Лучшие годы нашей жизни - 6

Подготавливая, в начале октября 1993 г., выписку решения Ученого совета КамчатНИРО  для оформления сопроводительной документации докторской диссертации,  ознакомился с протоколом   № 11 (от 28 сентября 1993 г.), где утверждали тему моей докторской диссертации.

Присутствовали: Селифонов М. М., к. б. н. – председатель совета, директор КамчатНИРО; Дьяков Ю. П., к. б. н. – зам. председателя, зам. директора по научной работе; Вронский Б. Б., к. б. н. – зам. председателя, зам. директора по научной работе; Толстяк Т. И. – секретарь совета, ученый секретарь КамчатНИРО; Синяков С. А., к. г. н. – зав. лаб. динамики численности и совершенствования прогнозов лососевых рыб; Карпенко В. И., к. б. н. – зав. лаб. морских исследований лососей; Полутов В. И. – и. о. зав. лаб. донных рыб; Карманов Г. Е. – и. о. зав лаб. океанографии; Болтнев А. И., к. б. н. – зав. лаб. изучения морских зверей; Левин В. С., д. б. н. – зав. лаб. беспозвоночных и промысловых водорослей; Зорбиди Ж. Х., к. б. н. – вед. научн. сотрудник; Варнавская Н. В., к. б. н. – зав. лаб. популяционной генетики; Бугаев В. Ф., к. б. н. – ведущий научный сотрудник.   

В своем выступлении к. б. н. В. И. Карпенко считал диссертацию не готовой, рекомендовал сократить рукопись и хорошо ее отредактировать, а лучше всего: он советовал защищаться мне по книге, которая должна выйти в 1995 г. (в последнем случае я стал бы доктором наук на 2-3 года позже).

Все остальные выступающие – к. г. н. С. А. Синяков, д. б. н. В. С. Левин, к. б. н. А. Н. Болтнев, к. б. н. Н. В. Варнавская, к. б. н. Б. Б. Вронский, к. б. н. М. М. Селифонов – совершенно однозначно сказали, что диссертация готова и соответствует всем нормам, предъявляемым к такого рода квалификационным работам.

Напомню, что Спецсовет ВНИРО по защите докторских диссертаций уже готов был принять ее к защите, т. к. я докладывал ее там. Оставалось только соблюсти формальность – утвердить тему диссертации в институте, где работал. Очень часто бывает, что тема утверждается, а диссертация затем не пишется или не защищается. Здесь же как раз имел место противоположный случай: диссертация написана, а формальности не соблюдены.

Приведу полностью «Решение» из протокола № 11 Ученого совета КамчатНИРО (от 28 сентября 1993 г.):
«Заслушав и обсудив диссертационную работу ведущего научного сотрудника В. Ф. Бугаева «Азиатская нерка Oncorhynchus nerka Walbaum (пресноводный период жизни, структура локальных стад, динамика численности)» секция Ученого совета КамчатНИРО рекомендует принять к защите на соискание ученой степени доктора биологических наук по специальности «03.00.10-ихтиология» диссертацию В. Ф. Бугаева «Азиатская нерка Oncorhynchus nerka Walbaum (пресноводный период жизни, структура локальных стад, динамика численности)».

Тема диссертации утверждена на секции Ученого совета КамчатНИРО (протокол № 8 от 18 мая 1993 г.). Она является актуальной как для решения ряда теоретических вопросов биологии нерки, так и для практического применения в решении вопроса оптимального изъятия нерки промыслом. Тема диссертации соответствует основным направлениям исследований тематического плана КамчатНИРО по разделам «Разработка годовых и перспективных прогнозов вылова промысловых объектов и осуществление мониторинга их реализации», «Исследование красничьих озер Камчатки, их экспериментальная фертилизация».

Личное участие автора в получении научных результатов, изложенных в диссертации, не вызывает сомнения. Научные положения и выводы работы соответствуют целям и задачам, поставленным в работе диссертанта и являются достаточно обоснованными. Личный научный вклад соискателя подкрепляется большим числом публикаций в отечественных и зарубежных журналах, выполненных по теме диссертации. Расширенный вариант диссертации – книга «Азиатская нерка» (на английском языке) издается в настоящее время в Канаде».

***

27 мая 1994 г., без черных шаров, защитил во ВНИРО диссертацию «Азиатская нерка Oncorhynchus  nerka Walbaum (пресноводный период жизни, структура локальных стад, динамика численности)» на соискание ученой степени доктора биологических наук. Официальные оппоненты: д. б. н. Станислав Петрович Воловик (АзНИИРХ),  д. б. н. Леонид Борисович Кляшторин (ВНИРО) и д. б. н. Герман Германович Новиков (МГУ им. М. В. Ломоносова). От ведущего учреждения отзыв писал д. б. н. Михаил Валентинович Мина(Институт биологии развития им. Н. К. Кольцова).

***

Весной 1995 г. подал заявление и сответствующие документы в аттестационную комиссию КамчатНИРО на переизбрание на должность главного научного сотрудника отдела лососевых рыб. Но мое заявления комиссия рассматривать не стала т. к. ее член    к. б. н. В. И. Карпенко, мотивируя тем, что нового нет, извлек старое положение 1988 г. (еще СССР), по которому претендент на главного научного сотрудника должен обязательно иметь звание профессора. Профессором я не был. Поэтому, и не стал главным научным сотрудником.

Думаю, что если бы в 1995 г. меня все-таки избрали главным научным сотрудником КамчатНИРО, то Вы бы, Уважаемый Читатель, сейчас держали в руках немного другие мемуары. Это, пример того, как «случайности» определяет наше будущее.   

***

Прошло время… Руско-язычный вариант книги «Азиатская нерка» вышел из печати в Москве в издательстве «Колос» только в августе 1995 г.,  а ее англо-язычный аналог не реализовался (был сделан перевод рукописи на английский, но экономическая обстановка в Канаде не позволила ее издать).
Таким образом, если бы я воспользовался «советом» В. И. Карпенко, то стал  доктором биологических наук не в 1994 г, а в 1996-1997 гг., т. е. в тот период, когда докторскую диссертацию защитил он сам.

***

В 1987-1992 гг. КоТИНРО временно не рекомендовало специализированного лова нерки в протоке Азабачьей, но в 1993-1994 гг. такие ловы  вновь стали возможны.

К сожалению, из-за вмешательства природоохранных структур, лов в эти годы  практически сорвали (в 1993 г. добыли 217, в 1994 г. –  9 тонн азабачинской нерки). В результате, в оз. Азабачье в 1993 г. прошло 394, в 1994 г. – 470 тыс. шт. производителей нерки (при оптимуме 50 и максимально допустимой численности 100 тыс. шт.).

В 1985-1986 гг. и 1993-1994 гг. лов нерки в протоке Азабачьей осуществляли только рыбаки колхоза «Путь Ленина» (с 1993 г. – ООО «Истен Стар Кам»).

С учетом чрезмерно больших пропусков нерки в оз. Азабачье в 1993-1994 гг., в 1995 г. на специальном совещании в Департаменте по рыболовству при Администрации Камчатской области, наконец-то, приняли решение об отлове в 1995-м и в последующие годы «лишней» рыбы в озере (под совместным контролем сотрудников КамчатНИРО и биостанции «Радуга» ИБМ ДВО РАН).

Такое единство мнений объяснялось тем, что в начале 1993 г. благодаря стараниям нового заведующего лабораторией популяционной биологии ИБМ ДВО РАН д. б. н. М. К. Глубоковского отношения двух станций («Радуги» и КамчатНИРО) все-таки начали изменяться в лучшую сторону.

В стране стала заметно трансформироваться экономическая обстановка, появились новые рыбодобывающие и рыбообрабатывающие предприятия. В специализированном лове нерки оз. Азабачьего участвовали новые люди, не работавшие до этого времени в Усть-Камчатском районе, имевшие свежий взгляд на ситуацию.

В 1995 г. специализированный промысел азабачинской нерки начала осуществлять бригада неводчиков ООО «Соболь» из Петропавловска под руководством Геннадия Верхотурова и Анатолия Анатольевича Кондрашова, которые сразу же реализовали новый подход в  отлове азабачинской нерки и разработали методику ее добычи в самом оз. Азабачьем.

