" Отвечаем: жена и двое детей. Он нас давай ругать: "Что же вы делаете, что же вы делаете, не наказать ни в коем случае нельзя, обязательно накажите, но имейте, совесть имейте и насчитайте на 12-13 рублей. Вы же на всю получку ему насчитали, а что он жене домой принесет?" Вот как Одинцов рассуждал.
Каманин в книге пишет, что Одинцов не мог к рабочим найти подход. Когда он уезжал от нас, собрал всех офицеров управлений, пожал руки и сказал: Так случилось, что мы расстаемся, но коллектив у вас хороший, и я бы с удовольствием с вами служил".
- Михаил Одинцов получил назначение в Белорусский округ, получил звание генерал-полковника, сейчас на пенсии.
Со смертью Юрия Гагарина полковник Георгий Береговой выиграл?
Демчук: Да, выиграл, все удивлялись, как он мог стать начальником Центра.
- В январе месяце 1970 года умер на операционном столе командир корабля полковник Павел Беляев, и Георгию Береговому открылась возможность. Раньше была попытка, и сорвалась. Вы что-нибудь слышали о двухдневном командовании Звездным городком в 1969 году Георгия Берегового?
Демчук: А кто не слышал?
- Расскажите, как всё происходило?
Демчук: Составили наряд на эксплуатацию машин, с утверждением Кузнецова. Захожу в командирский кабинет, а в кресле - Береговой. Я быстро сходил переписать наряд, принёс на утверждение Береговому. Береговой смотрит: «Так, эта машина туда, эта сюда, а этот мудак куда едет?" Машина запланирована на Кузнецова, не знаю, что и сказать. "Да ладно, - говорю, - попросил генерал, мы и записали". Береговой: "Ну, пусть едет, х... с ним, еще разочек".
- Сколько дней командовал полковник Георгий Береговой?
Демчук: Через два или три дня прихожу в кабинет, а там генерал-майор Кузнецов... Этот эпизод хорошо помнит мой начальник.
- Федор Яковлевич, вы здесь с основания Звездного вспомните первого особиста.
Демчук: В книге Каманина есть фотография первого отряда космонавтов с руководством, там мы и найдем особиста. /Федор Яковлевич листает книгу внимательно, просматривает фотографию, на одной задержался и протянул мне. Снимок оказался на всю страницу первый  ряд сидит, второй стоит. Внизу пояснения, и читаю: Титов М.С. - сотрудник КГБ. Интересно попытаться разыскать сотрудника КГБ. Лицо на фотографии молодое, возможно, жив еще/.
Затем еще долго водитель Юрия Гагарина перебирал фотографии, искал. по-видимому, самую дорогую. Когда я расставался с очередным человеком, хорошо относившемся к Гагарину, он протянул фотографию, без комментария. На ней фотограф поймал миг встречи Федором Яковлевичем Юрия Гагарина в аэропорту Шереметьево.
Все дело было в земных интригах. Гагарин очень мешал чьей-то карьере. Мешал настолько, что представление на присвоение полковнику Юрию Алексеевичу Гагарину звания генерала лежало под сукном в штабе ВВС страны до самой катастрофы – более полугода. Поползли слухи о том, что Космонавт-1 стал жертвой "обиды" Л.И.Брежнева, о якобы имевшей "жестокой" ссоре между ними и как результат - заточение Гагарина в психбольницу, где он скончался весной 1990 года.
Старший брат Юрия Алексеевича Валентин Гагарин: "Я думаю, что эта катастрофа была заранее тщательно спланирована, слишком много славы выпало на долю одного человека. Хоронили его полковником, но фактически генеральская шинель у него висела на стуле. Весь генералитет считал его выскочкой, хотя, я думаю, просто завидовали ему.
Да и с Брежневым у Юрки были натянутые отношения. В одну из заграничных поездок Леонид Ильич взял Гагарина с собой. Естественно, все внимание было отдано первому космонавту. Брежнева тогда это сильно оскорбило. С тех пор он сильно невзлюбил Юру".
Вот ещё один диалог писателя Мурасова:
- Какую вы должность занимали, когда разбился Юрий Гагарин?
Модяев: Когда это случилось, я был заместителем начальника службы безопасности полетов.
- У генерал-лейтенанта Бориса Еремина?
 Модяев: Да, у Еремина.
- А генерал-лейтенант Анатолий Пушкин у кого был в подчинении?
Модяев: А Пушкин в то время был заместителем начальника Главного штаба по летным службам. Примерно через год, когда Пушкина убрали, я стал заместителем начальника Главного штаба, то есть встал на его место, и занимался уже поисковыми работами при посадке космических кораблей, а также при потере летательных аппаратов. /Вот почему оба эти генерала искали истинную причину авиакатастрофы, должности обязывали/.
- Понял, мне удалось поговорить с Анатолием Пушкиным, с маршалом Иваном Пстыгой. С Иваном Пстыгой разговаривал год назад, он оказался полезным собеседником.
