Вильям Шекспир, Сонет 112

Любовь и жалость сглаживают знак
Вульгарного скандала нажитого,
Мне дела нет, о чём судачит враг,
Коль не исходит от тебя дурного.

Ты для меня – весь мир, я должен знать
Хвалу или хулу с твоим сужденьем; 
Никто не смеет мною помыкать,
Я для тебя меняюсь с наслажденьем.
 
Бросаю в бездну мнения других,
Мой слух гадюки* лестью не пробьётся,
Всё, что касается лишь нас двоих,
И всё, что пестую, с тобой сольётся: 

Так сильно в мыслях ты запечатлён,
Что остальной весь мир был отдалён.

              * * *

Your love and pity doth th'impression fill
Which vulgar scandal stamped upon my brow,
For what care I who calls me well or ill,
So you o'er-green my bad, my good allow?

You are my all the world, and I must strive
To know my shames and praises from your tongue;
None else to me, nor I to none alive,
That my steeled sense or changes right or wrong.

In so profound abysm I throw all care
Of others' voices, that my adder's sense
To critic and to flatterer stopped are.
Mark how with my neglect I do dispense:

You are so strongly in my purpose bred
That all the world besides methinks th'are dead.

*  Считалось,  что  гадюка  обладает  очень  острым  слухом, но может
изолировать  себя  от  звуков,  ложась  одним ухом на землю и затыкая другое
хвостом, таким образом становясь на время глухой.