Дело в том, что в 1985-1994 гг. в устье протоки Азабачьей специально устанавливали «отбойную сеть», которая перегораживала вход в протоку. Рыба концентрировалась перед сетью, что повышало уловы. В отбойной сети, естественно, объячеивалась рыба и органы рыбоохраны штрафовали рыбаков за это.

Пробовали сделать сеть более мелкоячеистой, но на следующий же день ее забивало травой. Сеть всплывала и переставала выполнять свои функции, пропуская рыбу в озеро. Практически с 1985 по 1994 гг. камнем преткновения в отлове лишней рыбы в оз. Азабачьем и предметом возмущения общественности и охранных структур являлась злосчастная отбойная сеть.

Существенным моментом являлось и то, что весь период лова рыбаки в 1985-1994 гг. работали только в устье протоки Азабачьей (в месте ее слияния с р. Камчаткой). Массовое прохождение рыбы через этот рыболовный участок вверх по протоке означал здесь конец лова, что обычно приходилось на 24-26 июня.

Г. Верхотуров и А. А. Кондрашов сразу же отказались от сети. Нет сети – нет проблемы. Они одели, бригаду рыбаков в водолазные костюмы без шлемов и те целыми днями неводили в них в воде по самую шею. Низкорослые ложили под ноги по 2-3 мешка с песком: они знали закон Архимеда – нужна точка опоры.

В результате рыба спокойно заходила в протоку, концентрируясь в заливах и в устьях многочисленных ручьев. Так незаметно, перебираясь все выше и выше по протоке Азабачьей, «черти Верхотурова» закидным неводом выловили большую часть рыбы, задержавшейся и отстаивающейся в протоке.

В протоке дно илистое и грязные, Рыбаки, действительно, смахивали на веселых чертей. Промысловики вместе с рыбой «мигрировали» вверх по протоке.

Затем, бригада после долгих согласований провела обловы в устье самой большой нерестовой р. Бушуевой, где также получила великолепные результаты. 

Все. Технически проблема отлова лишней нерки нерки в бассейне оз. Азабачьего разрешилась. В схеме это выглядит так: облов закидным неводом в устье протоки – облов в протоке – облов в литорали озера у нерестовых притоков.

В 1995 г. специализированный промысел добыл 370 тонн азабачинской нерки, но, тем не менее, в бассейн озера пропустили громадное количество рыб – 690 тыс. шт. Это, по моему мнению, в 10-15 раз превышало оптимальную численность нерки в данном водоеме.

Результаты промысла в 1995 г. могли бы стать значительно лучше, если бы в промысел «успешно» не вмешались сотрудники биостанции «Радуга».

К сожалению (может, не получив инструкций от М. К. Глубоковского, который в это время уже являлся депутатом Государственной Думы, а может быть, –  по своей инициативе), в период путины сотрудники ИБМ им. А. В. Жирмунского ДВО РАН, приехавшие на станцию «Радуга», начали активно препятствовать проведению лова нерки р. Камчатки традиционными орудиями лова – ставными неводами в Камчатском заливе и плавными сетями в р. Камчатке. Мотивировали тем, что в оз. Азабачье идет мало рыбы и не будет выполнен договор по объемам вылова в протоке Азабачьей: «пользователи», которые должны сделать денежный вклад в «науку» потерпят материальный ущерб.

Сотрудникуи станции «Радуга» были готовы сорвать традиционный промысел нерки ставными неводами в Камчатском завливе и плавными сетями в р. Камчатке,  ради специализированного ее промысла, носящего второстепенный характер.

В Администрацию Усть-Камчатского района  сотрудники биостанции «Радуга» 19 июня 1995 г. направили письмо, приводим его полностью (документ №1).

Надо отдать должное администрации Усть-Камчатского района (прежде всего заместителю главы администрации Юрию Борисовичу Ковтуну), что на оперативном совещании 20 июня, где рассматривали рекомендации сотрудников ИБМ о необходимости полного закрытия ставных неводов в Камчатском заливе (по крайней мере до конца июня), выбрали стратегию КамчатНИРО. Позже, в июле, невода и речной лов все же закрыли (оставили один контрольный невод и одну контрольную речную рыбалку).

По окончании путины, в начале декабря 1995 г., мне пришлось писать справку, которую также привожу полностью (документ №2).

Прискорбно, но факт… Именно, из-за непримеримой позиции сотрудников биостанции «Радуга», желающих закрыть в 1995 г. промысел нерки р. Камчатки, и произошло то, что произошло…

В результате, невода и речные рыбалки (кроме контрольных) в июле закрыли и поздняя нерка р. Камчатки, состоящая в большинстве своем из азабачинской нерки, прошла в реку. В бассейн р. Камчатки, по данным авиаучетов сотрудников КамчатНИРО А. Г. Остроумова и А. В. Маслова, прошло 1419 тыс. шт. производителей (из них 690 тыс. особей зашло в оз. Азабачье).

В дальнейшем, в 1996 и 1997 гг., преимущественно рыбаки ООО «Соболь», добыли 550 и 490 т нерки оз. Азабачьего. Результаты лова, без всякого сомнения, могли стать еще лучше, если бы вокруг проблемы существовала более доброжелательная атмосфера и не происходило периодических остановок промысла различными органами и проверяющими.

В 2001-2008 гг. специализированные ловы нерки в протоке Азабачьей полностью прекратили (в 1998-2000 гг. добыли небольшое количество нерки в р. Камчатке напротив устья протоки Азабачьей).
Вся история событий 1995-1997 гг. с азабачинской неркой рассказана в моих публикациях: в небольшой брошюре «Мир реки» (2000) и в статье «Вилы как атрибут отечественной ихтиологии, или печальные откровения о поиске истины», опубликованной в журнале «Северная Пацифика» № 1(11) за 2001 г.


Документ № 1.

В рабочую группу
Камчатского координационного рыбохозяйственного
Совета и Администрации Усть-Камчатского района
от членов Камчатской экспедиции Института биологии моря ДВО РАН


ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
о ходе научно-производственного эксперимента по регулированию численности производителей нерки и повышении продуктивности стада нерки озера Азабачьего


В согласованной «Стратегии регуляции численности …» определено, что проблему регуляции численности нельзя решить традиционным промыслом ставными морскими неводами и сплавными сетями в р. Камчатка, т. к. рыбы разных районов (длина которой более 700 км) идут смешанно. На основании разработанной «Стратегии …» договором определены и установлены места специализированного лова нерки озера Азабачьего.

Несмотря на эти положения и не считаясь с интересами всех участвующих сторон договора, отвеиственным за контроль озера Азабачьего ведущим научным сотрудником КамчатНИРО д. б. н. В. Ф. Бугаевым (видимо все же не единолично) был разрешен специализированный лов нерки ставными морскими неводами и сплавными сетями в р. Камчатке на рыбалках непредусмотренным договором о научно-производственном эксперименте. В результате чего (данные на 19.06.95 г.) дополнительно к первоначальному лимиту (1120 тонн) было выловлено еще порядка 1200 тонн нерки, которые явно не имеют никакого отношения к традиционному промыслу нерки. Тем более, что эта «свистопляска» с лимитами, которая наблюдается вот уже который год, не имеет отношения ни к традиционному промыслу, ни к регуляции численности нерки.

Тем самым внесена существенная неопределенность в оценку точности предложенных прогнозов (т. к. рыба была отловлена недифференцированно) и возможно наненесение материального ущерба «Пользователям», которые согдласно договору должны осуществлять промысел азабачинской нерки в рамках научно-производственного эксперимента, а следовательно и «Науке». Кроме того, этими действиями Виктора Федоровича Бугаева нарушены пункты 1.1 и 6 настоящего договора, согласно которым работа по регулированию лова нерки организуется в соответствии с согласованной «Стратегией», а также изменениям и дополнениям настоящему договору действительны в том случае, если офопрмлены в письменном виде и подписаны всеми учаситниками.

19 июня 1995 г.

Заместитель начальника
экспедиции по науке
научн. сотр. к.б.н.                Подпись                Островский В.И.

Научный сотрудник
к.б.н.                Подпись                Паренский В.А.

Научный сотрулдник
к.б.н.                Подпись                Семенченко Н.А.

Начальник НИС «Радуга»                Подпись                Крайнюк П.Г.




Документ № 2.