Модяев: Иван Иванович, ну, что он мог по этому вопросу сказать?
- Все равно, они ведь были очевидцами, принимали участие в розыске.
Модяев: Пстыга не принимал участия.
- Он был членом одной подкомиссии. Подкомиссий было четыре, и одной из них руководил он.
Модяев: Да, он был в подкомиссии по оценке уровня подготовки личного состава, правильно, правильно.
- Могло быть, по-вашему, там какое-то темное дело?
Модяев: Нет, наверное, столь тщательно все эти вопросы, все нюансы просматривались, в том числе и представителями от КГБ. Они внимательно, особенность их направленности, вглядывались, не было ли какой-нибудь диверсии.
- Понятно.
Модяев: И комиссия этот вопрос рассматривала, а как возможность не выдвигала?
- Иван Федорович, я посмотрел на кагэбэшников, особистов, они интересную карьеру сделали. /Пауза/. Кто из них в Чкаловском, особенно тот, кто обслуживал Серегинский полк /пауза/ сумасшедшую карьеру сделал.
Модяев: Это вполне естественно. Космонавты - народ доступный, они с ними общались, и почему не замолвить слово космонавту, он помогает, поддерживает, это вполне естественно.
- Нет, я смотрю, это произошло после Гагаринской трагедии, после гибели Юрия Гагарина у них резко пошла вверх карьера. /Пауза/. Вот что интересно. В ПВО карьера, у особистов карьера. /Пауза/. Только у вас в Военно-воздушных силах нет карьеры, у вас даже наоборот, траур. Через год маршал Константин Вершинин уходит на пенсию, начальник штаба уходит, но они - по возрасту.
А вот еще в чем я не разобрался, генерал-полковник Павел Кутахов получил назначение заместителем Главкома Военно-воздушных сил в марте, и в марте же, наверное, ушел Сергей Руденко, маршал.
Модяев: Да.
- Мне интересно, что трагедия происходит с маленьким запозданием, за кадровыми перестановками в Военно-воздушных силах, которые в будущем станут на ведущие должности на полтора десятилетия.
Модяев: Да, да. Руденко ушел начальником академии имени Гагарина, а Кутахов из Одессы пришел на должность заместителя Главкома ВВС.
- Еще дальше начал вникать в судьбы начальников гагаринской трагедии, отметил загадочную смерть маршала Андрея Гречко.
Модяев: А что в ней загадочного?
- Есть непонятное предположение, наша армейская прокуратура занималась, по причине того, что он, якобы, застрелился.
Модяев: Ничего подобного.
- Я разговаривал с представителями прокуратуры, иногда начинали предъявлять факты, разбираться глубже, вроде бы министра обороны пристрелил один из порученцев как бы по просьбе маршала.
Модяев: Да глупости.
- Вы понимаете, какие слухи распускают?
Модяев: Вы по этому поводу не разговаривали с Владимиром Сидоровым, это его порученец по особо важным делам.
- Он генерал-майор, по-моему.
Модяев: Был тогда генерал-майор, потом генерал-лейтенанта получил, был замначальника дипломатической академии.
- Владимир Андреевич пока не интересен.
Модяев: Я сейчас был в Архангельском санатории, с ним встречался мы, с ним были в довольно близких отношениях. Не только были, и сейчас также. Я, например, первым от него узнал обстоятельства смерти, никакой связи там нет.
- А прокуратура видите, что говорит, к тому же военная прокуратура пыталась прояснить.
Модяев: Разбиралась, а как же, смерть Министра обороны.
- Я вот что интересное заметил: заместителя командира, инженера Серегинского полка подполковника Владимира Ткаченко перевели в Звездный городок, а затем отправили на пенсию с полковничьей должности в звании подполковника. /Пауза/.
Понимаю, вы особо не общались с ним?
Модяев: Нет.
- Потому что он представлял инженерное звено, низкое по сравнению с вашим уровнем общения. Но случай такой был. Вот еще один интересный факт, 25-го марта, то есть за два дня до катастрофы в полк поступила кодограмма с содержанием: "Космонавта Юрия Гагарина проверить лично командиру полка полковнику Владимиру Серегину. /Пауза/.
Интересно, да?
Модяев: Он и обязан был.
- Что за необходимость в таком случае кодограмму присылать?
Модяев: Чтобы еще усилить, подтвердить, чтобы он лично проверил.
- Появление этой кодограммы выглядит загадочно, странно.
Модяев: Чтобы не было передоверия.
- Командир эскадрильи Юрия Гагарина проверил.
Модяев: А может быть какой-нибудь заместитель командира полка, чтобы не взял на себя ответственность проверки и допуска к самостоятельному полету. Командир эскадрильи его проверил.
- Командир звена его проверил.
Модяев: Да, командир эскадрильи доложил, что по уровню готов. В соответствии с наставлением по производству полетов, если подходить, то командир эскадрильи имеет право допуска к полетам после перерыва – первоначально выпускать на новом типе самолета - это прерогатива командира полка, а после длительного перерыва - командира эскадрильи. Здесь внимание усилили, понимая ответственность и значимость Гагарина. Поэтому и проверяли его не только командир эскадрильи, но и командир полка.
