Старики 1992 г

А на стеклах мороз... Снег окутал березы и ели.
Над дорогой в ночи ярко светит луна.
Конюх с дедом моим за столом захмелели,
А за окнами злая стоит тишина.
Непростой разговор, начиненный обидой...
Пьяный говор дедов нелегко разобрать.
Дед по-пьяни назвал председателя гнидой.
Конюх всем депутатам скорей пожелал умирать.
Долго пили. Хоть раз бы за чье-то здоровье...
И казалось порой, разнесут всю избу.
- Мало сена скосил, - дед сказал, что не хватит корове.
И добавил, что он председателя видел в гробу.
Конюх быстро пьянел, захотел революцию снова,
И заплакал, ударивши по столу лбом.
Обещал президента убить и на дыбе казнить Горбачева,
А верховный совет бить и резать за каждым углом.
А зима наступала, и некуда было деваться.
Убежать бы, да некуда было бежать.
Хорошо быть быком, он, скотина, умеет бодаться,
Ну а тут, даже слово правдивое страшно сказать.
- Ну, давай посошок! - кулачищем дед по столу грохнул, -
Я боюсь, не дойдешь. Слышишь, в поле какая метель?
Ну, давай по последней, и чтоб депутатам подохнуть.
Если надо, я снова надену шинель.
Аж мороз по спине от суровых таких пожеланий.
Конюх стал одеваться и плакал так долго, всерьез:
- Хоть бы кто-нибудь в Кремль засобачился на аэроплане.
Иль какой-нибудь рэкет к ним в комнату бомбу принес!
... Засыпай же , зима, снегом белым широкое поле.
Пусть по самые окна восстанут сугробы твои.
От чего же тоска? Под метель сердце стонет и стонет...
Высыпай все до капли и зла не таи!