Директору КамчатНИРО
М. М. Селифонову
Начальнику Департамента по рыболовству
при Администрации Камчатской области
М. В. Дементьеву
Начаьнику Камчатрыбвода
В. Н. Бурканову
Начальнику Спецморинспекции
Камчатского региона
В. А. Санталову

СПРАВКА

10 июня 1995 г., на основании результатов первых 10 дней промысла (еще до начала массового хода) нерки р. Камчатка, мною был сделан вывод о необычайно мощном подходе нерки. В результате, в оперативном порядке КамчатНИРО был рекомендован максимально интенсивный промысел нерки всеми орудиями лова.

В результате, было добыто 4722 тонн нерки традиционным промыслом (ставными неводами в Камчатском заливе и сетями в р. Камчатка + 370 тонн специализированным промыслом нерки в протоке оз. Азабачье.

В бассейне р. Камчатка по данным авиаучетов КамчатНИРО отнерестилось 1419 тыс. производителей нерки (из них 690 тыс. производителей в оз. Азабачье). В настоящее время можно говорить о 10-15 кратном переполнении в бассейне озера, считая с 1957 г.

Если бы еами не были приняты своевоеменные меры по увеличению общей интенсивности лова всей нерки р. Камчатка (нерка оз. Азабачье в уловах составляла до 60-79%) и мы следовали бы логике исследователей ИБМ ДВО РАН, написавших «Докладную записку», то, помимо недолова большого количества рыбы (из-за недостаточно интенсивного лова в протоке), было бы допущено 20-22 кратное превышение оптимальной численности производителей нерки в бассейне озера.

Вед. н. сотр.КамчатНИРО
д.б.н.                Подпись                В. Ф. Бугаев

***

В свою очередь, о событиях 1995 г. в бассейне оз. Азабачьего писали много позже и во Владивостоке (журнал «Дальневосточный капитал», октябрь, № 10-74, 2006, с. 78-79: статья Натальи Эдуардовны Островской «НЛО – неопознанный лососевый объект»):

…«Но бывают годы, когда нерки подходило столько, что ей, бедной, не то, что брачный танец станцевать ¬ – свить гнездо для икры было решительно негде.

– В 1995-м было пяти-шестикратное переполнение нерестилищ, – вспоминает завлаб Паренский. – Мы, предвидя это, рекомендовали рыбакам выловить 1200  тонн нерки, еще до ее подхода в Азабачье. Но академическая наука на Камчатке никогда не имела решающего слова: было выловлено всего 300-500 тонн. В результате спустя шесть лет (таков жизненный цикл этого вида лосося) – полный крах нерки, пустые речки»… (с.78-79).

В газета «Владивосток», 9 ноября 2007 года, №165-3947, с. 16-17: Андрей Островский «Рыба ищет, где лучше, а человек ищет, где рыба»:

«Эти и многие другие фундаментальные задачи и пытаются решить в полевых условиях летних экспедиций и зимой – во время анализа собранного материала – ученые из лаборатории популяционной биологии рыб ИБМ. Впрочем, последние из обозначенных вопросов носят скорее прикладной, чем академический характер, что тоже далеко не случайно. Не секрет, что  время от времени отраслевая наука, признанная давать объективный и взвешенный прогноз, позволяющий, в свою очередь, регулирующим госорганам определять соответствующие квоты и лимиты на вылов рыбакам, дает сбои. Понятно, что любой прогноз – дело чрезвычайно сложное и всякая ошибка здесь моментально становится видна невооруженным глазом. Но беда в том, что ошибки эти порой оборачиваются гигантскими потерями для рыбной отрасли региона. Здесь-то призвана прийти на помощь наука фундаментальная»… (с.17).

Не буду комментировать выдержки из статей, но читать данные строки, даже много лет спустя, для меня крайне не приятно. Получается, что только отраслевая наука дает «сбои», а академическая наука «сбоев» не дает. А ведь историю необходимо помнить и делать из нее выводы.

Следующее увеличение численности азабачинской нерки, вероятно, произойдет в 2010-2011 гг. и, возможно, сохранится несколько лет. Ожидаемое увеличение численности, в значительной мере, будет связано с фертилизацией (удобрением) бассейна оз. Азабачьего пеплом вулкана Шивелуч в 2004 г., когда в районе пункта выпало 15-18 мм розового вулканического пепла. Годов-аналогов, ко количеству единовременно выпавшего пепла в районе оз. Азабачьего, за период с 1956 по 2003 гг. нет. Во всех предыдущих случаях, слой выпавшего пепла составлял порядка 1,5-5 мм. 

Подробно механизм влияния вулканического пепла на рыб, обитающих в оз. Азабачьем, описан в ряде научных статей (Куренков, 1975; Бугаев, 1983, 1995; Базаркина, 2003, 2004; и др.) и, поэтому, не станем здесь его рассматривать.

Думаю, что, с увеличением азабачинской нерки, новая «рыбная война» двух биологических станций уже не начнется. Мы все стали мудрее.
 
***

Из неопубликованных воспоминаний Владимира Тимофеевича Омельченко:

«О мотивах  организации биологических станций в только что созданном во Владивостоке  Институте биологии моря  догадаться  не трудно – добрая половина лабораторий в нем была сориентирована на изучение  тихоокеанских лососей, и в первую очередь их популяционно-генетической  структуры. Руководству стало изначально ясно, что наскоком этой проблемы не решить, потребуются годы работы в условиях, оборудованных для работы и жилья (полевых стационаров).

Еще  в 1968  году при предшественнике Института –  Отделе  биологии моря Дальневосточного филиала Сибирского отделения Академии наук СССР  был «освоен»  Сахалин, где основали биостанцию «Сокол».

Отделу придали статус Института 1 января 1970 года,  а уже  в середине этого месяца меня вызвали к заместителю директора С. М. Коновалову,  где застал своего завлаба  Ю. П. Алтухова.  Оказалось, что эти в ту пору безвестные кандидаты наук решали, где на Камчатке ставить стационар. Сошлись на  Николаевке,  фактическом пригороде правобережной части Усть-Камчатска, именуемом в просторечье деревней.  Моя задача сводилась к  посещению  Николаевки, выбору  подходящих для научной базы домов и  составлению некого плана будущей станции.

Получив такую «вводную»,  авиабилет до Петропавловска и «явки»,  которыми должен был воспользоваться  в случае, если будет «напряг»  с гостиницей,  я в  добром настроении, не отягощенный багажом  покатил  во владивостокский аэропорт.

Тут выяснилось,  что по причине погоды (точнее непогоды)  Камчатка вот уже девять дней  закрыта.  Но  на мой  вопрос при регистрации о времени  вылета последовал лаконичный ответ: «Ваш вылет сегодня по расписанию».  Видно не обошлось без Всевышнего – через пять часов я был уже в Елизово.

Устроиться в Питере в гостиницу  помог никто иной, как начальник Камчатского  морского пароходства.  Так что до отлета в Усть-Камчатск я довольно комфортно прожил в каюте  на теплоходе  «Николаевск», отшвартованном на зиму у морвокзала.

С небольшими приключениями  я все-таки  добрался  до  Усть-Камчатска: до Комсомольской 149. В ту пору начальником пункта  был Николай Серафимович Романов,  ихтиолог, выпускник МГУ им. М. В. Ломоносова.
Он очень тепло меня принял  и толково объяснил, где эта самая Николаевка – предел моих устремлений. Путеводный знак был прост: «Иди по нартовым следам,  они выведут».

Погода  утром,   лучше и желать нечего – легкий морозец, безветрие, ослепительно белый снег,  все вулканы как на ладони.  Нартовый след отыскался,  и  я довольно скоро добрался до поселка.  Как оказалось,  поселок брошен и получить  какую либо информацию просто не у кого. Сугубо самостоятельная рекогносцировка местности осложнялась  по причине  большого снега,   некоторые дома завалены по печную трубу, а русло реки едва угадывалось.

Налазившись по сугробам, я все же нарисовал в полевом дневнике примерный план части поселка,  пометив несколько домов вблизи реки  как потенциально пригодных для обживания.  С легким сердцем я вернулся  на Комсомольскую, где кроме Николая застал второго сотрудника пункта – Анатолия  Крикливого.

Мы быстро подружились,  он оказался совершенно обаятельным человеком с полным несоответствием натуры и фамилии.  До вылета в Петропавловск  я несколько дней прожил на пункте, периодически, с молчаливого согласия коллег,  заходя в близнаходящийся  «продуктовый», где всегда БЫЛО.