- Понятно.
Модяев: Вполне логично и естественно, были озабочены ответственностью - ведь был допуск к полетам космонавта № 1.
- Иван Федорович, я просмотрел дневники генерал-полковника Николая Каманина и обратил внимание на связку генерала из КГБ Захарова и нашего райского комиссара генерала Армии Алексея Епишева. В эпизоде, когда решался вопрос о финансировании памятника Юрия Гагарина, а офицеры из Военно-воздушных сил предложили создать народный фонд, тем самым еще раз показать, что космонавт №1 любимец народа, резкими противниками оказались Алексей Епишев с Захаровым. Интересная позиция у этих двоих, вообще-то часто взгляды этих двух человек отличались от ваших и членов Государственной комиссии.
Модяев: Они не согласились, и я, например, в душе не согласился, как так космонавту, первому в мире, ставить памятник на средства, собранные народом, да это позор для государства. /Я не согласен, что средства, собранные от народа, были бы позором для государства, боялись людской любви, стремились хоть как-то если не принизить, то не упоминать лишний раз фамилии Юрия Гагарина. Решил дальше эту тему с собеседником не развивать/.
- Я разговаривал с Таисией Степановной, вдовой полковника Владимира Серегина, и знаете, что она мне ответила?
Модяев: Так...
- Борис, они и должности заранее давно уже поделили. /Пауза большая/. Вот так она мне сказала. С Валентиной Ивановной не только по телефону разговаривал, но и встречался после выхода первой книги. Она вполголоса произнесла: "Посмотрим, Борис, что они сейчас скажут" и посоветовала предложить книгу в магазин Звездного городка. Я сделал попытку, как и предполагал в конечном итоге, не приняли. Не хотят, чтобы с материалом исследования знакомились космонавты и летчики. Валентина Ивановна предполагает, что комиссия сознательно недоработала, не назвала, что было в действительности с авиакатастрофой. /Пауза большая/. Как вы относитесь к этому?
Модяев: /глубокий вздох/ Как я отношусь к этому?
-Да.
Модяев: Конечно, женам обидно, что они потеряли мужей. Не только больно, но и обидно. Поэтому их бы устраивало, если бы кого-то обвинили в их гибели.
- Я разговаривал с ними, они обвинения не хотели раньше, и сейчас не хотят тем более.
Модяев: РАЗ ОНИ ГОВОРЯТ, ЧТО ПОДЕЛИЛИ УЖЕ МЕЖДУ СОБОЙ ДОЛЖНОСТИ, значит, кто-то виноват.
- Да. название моей книги открыто говорит о не случайной гибели полка и космонавта.
Модяев: Кого-то надо за ушко да на солнышко.
- Может быть.
Модяев: В какой-то степени чувство мести, чтобы кого-то покарали.
- Сейчас вдовы говорят нам: может, хоть вы правду скажете, объединившись друзьями. Из Звездного городка нам хорошо помогают космонавты и летчики, из Чкаловского и особисты не стоят в стороне.
После гибели Юрия Гагарина газета "Правда" поместила фотографии погибших, плохие, без резкости. Я фотограф и разбираюсь в этом. Газета "Правда" сделала унизительные фотографии сознательно.
Модяев: Унижать Гагарина, его достоинство, его мужество и героизм - это будет не только позор перед народом российским, или Советского Союза, в прошлом, но и перед всем миром. НЕ НАДО ВОРОШИТЬ И ЗАНИМАТЬСЯ ПОИСКАМИ НЕСУЩЕСТВУЮЩЕЙ ИСТИНЫ, ПРИНИЖАТЬ ВЕСОМОСТЬ ГАГАРИНА.
- Вдова полковника Владимира Серегина считает, что истина должна быть восстановлена. Комиссия пришла к выводу, что в катастрофе виноваты летчики. В любом документе подтверждается виновность летчиков.
Модяев: Комиссия так не сказала.
- Так это еще хуже, тем самым бросила тройную тень обвинения на полковников Юрия Гагарина и Владимира Серегина.
Модяев: Комиссия отвергла попытку обвинения летчиков из-за нарушения предполетного режима. Это категорически было отвергнуто.
- Смотрите, комиссия отвергает виновность летчиков и диверсию. В таком случае, что произошло? Влияние в том районе НЛО? /Пауза/.
Модяев: Да.»
Вот поэтому встречаются, к сожалению приводимыениже мемуары. Сергей Крамаренко, летчик-истребитель, первый ас эры реактивных самолетов, прошедший две войны: «В середине 60-х годов организовывалась Служба безопасности полетов ВВС. Это была новая служба в вооруженных силах, и ее срочно нужно было укомплектовывать кадрами.
Дела на работе шли хорошо. Начальником Службы безопасности полетов ВВС (СБП ВВС) был генерал-лейтенант Борис Николаевич Еремин. Это был тот самый Еремин, которому колхозник Ферапонт Головатый подарил два самолета. В войну Еремин командовал истребительным полком, затем был начальником Качинского училища, а в Службу безопасности пришел с должности командующего армией. По характеру это был очень спокойный, рассудительный и, что было очень важно для такой должности, чрезвычайно принципиальный человек. Его заместитель Модяев, бывший замкомандующего армией, был под стать ему. В общем, все офицеры Службы безопасности были прекрасно подготовлены.
Меня определили в первый отдел, отдел учета и анализа летных происшествий. Начальником отдела был опытнейший летчик и прекрасный офицер Василий Васильевич Ефремов.
В дальнейшем мне постоянно, 3–4 раза в год приходилось выезжать на расследование летных происшествий. В это время еще не на всех самолетах устанавливались регистраторы параметров полета (так называемые «черные ящики»), а устанавливаемые регистрировали на бумажной ленте только скорость и высоту полета, что было явно недостаточно для выяснения причин происшествия.
Летчики Службы безопасности полетов летали в основном на освоенных самолетах. Полеты производились на аэродроме Чкаловский вместе с летчиками-космонавтами. Для этой цели там располагался специальный тренировочный полк, командиром которого был Серегин. Летчики Службы безопасности полетов и боевой подготовки летали там, чтобы не терять свою квалификацию и чтобы подтвердить присвоенный класс, и инструкторы полка (там начинал летать и я) провезли меня на учебно-боевом и выпустили на боевом самолете.
Через полгода всех потрясла катастрофа самолета УТИ МиГ-15 этого полка. Погибли Герои Советского Союза космонавт Юрий Гагарин и командир полка Владимир Серегин... Происшествие расследовала специальная правительственная комиссия, которая установила, что причиной происшествия являлись недостатки в организации полетов. Но до сих пор в этом много неясного, поэтому, хотя я не участвовал в расследовании, но остановлюсь на этом происшествии подробнее.
Юрий Гагарин поступил в летное училище, окончил его и несколько лет был летчиком, после чего его зачислили в отряд космонавтов. После своего звездного полета он стал мировой знаменитостью и вращался в высших кругах советского общества. На боевых самолетах он больше не летал и лишь во время съемок хроникального фильма летал с инструктором на учебно-боевом самолете. Второй космонавт, Герман Титов, наоборот, уделял большое внимание своей летной подготовке и даже вылетел на сверхзвуковом истребителе МиГ-21.
Такое положение с полетами, видимо, очень волновало Гагарина, потому что он неоднократно обращался к главнокомандующему ВЕС с просьбами о разрешении полетов. В конце концов просьба была удовлетворена, и в 1967 году Гагарин начал выполнять вывозные полеты на самолете УТИ МиГ-15 на аэродроме Чкаловский. Восстановление утраченных летных навыков хотя и медленно, но продвигалось, и 27 марта Гагарин, после проверки его командиром учебного полка полковником Серегиным, должен был вылететь на боевом самолете МиГ-17. Командир учебного полка полковник Серегин в годы Великой Отечественной войны летал на самолете Ил-2 и был удостоен высокого звания Героя Советского Союза, затем прекрасно работал летчиком-испытателем в летном институте на аэродроме Чкаловский. При комплектовании учебного полка для летной подготовки космонавтов он был назначен его командиром. В то же время он, к сожалению, никогда не занимался обучением курсантов в летных школах, а летать и испытывать самолеты самому — это не то же самое, что обучать полетам других.
Аэродром Чкаловский находится примерно в 30 километрах от Москвы и в нескольких километрах от Звездного городка, где жили и готовились к полетам космонавты. При выборе аэродрома для полетов космонавтов не было учтено, что на аэродроме Чкаловский непрерывно идут полеты множества других самолетов (и испытуемых, и транспортных). В результате руководители полетов и наземные станции обеспечения полетов (в частности, радиолокационные средства) были чрезмерно перегружены и не могли постоянно контролировать полеты самолетов. К тому же зоны техники пилотирования были определены для полетов испытателей и представляли собой вытянутые прямоугольники, причем чтобы выйти из одной зоны на аэродром, нужно было пересечь другую. Безопасность при этом обеспечивалась эшелонированием самолетов в зонах по высотам. Чтобы летать в этих зонах, нужно было точно выдерживать все параметры, особенно по высоте полета. Тем не менее, полеты производились, и все обходилось благополучно.