В первый же по возвращению во Владивосток  день,  вооружившись выстраданным планом  и финансовым отчетом, я предстал  перед командировавшим меня начальством.   Но едва  я раскрыл для доклада рот, надеясь поразить руководство   тщательностью проведенной «операции», как Станислав  Максимович Коновалов  сказал: «Давай подпишу авансовый, а про остальное не надо. Мы тут с Алтуховым, пока ты терпел лишения,  решили ставить базу не в Николаевке,  а на  протоке  Азабачьей,  там целесообразнее. А что на Камчатку слетал,  долго помнить будешь». Максимыч оказался прав. Так начиналась «Радуга».

Весной  этого же 1970-го,  приступили к  организации первого крупного сафари на  загадочную для большинства протоку. Сформировали два полевых отряда – один составили ихтиологи Коновалова,  другой – генетики Алтухова. Загрузились «профильным» оборудованием и под звуки «Прощание славянки» на «Советском Союзе» (в ту пору пассажирском флагмане Дальневосточного морского пароходства), взяли курс на Камчатку.

Через четыре с половиной дня  прибыли в Петропавловск. Перегружаемся со своим научным скарбом  на одноименный теплоход, курсирующий по восточному побережью полуострова,  и  через сутки оказываемся на рейде Усть-Камчатска. 

Стоим в ожидании разгрузки,  стараясь  сквозь бесконечно моросящий дождь разглядеть землю обетованную.  Холод и сырость не греют ни тело, ни душу.  Наконец,  сходим на баржу  и вместе с разгруженным   сюда же оборудованием   отваливаем   от  судна.  Преодолев «бар», входим в реку и швартуемся   к пирсу  лесоперевалочной базы.   

В ожидании катера, который потащит  нас  вместе с грузом к  выбранному начальством  месту  работы,  осматриваемся.  В памяти всплывает  величественный зимний пейзаж, но под воздействием  реальности быстро исчезает. Всплывает другое ощущение: «Ну и в дыру мы угодили».

К вечеру  выясняется,   что катер будет завтра,  поскольку форватер р. Камчатки не оборудован световыми бакенами и это делает  плавание в темное время суток проблематичным.  С  надеждой на завтра  берем свои «научные»  спальники и перебираемся  под гостеприимную крышу  тинровского  пункта.  После посещения ближнего продмага  и соответствующего расслабления потом,  мы  уже  не столь пессимистично оценивали обстановку, в которой оказались по воле нашего руководства.

На следующий день  по полудни переходим на  другую баржу, как оказалось, груженую заранее купленными стройматериалами для  существующей пока  только в мечтах  биостанции, и – вверх по р. Камчатке. 

Через несколько часов без особых приключений  входим в протоку   и швартуемся  к двум  растущим на берегу кустам.  При взгляде на берег становится ясно, что наш городской «прикид»  уместно спрятать до лучших времен. Что мы и делаем, надевая  болотники и желтые рыбацкие куртки.  После небольших «посиделок»  с аборигенами  (ранее приехавшими нашими коллегами)  начинаем разгрузку,   которую заканчиваем  уже по густым сумеркам. Следующим утром заложили первый дом» (конец).

***

Из неопубликованных воспоминаний Елены Александровны Салменковой о популяционно-генетических исследованиях нерки оз. Азабачьего:

«История популяционно-генетических исследований на биостанции «Радуга» на оз. Азабачьем началась в 1971 г. благодаря тому, что научные интересы двух молодых ученых нового Института биологии моря ДВНЦ РАН кандидатов наук – Станислава Максимовича Коновалова (заведующего лабораторией популяционной биологии) и  Юрия Петровича Алтухова (заведующего лабораторией генетики) оказались очень близкими.

В итоге совместных обсуждений проблем популяционной биологии, которая в то время стала бурно развиваться,  возник план совместной работы. Согласно ему, экспедиционные исследования популяционной биологии нерки, уже начатые годом раньше на оз. Азабачьем, теперь должны были включить и генетический раздел.
 
Станислав Максимович  был увлечен общей теорией систем и ее приложением к популяционной биологии, а Юрий Петрович, совместно с Ю. Г. Рычковым, недавно опубликовали статью с обоснованием системного принципа организации популяций (Алтухов, Рычков, 1970). В азабачинском изоляте (популяции, локальном стаде – курсив В. Ф. Бугаева) нерки они видели яркий пример популяционной системы, поскольку, по мнению Коновалова (Коновалов, 1981), среди камчатских популяций изолят нерки оз. Азабачьего имеет наиболее сложную структуру, включающую весеннюю и летнюю расы, большое число экологически различных нерестилищ, приуроченных к чашам, ручьям (рекам) и к прибрежной зоне внутри озера. 

Из работ Хартмана и Рэли (Hartman, Raleigh, 1964), проведенных с помощью мечения на нерке двух канадских озер, уже было известно о высокой степени изоляции половозрелой нерки отдельных нерестилищ (превышающей 90 %) в пределах одного озера. Фактически изолят являл собой целый «микромир», а значит, был интересным и перспективным объектом для всесторонних популяционных исследований.

Как раз в эти годы стали активно разрабатываться электрофоретические методы разделения наследственных вариантов белков, в основном ферментной природы, позволявшие изучать изменчивость (полиморфизм) кодирующих их генов. Это означало, что появилась возможность генетически характеризовать популяцию и ее структурные компоненты, определяя в выборках из них генотипический состав, частоты аллелей полиморфных генов и выявляя генетическую дифференциацию между компонентами популяционной структуры. Мы воспользовались этими методами для изучения популяционно-генетической структуры изолята нерки оз. Азабачьего.

Итак, в соответствии с разработанным  руководством  планом, было начато параллельное исследование основных биологических и популяционно-генетических характеристик нерки, размножающейся на многочисленных нерестилищах озера, названных субизолятами или субпопуляциями. В собранных на нерестилищах выборках нерки проводили измерения длины и массы тела, определение возраста по чешуе и ряда других параметров, для генетического анализа от каждой рыбы брали образцы крови и скелетных мышц.

На самих нерестилищах подсчитывали количество производителей и соотношение полов и на этом основании определяли эффективную численность субпопуляций. Именно от эффективной численности зависит динамика генетических процессов в популяциях, и оценка эффективной численности.

Это тот параметр, который необходим для анализа получаемых генетических данных и выяснения механизмов, поддерживающих генетическую структуру изолята. В образцах крови и мышц с помощью электрофоретического анализа определяли генотипы каждой рыбы по полиморфным (содержавшим каждый по два аллеля) генетическим локусам, кодируюшим ферменты лактатдегидрогеназу и фосфоглюкомутазу.

Оба фермента занимают ключевые позиции в процессах метаболизма (в гликолизе), поэтому можно было ожидать, что полиморфизм в этих локусах окажется адаптивно значимым. Таким образом, в выборках нерки с каждого субизолята были определены частоты аллелей названных выше двух локусов, обозначенных, согласно правилам номенклатуры для рыб (Shaklee et al., 1990), как LDH-B2* и PGM-2*. 

Как уже говорилось, для нерки оз. Азабачьего характерно наличие ранней (весенней) и поздней (летней) рас; ранняя нерка размножается в впадающих в озеро ручьях или речках и в образуемых выходами грунтовых вод чашах, а поздняя нерка – на участках литорали самого озера. В озере насчитывается примерно 30 таких нерестилищ. 

За ряд полевых сезонов в период 1971-1984 гг. были собраны биологические и генетические характеристики более 10000 рыб почти из всех субпопуляций, разделенных пространством и временем.  Прежде всего выяснилось, что несмотря на ярко выраженные различия частот генов между субпопуляциями,  для стада в целом на протяжении практически всех сезонов наблюдается устойчивость средних значений частот аллелей и их дисперсий по локусам LDH-B2* и PGM-2*,  то-есть генетическая структура стада остается стабильной в поколениях (Алтухов, 1989).

В то же время повторяющиеся из года в год различия между локусами в дисперсиях аллельных частот указывали на различия  в механизмах поддержания изменчивости этих локусов у нерки. Для анализа вклада таких микроэволюционных факторов как дрейф генов, миграция и отбор мы использовали метод сопоставления наблюдаемых по субпопуляциям распределений аллельных частот  с теоретическими распределениями, описываемыми стационарными функциями С. Райта (подробное обоснование этого подхода дано в книгах Ю. П. Алтухова (1974, 1989).