27 марта 1967 года Гагарин с инструктором Серегиным вылетели в зону для контрольного полета. Погода была облачная, двухслойная с нижним краем в районе аэродрома около 1000 м; через несколько часов ожидалось прохождение холодного фронта с понижением облачности и осадками. Вылет Гагарина задержался на 15 минут, так как Серегин был вызван к начальнику аэродрома для обсуждения каких-то вопросов. Радиолокатор, контролирующий высоту, не работал. Тем не менее, вылет самолета УТИ МиГ-15 с Серегиным и Гагариным состоялся. После взлета летчики заняли зону и начали выполнять виражи. Через 5 минут вместо положенных 20 минут Гагарин доложил о выполнении задания и запросил заход на посадку. Ему разрешили выполнять заход на посадку, и Гагарин с Серегиным взяли курс 320°, где на высоте 4000 метров выполнялся облет другого самолета УТИ МиГ-15. Странно, но в материалах расследования я не нашел никакого упоминания о причастности этого самолета к летному происшествию. Рассматривались самолеты МиГ-21, уходившие в это время на маршрут, упоминался даже самолет Су-11 с аэродрома Раменское, но об УТИ МиГ-15, который все это время находился в соседней зоне, буквально в 10 километрах от самолета Гагарина и которого не было на карте радиолокационной проводки, там не сказано ни слова.
Через минуту после доклада Гагарина радиолокационная проводка его самолета показала резкое изменение курса полета. Вместо положенного курса полета 320° радиолокатор показал курс 60°, то есть за несколько десятков секунд курс изменился на 100°. Затем самолет прошел с этим курсом несколько минут, сделал разворот почти на 180°, выполнил выход на аэродром — и исчез. Ни на один запрос по радио во время полета этого самолета Гагарин уже не отвечал. Его самолет упал примерно в точке изменения курса. Свидетели, местные жители, показали, что самолет выскочил из облаков, начал выходить из пикирования и почти уже вышел, но в последний момент ударился о землю. Оба летчика (и Гагарин, и Серегин) погибли.
Государственная комиссия сделала заключение, что причиной летного происшествия являлась плохая организация и проведение полетов, но как и почему самолет с высоты 4000 метров оказался под облаками и врезался в землю, сказано не было. Это породило множество предположений и домыслов. Генерал Кузнецов, начальник Центра подготовки космонавтов, написал небольшую брошюру, где доказывал, что причиной катастрофы явилась потеря сознания Серегиным, который, упав на ручку управления, ввел самолет в пикирование. При этом он ни слова не сказал о том, как потерявший сознание Серегин смог выводить самолет из пикирования и почти вывел, но ему не хватило нескольких десятков метров!
Приходилось мне слышать и другие версии — скажем, бывший танкист Мурасов опросил несколько десятков людей, как-то связанных с полетом Гагарина, и результаты опубликовал аж в пяти книгах. Выводом всего его расследования является бредовое утверждение, что Гагарина убил КГБ, пославший в зону, где пилотировал Гагарин, сверхзвуковой перехватчик Су-11, который спутной струей перевернул самолет Гагарина. Как специалист могу сказать, что эти книги не стоило бы и читать, если бы не бесценные интервью многих летчиков, техников и других специалистов, хоть что-то знавших об этом происшествии. Интересно, что люди, ответственные за безопасность полета этого самолета, все сваливают на что-то другое. Начальник центра Кузнецов — на потерю сознания Серегиным, а ответственный за безопасность полетов на аэродроме Чкаловский полковник Дзюба объясняет происшествие диверсией.
Имея большой опыт полетов на самолете МиГ-15, лично я считаю, что причиной летного происшествия явился вход самолета в скоростное вращение с переходом в нормальный штопор при попытке Гагарина или Серегина предотвратить столкновение своего самолета с самолетом УТИ МиГ-15, находившимся в соседней зоне. Между прочим, все летчики боевой подготовки и летчики-испытатели категорически отрицали возможность входа самолета УТИ МиГ-15 в скоростной штопор, хотя я сам в воздушном бою в Корее для выхода из-под огня «Тандерджета» так рванул ручку, что сорвался в штопор. Да и потом чуть ли не весь наш полк наблюдал, как в такой штопор вошел самолет штурмана нашей дивизии, который, догоняя полк, стал стремительно сближаться с ведущим звеном. Видя, что сейчас столкнется с другими самолетами, он резко рванул ручку на себя и дал правую ногу, после этого его самолет начал быстро вращаться. Причем летчик при этом нажал на кнопку управления огнем пушек, и из его самолета при вращении во все стороны летели трассы снарядов. Лишь когда стрельба окончилась, летчик пришел в себя и, выведя самолет из штопора, пристроился к остальным самолетам, после чего благополучно совершил посадку. Правда, больше с нами он уже не летал... Да и когда я был в Службе безопасности, мне пришлось расследовать два случая катастроф из-за входа самолета МиГ-15 в штопор при пристраивании летчиков после отставания к своим ведущим.
Наиболее вероятно, что события происходили следующим образом: с северо-запада к аэродрому подходил холодный фронт, поэтому летчики торопились быстрее выполнить полет, чтобы Гагарин еще успел слетать на боевом самолете. Сделав пару виражей, Гагарин (видимо, по команде инструктора) доложил, что задание выполнено, и попросил разрешения заходить на посадку. Получив разрешение, он взял курс 320° через соседнюю зону, где находился самолет УТИ МиГ-15. Из-за понижения облачности и нежелания входить в понижающиеся облака подходившего фронта летчики снизились. Но, заметив впереди-слева пересекающий их курс самолет УТИ МиГ-15 и видя, что сейчас произойдет столкновение, Гагарин (скорее всего) или Серегин резко взяли ручку управления на себя и, возможно, дали правую ногу. Самолет начал вращаться и вошел в облака. Серегину удалось вывести самолет из вращения, но высота была небольшой. Когда самолет вышел из облаков с углом 70–80° на высоте 500–700 метров, Серегину удалось почти у земли подвести нос самолета к горизонту, но просадка самолета была большая, и летчики, видя, что самолет сейчас столкнется с землей, еще больше рванули ручку на себя. В результате самолет вторично сорвался в штопор и столкнулся с землей под углом около 60°. Летчики не успели катапультироваться и погибли.
Видимо, летчики второго самолета УТИ МиГ-15 так и не видели, что в них чуть не врезался самолет Гагарина, поэтому спокойно вышли на аэродром и совершили посадку, причем радиолокационная станция выдавала данные об их полете как о самолете Гагарина.»
Даже не верится, что подобную билиберду с огромным количеством фактических и чисто лётных ошибок мог написать боевой лётчик, герой корейской войны, видевший подлинные материалы расследования. Что водило пером прославленного пилота? Виной всему поверхностно-шапкозакидательский подход и, несомненно, как первопричина - гордыня и зазнайство марксиста-атеиста: «Отношения со строевыми иракскими летчиками у меня были самые дружественные. Я часто рассказывал им о проведенных воздушных боях с немецкими и американскими самолетами. Многое из того, что я рассказывал, они использовали при учебных боях. Но обычно, кроме чисто летных, задавались вопросы и о жизни в Советском Союзе, об обычаях и много других вопросов. Но меня огорошил вопрос одного командира транспортной эскадрильи, когда мы с ним пили чай после полетов:
— Мистер Сергей, вы верующий?
Я растерялся. Удобно ли мне, не верящему в бога, сообщать это верующему мусульманину? Но решив не лукавить, я сказал:
— Нет, я атеист и в бога не верю.
Последовал новый вопрос:
— Но как же вы, Сергей, можете жить, ведь человек должен во что-то верить. Без веры жить нельзя!
Подумав, я понял, что он прав, какая-то цель жизни и опора должна быть. И я ответил:
— Вы правы, я верю в Ленина. И живу, чтобы рай был не на небе, а на земле!
Мой собеседник подумал немного, а потом сказал:
— Да, это тоже вера, но ваши намерения не осуществятся...»
А ведь Крамаренко имел авторитет и к его мнению прислушивались! Понимал ли он, на чью мельницу льёт воду? Думается, что не понимал и не понял.
Береговой же после катастрофы Гагарина злорадно писал: «Сложная, непрерывно развивающаяся современная техника не терпит в тех, кто имеет с ней дело, ни самоуспокоенности, ни тем более профессионального зазнайства. Подчас и освоенная, она таит в себе всяческие неожиданности и жестоко мстит тем, кто позволяет себе относиться к ней свысока или даже просто недостаточно внимательно. А такие, к сожалению, иногда встречались и среди нас. Одного из них мы прозвали Франтом. Можно бы, разумеется, покопаться в памяти и припомнить фамилию, но книга не служебная докладная и подлинные имя-фамилию в ней в таких случаях лучше не называть. Франт пришел к нам в институт чуть позже меня. Я знал его еще по фронту: он воевал в нашей же дивизии, только в другом полку. О нем отзывались тогда как о хорошем, но излишне самоуверенном летчике. Таким он и остался. Пожалуй, с годами самоуверенность его даже возросла. На первых порах, в начальных стадиях испытаний, Франт проявлял и осмотрительность, и осторожность, но стоило ему только решить, что он стал хозяином положения, что новая техника освоена и подчинена, на сцену тотчас выступала привычная самонадеянность.
— Терпеть не могу фетишизации, — с апломбом говорил он. — Если разобрался, значит, дело в шляпе. Летай себе да летай!
Сколько ни пытались его переубедить, сколько ни втолковывали, что панибратство с техникой к добру не приведет, Франт упорно стоял на своем.
— Не молиться же на нее! — отмахивался в таких случаях он. — В конце концов в любой, даже самой сложной машине количество иксов и игреков — величина ограниченная. И раз уж они выявлены, миндальничать больше ни к чему.