Для такого анализа была использована полученная для азабачинских субпопуляций оценка эффективной репродуктивной величины, равная 200 особям, а необходимая в этом анализе величина межсубпопуляционной миграции оценивалась в 2-3 % на основе данных Хартмана и Рэли (1964).

Выполненные нами расчеты показали, что полиморфизм в локусе LDH-B2* поддерживается в стаде нерки с помощью дрейфа и миграции генов, тогда как полиморфизм в локусе PGM-2*  поддерживается не только этими факторами, но и отбором в пользу гетерозигот (Алтухов и др., 1975а,b). Было также найдено, что высокая дисперсия аллельных частот локуса LDH-B2* связана с существенными различиями между расами. По локусу PGM-2*, где дисперсия аллельных частот намного ниже, различий между сезонными расами не наблюдается.

Анализ аллельных частот и их дисперсий отдельно в субизолятах чаш, ручьев и литорали озера показал, что на чашах и ручьях отбор по локусу PGM-2*  выражен сильнее, чем на озерных нерестилищах, причем на чашах наблюдается проявление отбора и по локусу LDH-B2* (Рябова и др., 1978; Алтухов, 1989). Какие же характеристики среды могут быть факторами такого отбора? Специальное исследование связи частот аллелей с такими параметрами, как содержание кислорода, рН и температура среды в нерестовых гнездах нерки на различных нерестилищах выявило корреляции только с температурой (Новосельская и др., 1982; Алтухов и др., 1983), которая, очевидно, играет определенную селективную роль.

Дальнейшее исследование было направлено на выяснение связей полиморфизма рассматриваемых локусов LDH-B2* и PGM-2* с размерно-половой структурой. У нерки, как правило, наблюдается половой диморфизм по длине тела: для самок обычно характерна унимодальность, а для самцов – бимодальность, т. е. имеется группа мелких быстрорастущих и раносозревающих самцов и группа крупных созревающих в более старшем возрасте самцов. Было проведено сравнение уровней гетерозиготности, или генного разнообразия по указанным локусам в группах самок, мелких и крупных самцов. Работа проводилась на нерке не только Азабачьего, но и Начикинского, Ближнего и Дальнего озер.

Выяснилось, что группы самок, мелких и крупных самцов различаются по уровню гетерозиготности: у мелких самцов гетерозиготность максимальна, у крупных самцов – минимальна, а самкам свойствен средний уровень гетерозиготности (Алтухов, 1989; Алтухов, Варнавская, 1983). Авторы заключили, что самцы и самки представляют собой две адаптивные системы с максимальной дисперсией приспособленности у самцов.

Особенно интересным оказался тот факт, что высокая гетерозиготность мелких самцов сопряжена со свойственным им ускоренным темпом роста в первые годы жизни и ранним половым созреванием (эти присущие мелким самцам свойства были описаны  Ф. В. Крогиус (1960, 1975).

Иными словами, была выявлена ясная связь между повышенным уровнем гетерозиготности рыб по двум ферментным локусам и морфофункциональными признаками, отражающими гетерозис по скорости роста и полового созревания. Особенно высока гетерозиготность у раносозревающих карликов – мелких самцов нерки, не мигрирующих в море (Кирпичников, 1979; Кирпичников, Муске, 1981).

Таким образом, детальное изучение генетической структуры всего лишь по двум ферментным генам (надо сказать, что для нерки вообще характерно малое число полиморфных ферментных генов) показало, что генетический полиморфизм может быть непосредственно связан с биологической структурой изолята.

Разная степень полиморфизма, т. е. различные величины аллельных частот и гетерозиготности характеризуют 1) раннюю и позднюю расы, 2) субизоляты в пределах рас, приуроченные к разным типам нерестилищ (чашам, ручьям и литорали озера), 3) основные группы размерно-половой структуры (самки, мелкие и крупные самцы).

Связь генетической изменчивости с биологической структурой изолята нерки оз. Азабачьего определяется не только случайными процессами дрейфа и миграции генов, но и отбором, особенно заметно проявляющимся на чашах, т. е. полиморфизм этих генов имеет адаптивное значение.

Можно предполагать, что эти гены маркируют адаптивную генетическую систему нерки и ее связь с внутрипопуляционной дифференциацией по таким важным полигенным признакам, как пол, возраст, скорость созревания и роста (Алтухов, 1989). Более того, селективный промысел, направленный на вылов крупных рыб, главным образом самцов,  изменяет таким путем биологическую структуру стада и через нее воздействует и на его генетическую структуру.

Происходящие при этом изменения в генетической структуре, такие, как увеличение общего уровня гетерозиготности за счет увеличения среди оставшихся рыб доли мелких самцов, до определенного уровня являются обратимыми именно благодаря повышенному генетическому разнообразию (Алтухов, 1989, 2003).

Материалы этих и сопутствующих исследований вошли в несколько докторских (в частности, диссертации С. М. Коновалова и Ю. П.Алтухова и кандидатских диссертаций В. Т. Омельченко, В. П. Бушуева, А. Ю. Новосельской, Л. И. Ильиной  и др.)

Из сопутствующих основной  работе  исследований стоит упомянуть исследования по гольцам – белому гольцу Salvelinus albus и мальме S. malma. Белый голец был описан из нижнего течения  реки Камчатки (из Азабачинской протоки) и позднее из бассейна Кроноцкого озера   (Глубоковский,  1977, 1995). Нами и нашими коллегами  для доказательства  валидности «новичка» использован  целый арсенал  независимых методов.  В частности, анализ полиморфизма аллозимных локусов, изменчивость  митохондриального  генома  и микросателлитных локусов ДНК, был проведен также кариологический анализ (Ефремов, 1991; Олейник, Полякова, 1992, 1994; Osinov, 1999; Salmenkova et al., 2000; Фролов, 2000; Черешнев и др., 2002). Ни в одном случае не получено подтверждения  видовой самостоятельности белого гольца по отношению к симпатрично сосуществующей с ним  мальме.

Что вспоминается  о нашей жизни на Азабачьем озере в те годы? В первом полевом сезоне особые волнения и трения возникали из-за отсутствия постоянного электро-снабжения. Если у наших коллег-ихтиологов  отсутствие света не  влияло на рабочий процесс  (померить и подсчитать необходимые параметры рыб при затянувшемся анализе можно было и при свечах), то без электричества об электрофорезе  белков  или о постоянной работе холодильников говорить не приходится.
Один из наших коллег вспоминает: «Наша первая  электростанция – это совершенно особая история – знаменитый десятикиловаттный дизель-генератор  с тлеющими запальными фитилями  и с разработанной нами системой  охлаждения, которая состояла из доброго десятка соединенных между собой бочек. После  такой модернизации этот  энергогенерирующий мастодонт вполне был достоин Книги Рекордов Гиннеса».       

Однако  несмотря на организационные сложности, связанные с завозом строительных материалов, постоянными поломками электростанции, мы успели создать к началу нереста нерки относительно комфортные  условия для популяционно-генетических  работ.

«Комфортные условия»  были действительно очень относительными – наша первая лаборатория  располагалась  в  старом деревянном доме.  Рассохшиеся  бревенчатые стены  позволяли без особого напряжения общаться с  находившимися снаружи, не  выходя  из помещения.  Но если это обстоятельство  еще можно было отнести к разряду удобных,  то комары,  в изобилии  проникавшие в дом сквозь  щели,   просто отравляли  существование. Спасительное средство – тлеющий пиретрум.  Наверное, в тихую погоду  из-за пиретрумного дыма, выходящего из тех же щелей,   лаборатория могла смахивать на  действующую коптильню.

Приходилось приспосабливаться к полевым условиям, отсутствию водопровода и постоянного электричества. Самодельные деревянные холодильники, погреб со льдом помогали сохранять реактивы, растворы, собранные на нерестилищах образцы. Обычно привезенные образцы крови и мышц сразу начинали готовить к анализу и проводили электрофорез. Поскольку активность ферментов при хранении образца без замораживания быстро падает, именно анализ свежего материала обеспечивал качественный результат. Словом,  хоть и не шикарно, но  вполне можно было работать.

Во втором полевом сезоне появилась новая электростанция, проблем с которой почти не было. Силами самих сотрудников были построены дом для лаборатории генетики, большая лаборатория популяционной биологии и общежитие  (с каминным залом!!!) для ее сотрудников. В лаборатории генетики теперь было все необходимое для дальнейшей работы, она стала не только удобной, но и уютной.