В какой-то мере он был по-своему прав. Действительно, после облетов на разных режимах и в различных условиях новая машина обычно уже не таит сама по себе особых сюрпризов и неожиданностей — ее особенности, ее скрытые достоинства и недостатки летчику теперь хорошо знакомы. Ошибка заключалась в другом. Всякий полет определяется не только поведением испытываемого самолета, он складывается в результате взаимодействия трех факторов: машина, летчик-испытатель и условия полета. Любой из этих компонентов, взятый в отдельности, может оставаться более или менее стабильным, но вектор взаимосвязи, который и характеризует полет как единое целое, постоянно меняется. Изменения эти в условиях испытаний новой техники часто нельзя предугадать заранее, неожиданность может подстерегать летчика постоянно, и встретить ее он должен твердо, хладнокровно, во всеоружии своего мастерства и опыта. Иными словами: любая неожиданность в испытательном полете запланирована самими его условиями. Об этом летчик-испытатель не имеет права забывать ни на секунду — здесь суть его профессии. Франт не то чтобы был забывчив, просто он позволял себе не придавать этому значения. «Машину я изучил вдоль и поперек, — обычно рассуждал он, — опыта мне тоже не занимать, случись что — справлюсь». И он в самом деле справлялся, не зря считали его сильным, хорошим летчиком. Но однажды... Это произошло в районе заброшенных торфяных разработок. Двигатель отказал внезапно — машину резко рвануло в сторону. Летчик не растерялся, слил топливо и пошел на посадку. Найти подходящую площадку и попытаться сесть — одна из двух возможностей, которые у него оставались. Вторая — пожертвовать самолетом и катапультироваться. Франт избрал первую, приберегая катапультирование про запас. Сквозь облачность несколько раз блеснула прямая как стрела лента. Шоссейка, решил он. Но когда самолет, потеряв несколько тысяч метров высоты, пробил облачность, Франт понял, что ошибся: вместо асфальтированного шоссе, на которое он рассчитывал посадить машину, под крылом оказались заполненные ржавой водой канавы. Кругом, куда ни кинь глазом, простирались торфяные болота, прорезанные кое-где точно такими же канавами, оставшимися после выборки торфа. Садиться было некуда. Машина с мертвым двигателем с каждой секундой необратимо теряла высоту. Оставалось одно — и Франт рванул рычаг катапультирования.
Катапультное устройство не сработало...
А случившееся можно было предотвратить. И летчик не мог не знать этого. Он знал, что под крылом у него торфяные болота, где возможность принять канаву с водой за шоссе куда больше, чем вероятность на самом деле отыскать подходящий участок для вынужденной посадки. Если бы он взвесил все обстоятельства, у него хватило бы времени принять другое, более правильное решение. Но трезвому анализу помешала привычная самонадеянность. Если, скажем, кто-то, решаясь перейти реку по тонкому, истаявшему весеннему льду, окунется с головой в ледяную воду, вряд ли тут есть повод ссылаться на неожиданность — скорее речь должна идти о беспечности. Конечно, когда лед проваливается под ногами, субъективно это воспринимается как неожиданность, но объективно подобную вероятность следовала бы предусмотреть и, по крайней мере, запастись от греха добрым шестом или доской. Словам, неожиданна здесь не сама возможность очутиться в воде, а лишь момент, когда эта возможность становится свершившимся фактом. Однако многие вспоминают об этом, только выкарабкавшись из воды на берег.»
Вот так. Трагедия под Новосёлово в зашифрованном виде. Не прибавить и не убавить. А как же выполнил этот предусмотрительный мудрец программу своего космического полёта на «Союзе», главное в которой была стыковка? Каманин вспоминал: «Имел большой и неприятный разговор с генералом Кузнецовым и космонавтами Николаевым и Беляевым. Будучи членами экзаменационной комиссии они 27 сентября поставили Береговому оценку «пять» и вместе с другими поставили свои подписи под заключением: «...годен к полету на космическом корабле «Союз»...» А сегодня все трое высказывают сомнения в способности Берегового успешно выполнить космический полет: «Провалы в памяти, невнимательность, ошибки в логике мышления...» Я догадывался, что они настроены против Берегового, но, думаю, после подписания ими экзаменационного акта и нашего доклада правительству о готовности трех космонавтов к полету на «Союзе» не совсем этично высказывать сомнения в кандидатуре Берегового. Выслушав эти сомнения, я хотел было прервать и крепко отругать капитулянтов, но желание понять мотивы негативного отношения к Береговому взяло верх, и я дослушал все их высказывания до конца. Вечером встречался с Георгием Береговым. Мы с ним старые однополчане, но, если мне не изменяет память, ни разу вместе не фотографировались — по просьбе кинооператора Макарова и фотокорреспондента Моклецова нам пришлось немного попозировать. К съемкам я намеренно привлек Беляева, Николаева и Кузнецова — пусть они прочувствуют, что несмотря на все их сомнения в Береговом он остается первым кандидатом на предстоящий полет. Итак, в ВВС выявились уже четыре «противника» Берегового — Кутахов, Кузнецов, Николаев, Беляев. Много их и в ЦКБЭМ (нельзя забывать, что мы отбили кандидатуру Феоктистова, заменив его Береговым). В этих условиях малейший промах Берегового будет использован против нас, но меня это не пугает: я уверен, что самым лучшим кандидатом на полет является Береговой. Главная цель полета — ручная стыковка в космосе и завершение конструкторских летных испытаний новой серии космических кораблей «Союз». Решили назначить командиром корабля «Союз -3» № 10 Г.Т.Берегового, а его дублерами — Б.В.Волынова и В.А.Шаталова. Казалось, все идет очень хорошо: через полтора часа после пуска «Союза-3» корабли должны пройти над нами жестко состыкованными. Но вот голос Берегового разбивает все наши надежды: «Стыковка не произошла из-за рассогласованности кораблей по курсу...», на 14-м витке «Союза-3» вел переговоры с Береговым. Он не понимает, почему не прошла стыковка, и это сильно его волнует. За 20 минут сближения в автоматическом режиме было израсходовано 30 килограммов рабочего тела, а за 2 минуты ручного управления — 40 килограммов. Установлено, что при сближении кораблей до 200 метров и менее они были сориентированы неправильно: один из них находился в «перевернутом» положении относительно другого. Это могло произойти только по двум причинам:
1) неправильная установка на кораблях сигнальных огней;
2) ошибка космонавта при ориентировании активного корабля.
Для обеспечения стыковки кораблей «Союз» на каждом из них имеется по два постоянных (верхних) и по два мерцающих (нижних) сигнальных огня. Специалисты подтвердили, что на «Союзе-2» и «Союзе-3» сигнальные огни установлены правильно: постоянные — сверху, а проблесковые — снизу. Получается, что стыковка не состоялась из-за перепутывания сигнальных огней космонавтом. Береговой долго не мог ответить на вопрос: «В каком положении наблюдали огни?» По телевизору мы видели его некоторую растерянность, он пытался найти ответ в бортжурнале, а не найдя, уклончиво сказал: «Огни были как обычно...» Такой ответ всем показался подозрительным — Береговой явно не помнил, вверху или внизу были мерцающие огни. Георгий Береговой более часа докладывал о своем полете на корабле «Союз-3». Вот что он рассказал о несостоявшейся стыковке.
«Сближение кораблей от 11000 до 200 метров проходило нормально. В 200 метрах от «Союза-2» я стал управлять причаливанием вручную. Корабли сблизились до 30—40 метров, и в этот момент я ясно увидел, что огни «Союза-2» образуют трапецию, и я никак не могу загнать их на одну линию. Я понял, что стыковки не будет, и решил «зависнуть» и ждать рассвета. На светлой части Земли увидел корабль «Союз-2» на удалении 30—40 метров. Курсы кораблей расходились на 30 градусов. Я сделал попытку приблизиться к «Союзу-2», но при дальнейшем сближении курсы кораблей расходились еще больше. Решил при полете к территории СССР получить консультацию КП и заснять корабль «Союз-2». Когда я отстегнулся и полез за фотоаппаратом, то ремнями или ногой задел за ручку управления. Я заметил, что ручка управления включена на расход горючего, когда более 30 килограммов горючего было уже израсходовано».
Впоследствии Береговой так распространялся об этом: «Беспилотный «Союз-2» возник в глубинах пространства в виде едва различимой, но яркой точки, которая постепенно увеличивалась в размерах. Первый этап сближения осуществлялся автоматически. Вскоре «Союз-2» уже не выглядел едва различимой точкой, а напоминал большую серебряную птицу, у которой вместо крыльев широко раскинулись в стороны панели солнечных батарей. Теперь эта птица парила совсем близко, до нее оставалось не более двухсот метров. Наступал второй этап сближения. Я взялся за ручку управления. Едва слышно ворчали за бортом малые двигатели системы ориентации и стабилизации корабля. А вот заработали и маневровые. Два «Союза» медленно сходились в пространстве. И это было как чудо! Ощущение его не покидало меня ни на секунду, хотя задолго до этого я несчетное число раз мысленно представлял себе, как все это будет. Наконец я сбросил тягу до минимума: корабли сближались теперь совсем медленно, их относительная скорость практически подходила к нулю. Когда они сблизились до нескольких метров, двигатели отключились. Некоторое время корабли шли борт к борту, но вскоре в силу разницы орбит опять стали расходиться в стороны. Я вновь включил тягу, и вновь корабли сошлись. Ручное управление действовало безотказно. Время, отпущенное программой на первое, пробное, сближение, окончилось. Впереди ждали другие неотложные дела. Я неохотно вернул ручку управления в нейтральное положение и несколько минут следил, как удаляется «Союз-2», уменьшаясь в размерах, чтобы вновь исчезнуть, раствориться в беспредельных просторах космоса до новой, запланированной на следующие сутки встречи... ...Когда на другой день с Земли поступил приказ приготовиться к вторичному сближению с моим, теперь уже двухдневным, попутчиком в космосе — беспилотным «Союзом-2», я чувствовал себя бодрым, свежим — как утром. Сближение, как и в первый раз, началось под контролем автоматики. Но затем снова наступила пора взяться за ручки управления самому, и автоматика по команде с Земли покорно передала власть над кораблем в руки человека. Не стану подробно рассказывать, как протекало само маневрирование — процесс этот и сложен да и заинтересовать может лишь узкий круг специалистов, — скажу одно: по оценкам с Земли ручное управление кораблем прошло успешно, в соответствии с заданиями программы…»