Генетический раздел полевых исследований в первые годы выполняли Ю. П. Алтухов – в качестве руководителя работ (после перехода в ИОГен он руководил работами нескольких аспирантов и соискателей, связанных с азабачинской неркой), Е. А. Салменкова, Л. Г. Волохонская, В. Т. Омельченко, А. И. Пудовкин, Н. А. Еранова, Н. И. Лаптинова. Очень большую роль в организации работы  сыграли В. П. Бушуев, оказавшийся  компетентным  не только в научных  вопросах,  но и в строительстве, ремонте лодочных моторов и  электростанции,  а также Б. М. Рябов. В последующий период в работе участвовали Г. Д. Рябова, А. Ю. Новосельская, Л. И. Ильина, Л. А. Крайнюк и др.» (конец).

***

Создание наблюдательных пунктов системы ТИНРО на Дальнем Востоке предполагало и предполагает ежегодный мониторинг за биологическими показателями рыб, гидрологическим и трофическим состоянием контролируемых водоемов, с использованием полученных результатов, преимущественно, в прогностической деятельности институтов.

Привлечение крупных, известных специалистов на полевые работы на эти пункты не являлось основной целью их деятельности, хотя здесь всегда принимали всех, кто желал приехать сюда поработать.

Поэтому, на Азабачинский пункт КоТИНРО, чаще всего, выезжало небольшое число специалистов, осуществлявших мониторинг разрабатываемых научных тем.

В 1970-х годах на этом пункте постоянно проживало обязательно 1-2 научных сотрудника и 1-2 человека технического персонала, с приездом в летний период еще нескольких человек, преимущественно, научных сотрудников и студентов-практикантов. 

В первые годы образования пункта, работать на него приезжало больше народа, в последующие годы – несколько меньше и, наконец, оно стабилизировалось на уровне числа научных тематик института. И дело не в том, что на нем разрабатываются уже все возможные для изучения вопросы, их еще много. Но необходимы специалисты, желающие работать и умеющие обосновать расширение тематики исследований пункта.

В конце 1980-х годах непременное круглогодичное нахождение на пунктах КоТИНРО научных сотрудников стало не обязательным. Сразу же, число постоянно проживающих на них людей сократилось в среднем вдвое. Отальные стали приезжать только летом. Такая схема и численность постоянного (и временного) контингентов пунктов КоТИНРО (КамчатНИРО) сохранилась до наших дней.

Цель организации биостанций Академии наук СССР другая: создать достаточно приемлемые условия для специалистов и известных ученых, которые, работая в полевых условиях обогатят науку своими открытиями, вырастят и подготовят новые научные кадры. В случае необходимости, и если найдутся желающие, на таких станции предполагали и круглогодичный ежегодный мониторинг. Кроме того, на этих стационарах проходили практику студенты университетов и ВУЗов.

На академических стационарах круглогодично проживало значительно больше людей, чем на пунктах отраслевых институтов. Там существуют: начальник биостанции, моторист, повар, завхоз и др. В летнее время контингент академических баз возрастал до нескольких десятков человек и более…  Естественно, финансирование академических полевых стационаров находилось на один-два порядка выше, чем наблюдательных пунктов отраслевых институтов.

С началом новой экономической политики в нашей стране, с января 1992 г. резко изменилось (ухудшилось) финансирование научных исследований. Естественно, это привело к «обрушению» сложившихся условий жизни и объемов научных исследований на академических стационарах, по сравнению с предыдущим периодом. Что касается пунктов Министерства рыбного хозяйства, то им падать некуда – они и так находились на грани выживания. 

В жизни, как и в любом театре, действие идет по схеме: экспозиция, завязка, кульминация, развязка. Но одна тема не может эксплуатироваться вечно, необходимо расширение репертуара.

По моему мнению, «угасание» станции «Радуга» началось уже в конце 1980-х – начале 1990-х годов, что было связано с потерей интереса у ряда молодых и зрелых исследователей к ней: все многолетние исследования проводили практически на одном виде (нерке) и в одном месте.

Мониторинг, если нет ярких, закономерных и явно объясняемых межгодовых изменений, со временем, становится не интересным. Назревала необходимо расширения исследований на весь бассейн р. Камчатки и на все виды рыб этой реки.

Может быть, это и произошло, но в 1992 г. наша страна вошла в новую экономическую политику. Финансирование исследований практически свели на нет, и начался многолетний период стагнации академической науки...

Отраслевой науке, куда относились институты системы ТИНРО, повезло больше, по сравнению академическими институтами. Она всегда находилась на «дне» и с началом новых экономических отношений, она не остановилась, а «поползла» дальше и даже иногда пыталась и сейчас пытается «подпрыгивать». Но взлета и полета не получается – экономические вложения в нее явно недостаточны, что не позволяет наладить адекватные проблемам объемы исследований.

В целом, как для академических, так и отраслевых наук, недофинансирование не привлекает в необходимой мере в эту сферу деятельности талантливую молодежь. Старые кадры в массе приближаются к рубежу биологической продолжительности жизни человека…

Еще десять-пятнадцать лет, и те, кто придет на освободившиеся в результате «временного отбора» места, будут учиться проводить исследования только по статьям и отчетам. Живых свидетелей пенсионного возраста, способных еще работать, практически не останется.

С другой стороны, настанет незабываемая пора для молодых исследователей. Они сами начнут познавать мир, открывать новые законы и истины, состязаться в логике между собой. Государство и другие инвесторы станут все это финансировать. Спустя время, некоторые из «новой волны», смогут увидеть и оценить, что многое из того нового, открытого ими – это хорошо забытое старое. Время будет упущено. Только преемственность поколений может не допустить такого неблагоприятного финала. 

***

Надо учесть, что городские ребята, приезжая из Владивостока на Камчатку, в бассейне оз. Азабачьего все начинали в режиме «сафари», как такие экспедиции окрестил В. Т. Омельченко.

Почти все были молоды. Романтика дальнего путешествия кружила голову, а принадлежность к академическому клану сулила большие перспективы в научной деятельности: ими руководили еще достаточно молодые, но уже известные и маститые ученые. Казалось, пройдет несколько лет, и каждый из них (сегодня молодых) защитит свою первую ученую степень и т. д., пошло-поехало… Все было ново, жутко интересно и многообещающе здорово.

Молодежь сочиняла песни и писала стихи, пила экспедиционный спирт и блевала, занималась археологическими раскопками, влюблялась и расставалась, собирала ягоды и дикоросы, охотилась (в научных целях) на медведей и уток, ловила рыбу – жарила-парила, солила и коптила. В общем, есть, что вспомнить. Кстати, все это образно представлено в научно-студенческом фольклере, представленном ниже.

Экспедиционная жизнь происходила на фоне оживленных разъездов на отечественных лодках типа «Прогресс» (под отечественными же моторами «Вихрь-20» – «Вихрь-30»). А сколько умения надо иметь, чтобы научится чинить эти самые моторы. А какая гордость наступала у того, кто сам перебрал мотор и тот «завелся» с пол-оборота.

Например, я всегда гордился, что мы с Анатолием Ходько в 1976 г. «коленвал» от «Вихрь-20» засунули в «Вихрь-25»; сквозную дырку в головке цилиндров заклеили заплаткой из эпоксидки (с алюминиевыми опилками) и на этом «гибриде» я смог, со студентом из Ростова, проехать 500 км вверх по р. Камчатке, пока мотор окончательно не развалился. Но ведь проехали!!!

Не иронизирую по поводу ребят с «Радуги», т. к. тоже прошел через «сафари» КоТИНРО, но оно у меня выдалось более скромным. Жизнь на Азабачинском пункте протекала не так весело, как на биостанции. С одной стороны это объясняется отсутствием большого коллектива на нем, а с другой…, вероятно, моей склонностью к напряженной работе, в которой я полностью реализовывал себя.

«Хохмить» можно в коллективе, а в одиночку это не получается. Если хохмить не с кем, то надо работать или переводить английские научные статьи на русский. И так каждый день. А как свидетельствуют неписаные законы жизни – три часа ежедневной работы хватает для того, чтобы сделать всю работу. 

Валера и Лида Базаркины, особенно первые несколько лет своей деятельности на Азабачинском пункте, на «Радугу» ездили часто; я – довольно редко (чаще, проезжал мимо, махая в приветствии рукой). Потом, с 1982 г. о мне пошла устойчивая молва, как о «нехорошем человеке» и я, естественно, стал заезжать на станцию только в случае крайней необходимости. Иногда видел, что ребята работают на берегу озера, подъезжал к ним, пил с ними чай…, но, когда начинал чувствовать, что им мешаю – ехал дальше.

Единственный человек с биостанции «Радуга», с которым у меня никогда жизни не существовало натянутых отношений, это – Валера Паренский. Может быть от того, что он занимался поведением рыб и хорошо знал «законы совместного плавания», мы с ним ни разу не конфликтовали.

С Валерой познакомился в 1976 г., когда он с Мишей Ковалевым, после 2-го курса биофака Дальневосточного ГУ, первый раз приехали на практику на Камчатку из Владивостока. Знакомство произошло в домике КоТИНРО на ул. Комсомольской № 149,  на вечеринке по случаю прибытия (убытия), кого-то из студентов или научных сотрудников. Такие «праздники жизни» по этому адресу проходили не реже одного раза в три дня – повод всегда имелся, а все были молоды и счастливы.

Тогда мне запомнилось, как Валера играл на гитаре и, особенно, в его исполнении мне нравилась песня «Аэропорт»: «Лечу за борт, лечу за борт – любви своей, любви своей…». Для большинства из присутствующих, эта тема являлась очень актуальной и трогала за живое: их во Владивостоке ждали любимые девушки, а они тут на Камчатке в самой… Усть-Камчатске… 

Неплохие отношения у меня сложились с Сергеем Золотухиным и Мишей Ковалевым. С последним, они значительно улучшились, когда я понял, что он действительно пытается разобраться в росте молоди нерки в бассейне оз. Азабачьего. Был предмет для обсуждения. Володя Островский, тот вообще отмахивался от изучения молоди.   

Хочу привести несколько образцов наивного «радужного» фольклора (некоторые «кровожадные сцены» сильно преувеличены), который лучше всего раскрывает атмосферу «сафари», царившую многие годы в нижнем течении протоки Азабачьей на биостанции «Радуга». Но, что было, то было.


СБОРНИК ПЕСЕН, НАПИСАННЫХ СОТРУДНИКАМИ
БИОСТАНЦИИ «РАДУГА» (КАМЧАТКА),
ОБ ИХ ЖИТЬЕ-БЫТЬЕ ВО ВРЕМЯ ЭКСПЕДИЦИЙ 1975-1982 ГГ.
(Институт биологии моря, Владивосток, 1983)


ВОСПОМИНАНИЯ О ПОЛЕВОМ СЕЗОНЕ

С. Золотухин

Снова снится, братцы, мне Камчатка
Вот они, родные огоньки
Под «Вихрём» в «Прогрессе» буду мчаться
И на нерку вешать номерки. 
Прокачусь до речки Рыбоводной
Где когда-то валом шел лосось
Помолюсь Христу и маме родной
Чтобы на анализ набралось.

А в домах запахнет скоро дичью
А на кухне рубят медведя
Снова ждем чего еще Филиппыч
Отхохмит немного погодя.
Выпьем с ним за чудную погодку
Чтоб мотор с похмелья не затих
Знаем мы, что он буханку водки
Нам разделит точно на троих.

Мы повсюду возим наши песни
Чтоб жилось в дороге веселей
С нашей песней вдвое интересней
Потрошить в анализ лососей.
И гитары снова заиграли
У камина собирая нас
«Мне не Тани снятся и не Гали» –
Напеваю я в который раз.

Мы за нашу дружбу выпьем стоя
Нас сдружила здешняя вода
Нам Камчатской «Радуги» устои
Не забыть, пожалуй никогда.
Для Камчатской фирменной окрошки
Нам годится лишь Камчатский квас
Так теснее сдвинем наши плошки
Чтоб шустрей «Вихри» возили нас.

Есть у нас еще один «Каэсик»
Но на нем не ходят без причин
Да и мне в нем мало интереса
Пусть его ломает Саша Чин.
«Голубой» заводят очень редко
Потому, что мало запчастей
Раз в сезон, как старая кокетка
Возит он значительных людей.

Если вы на «Красном» захотите
Съездить на протоку пострелять
Скажут Вам: «Вот «Мыльницу» возьмите»
А «Прогресс» заставят заправлять.
Если захотите прокатиться
На «зеленой» птице с ветерком
Не забудте к Мише обратиться –
Он пошлет подальше Вас пешком

А «Бубука» ездила прекрасно
И никто не мог ее сломать
И тогда, признав огнеопасной,
По борта залили отмокать.
Есть шикарный катер у студентов
Правда, его мыльницей зовут
Мы довольны им на сто процентов
И уже поставили «Салют».

Мы машины очень уважаем
Привезли на станцию «Буран»
Не грусти, что рано уезжаем
Все равно ломать его не нам.
А еще, ребята, очень скоро
«Костромич» должны мы получить
Саше Чину – ценз, оклад и гонор
А студентам – драить и скоблить.

И вообще прошу, поверьте люди
Здесь у нас пословица гласит:
Если генералы ездить будут
То студентам – саночки возить.
Такова вот песенка скитальцев
Пой навзрыд и напивайся вдрызг
А на память – грязи на три пальца
Дождь, туман и комариный писк.

Декабрь 1975 г.

***

ДО СВИДАНИЯ

В. Паренский

До свиданья, друзья, до свидания
Может песню споем на прощанье?
Про веселый оконченный год
И о ветре, что, в даль, нас зовет.

Но в любом краю
На любом конце Земли
Ты адрес друга не забудь
И пару строчек напиши.

Раскидает нас летом судьба –
Кто на месяц в полях, кто на два
Вы – у моря, где пенистый вал,
Я – в тайге становлюсь на привал.

Но в любом краю
На любом конце Земли
Ты адрес друга не забудь
И пару строчек напиши.

А когда получаешь письмо
Или даже простую записку
И хоть Вы далеко – далеко
Все равно, относительно близко.

И в любом краю, на любом конце Земли
Ты адрес друга не забудь
И пару строчек напиши,
Ты напиши…

весна 1977 гг.

***

В АРХЕОЛОГИЧЕСКОМ  «БУМУ»

С. Золотухин

Один и тот же сон мне повторяться стал
Я каменный топор из осыпи достал
Стою, балдею, – я типичный неолит
Шлифованы края, в ладони – словно влит.

И сколько лет назад тесал обсидиан
Прикрывши шкурой зад, мохнатый старикан
И сколько черепов прошибло острие
И, наконец, теперь – оружие мое!

Ликую, мужики! Поет моя душа
Я кроме топора не вижу ни шиша
Он белый солнца свет собою затмил
Держа в руках предмет, что НОМО сотворил.

И если бы дарил мне Влад империал
Да я б на то забил, да я б на то плевал
И хоть оно не медь, да что с того людям
С той денежки иметь – два раза в ресторан.

Откуда ж было знать – пока я там заснул
Тогда Островский наш булыжник шлифанул
Его подбросил он для наших москвичей
Но мне ведь не резон: топорик стал ничей.

И как же теперь быть, и что же делать мне
Ему на раз оббить хоть дюжину камней
И если неолит покажут мне сейчас
Островский, паразит, набью тебе я глаз.

июль 1978 г.

***

РАДУГА–ДУГА

В. Паренский

Резким звоном расплескалась ночь
И. синея сквозь тумана облако,
Утро разбудило терпким светом.
Я, встаю, патроны собираю
И, закинув за плечи ружье,
Выхожу, вдыхая полной грудью воздух.
Гулом откликаются шаги на сердца стук
И тиканье часов,
Весла разрывают тишину
Плеском пробудившейся волны
И вода журчит под днищем лодки.
Где-то недалече крякчут утки
И кричит встревоженный бекас.

Вдаль бежит река – талая вода…
Звенит река от света звезд,
Горчит вода от вешних слез,
От самых-самых синих гор река бежит.
После ливня хмурая река,
Низко облака, словно берега,
А над нами радуга-дуга,
радуга-дуга,
радуга-дуга.

Я вспоминаю полевой сезон,
Три месяца работы и свободы –
Они прошли оставив яркий след в моей душе
Из гаммы звуков, красок и природы –
Свободы от дымящих городов,
Оковами цепляющихся криков…
Стою один над девственной землей и кажется готов
Взлететь к высоким облакам
И летать за караваном птичьим…
И эти девяносто дней
Я вспоминаю, как одно мгновенье,
И памятью живу, и воздухом дышу
Один с камчатскими горами.

Это лучше снов, и не надо слов –
Ведь рядом с нами синь небес,
Стекло воды и синий лес
От самых-самых синих гор и до реки.
Нас пленили сопки, берега,
Хмурая тайга, вечные снега
И над ними радуга-дуга,
радуга-дуга,
радуга-дуга.

лето 1978 г.

***

ОПАДАЕТ ЖЕЛТЫЙ ЛИСТ

В. Чистяков

Опадает желтый лист с берез
По утрам преследует мороз
Птицы собираются на юг
И, конечно, дома уже ждут.

Скоро, скоро бражку заведем
Дружно отходную отпоем
А потом поедем в Усть-Камчатск
Деньги полевые пропивать.

А когда домой мы прилетим
То к друзьям по полю забежим
Вспомнить про хорошее житье
Где Азабач, комарье, питье.

А весной захочется опять
Съездить на протоку пострелять
Перечистить сотню черепов
И поесть ушицу из утев.

Опадает желтый лист с берез
По утрам преследует мороз
Легче нам о доме забывать
Ведь на кухне есть всегда пожрать.

лето 1978 г.

***

К ЮБИЛЕЮ ДЕСЯТИЛЕТИЯ ЛАБОРАТОРИИ.
ОТКРЫТИЕ ОХОТЫ

С. Золотухин

Поднимем тост за полевой сезон
Десятый год мы выезжаем дружно
Не для того, чтоб далеко от жен
А потому, что расчехляем ружья.

Моя мечта – ружье. Второй калибр.
Я ночью сплю и штуку эту вижу
Не потому, что это мой загиб
А потому, что это вещь престижа.

В патрон вместится пороха стакан
А дроби сыпать полную чекушку
Не для того, чтоб напрочь потроха
А потому, что проще брать на мушку.

Отдел охоты с детства мне знаком
Меня район тот манит даже ночью
Не потому, что рядом гастроном
А потому, что подрастут чирочки.

Я три рубля с зарплаты утаил
А вот с аванса отложу все восемь
Не для того, чтоб их потом пропил
А потому, что наступает осень.

И лишь контейнер в путь мы соберем
Я забуриться с ним готов в пампасы
Не потому, что бочку в нем везем
А потому, что там боеприпасы.

Я по тундре шагаю тяжело
В руках ружье десятого калибра
Не для того, чтоб все вокруг цвело
А для того, чтоб все кругом погибло.

Картечь в патронах. Бедные чирки!
Но я, признаться не могу иначе
Ведь не за тем, чтоб сразу на куски
А для того, чтоб лучше азабачить.

Я выношу три корпуса вперед
И превращаю уток в килограммы
Не для того, чтобы набить живот
А чтоб генетикам на фореграммы.

И вот итог. Он на столе горой
Мне наполняют чем-то мокрым кружку
Не для того, чтоб с другом по одной
А чтоб со всеми  и на всю катушку.

Стаканы сдвинем мы в который раз
И спирт запьем камчатскою водицей
Чтоб утка в тундре не перевелась
Чтоб рыбе в речке не переводиться.

1 сентября 1979 г.

***

ОСЕНЬ

сл. и муз. В. Паренского

Посмотрите вокруг
И Вы увидите, как прекрасен мир –
Он полон откровений и неразгаданных тайн, –
Если Вы не слышали,
     как блестит роса на утренних цветах,
Если Вы не знаете,
     как пахнет морской воздух на восходе солнца –
Вы ничего не видели.
Не бойтесь разгадать разгаданное,
Не бойтесь открывать уже открытое другими…
Это поможет Вам полнее понять
     красоту природы и человеческих чувств.
«Нет, нам не страшно, нам не больно,
Хотя в преддверии зимы
Мы обнажаемся невольно
Осенним солнцем сожжены.
Пройдет зима, любовь воскреснет
И будет памятью тебе…
Мы возраждаемся из пепла
И жизнь даем другой судьбе».

сентябрь 1979 г.

***

С. Золотухин
В. Паренский
13 июля 1980 г.

РАЗГОВОР У СТАНЦИОННОГО КАМИНА

С. Золотухин, В. Паренский

Вот наконец долгожданный пришел выходной
Праздничный харч,  целовальник стоит непочатый
Что же за стол не торопятся наши ребята
Что же вдвоем мы сегодня остались с тобой?

А Шевляков и Ильин выходной не признали в упор
Утром уехали делать на нерку заколку
Жалко их время – от этого минимум толку
Тут как всегда лишь студенческий выручит горб.

Кстати, студенты: наверное спят как всегда?
Бочки катают? Чего это на ночь то глядя?
Да, я согласен, – работу не сделает дядя
Да и к тому же во всю прибывает вода.

Где же Олег? С кем же будет Надюша плясать?
Не беспокойся, с Надеждой попляшут другие
Корчит Олега межреберная невралгия
Он у ж не может и рюмку до рта поднимать.

Да и Надежду не видели месяц почти
Слышал, на озере где-то она обитает
Может вернется к зиме, если не одичает
А одичает – тогда нам ее не спасти.
 
Кликни Островского, пусть прибегает в момент
Эка хватил! С острогой он на Атхоле ходит
Что не убъет, то Надежда по трубам рассодит
Это у них называется – «эксперимент».

Где Золотухин? Наверно, у катер пошел
Там, говорят, у него начались неполадки
Льет карбюратор, пробиты на блоке прокладки
Ну а в редукторе год не меняли нигрол.

Есть же Паренский! Ведь он же сказал: «Никогда»
Что? Рыбоводные? Вместе с гитарой? Неделю?
Чтоб комары его до полусмерти заели –
Так же нельзя проводить воскресенья всегда.

К нам приземлилась «тарелка», в ней что-то шкворчит
Ну и машина – всему населенью на диво
Видимо топлива ей до Устьев  не хватило
Как быть с контактом, ведь Фадин уехал в Ключи.

Как тут комар? Да с бекаса размером уже
Не успеваешь теперь добежать до клозета
Нас на ходу догоняет и жрет Culiseta
Так что учти, тут опасно бывать в неглиже.

Слушай, наверно сегодня среда – посмотри
Что-то Захаровна мне на счет дров намекала
Где мой топор? – до полуночи время навалом
И раз-два- три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

13 июля 1980 г.

***

ПЕСНЯ О КОНТЕЙНЕРАХ,
КОТОРЫЕ КАЖДОЕ ЛЕТО ЗАДЕРЖИВАЮТСЯ В ПУТИ

С. Золотухин

Что мне делать, я не знаю: почему из года в год
С нетерпеньем ожидаю свой любимый пароход
Он везет мне не приветы, не набор грузинских вин
Жду его уже пол лета,,, И не только я один.

Пароход везет мне средство, чтоб я был всегда здоров
И от нервов, и от сердца, от кусючих комаров
По ночам по лесу шорох от голодных медведей
Где ж идет сейчас мой порох… Где же совесть у людей?

По утрам не пью рассола, хоть и кончился отлов
Я какой-то нездоровый, хоть здоров как Бугаёв.
Враны граят на березе, грусть-тоска в моей груди
Почему же я тверезый?... Ну, контейнер, погоди!

21 июля 1981 г.

***

ВОДОЛАЗ

К. Кашкин, М. Ковалев,
Н. Крупянко, С. Зайцев

Утро проснулось над тихой рекою,
Вдали где-то лодка идет…
А меж Ивашкой и тундрой зеленою
Мишка мохнатый плывет.

Мишка плывет, и бедняга не знает,
Что в лодке студенты сидят,
В ствол в это время патрон досылают
И в прорезь прицела глядят.

Вылетали из ружей жаканы,
Без разбора раза наугад
Будто радостно бил в барабаны
Боевой пионерский отряд.

Вечер склонился над тихой рекою,
Вдали где-то лодка идет,
А меж Ивашкой и тундрой зеленою
Мертвое тело плывет.

Тело плывет и о берег толкается,
Мертвые смотрят глаза,
Когти медвежьи за камни цепляются,
Шкуру колышет волна.

Милый мишутка, ну что ж тебя бросило
В гребень кипящей волны…?
Горе тебя к этой смерти придвинуло,
Люди тебя довели.

Вечер склонился над тихой водою,
Вдали где-то лодка идет…
А меж Ивашкой и тундрой зеленою
Мишкино тело плывет.

август 1981 г.

(продолжение следует)