Стихи о земных переменах

А тоска всё росла. А тоска всё острее скоблила.
Подступала тоска – и, как шиш, начинала душить.
Только чуял весь дом, как земля из-под стен уходила,
Только печка в ночи всё волчихой старалась завыть.

И не спали ночей, изготовясь к какому-то бою,
А часы всё стучали. И час пробивал, и другой.
А в деревне, сходясь, уже дрались отцы меж собою.
Закипала земля. И текла уже кровь под рукой.

И всё чаще родитель сводил разговоры на город:
«Ах, удрать бы к шутам! Да со всех бы удариться ног!..»
И пришёл к нам однажды мой дядя Андрей Никанорыч,
Старший матери брат, а иначе – отцов шуренок.

Это было зимою того, предпоследнего года...
Сел к отцу на верстак – и вознёс четвертную вина:
«Хватит, Ванька, строгать! На работу прошла уже мода.
Воздохнём, дорогой. А подохнем – простит сатана».

Снял отец с себя фартук, простиранный бабкой намедни,
Отодвинул рубанки – и фартуком стружки смахнул.
Мать накинула скатерть на стол в половине передней
И для гостя почётного лучший поставила стул.

Из омшаника бабка достала морозного сала –
С лебовиною красной, с копченою коркой златой...
И засели вдвоем мужики, как и раньше бывало,
И прикрякнули враз, как случалось уже не впервой.

И востёкся не пир, а с такой ли грустинкой беседа,
Что и дня не хватило, и ночь провели за столом.
Четвертную допили. Почали другую с обеда.
А они всё сидели и всё толковали вдвоём...

«Что у нас там, Ванюша? Давай-ка ещё по лампадке...
Ты счастливей меня. Ты полегче меня, дорогой,
А со мною вот – двор, где четыре извозных лошадки,
А со мною вот – дом, что набит многолюдной семьей...»

Ах, Андрей Никанорыч! Промчалась та грустная слава,
И на ваших могилках давно уж цветочки цветут.
Разметали нас бури по всем рудникам и заставам.
Даже косточки наши друг друга уже не найдут.

И над миром давно уж другие шумят поколенья,
И на ваших погостах другие поют соловьи,
И никто не вспомянет про детские ваши именья,
Из-за коих вы грызлись и клали все кости свои.

Что нам кони твои и все сани твои и попоны?
Да и что нам теперь вся смешная кубышка твоя?
На счетах у нас нынче всё чаще пошли миллионы,
А в сарайчике – «Волга» своя.

Только вспомню про вас – и со смехом смешаются слезы!
Ах, папаши, папаши! На что вы истратили пыл?
Прозвенели часы – и такие прогрохали грозы,
Что от ваших дворов и следочек давно уж простыл.

Где всё это теперь? Где все нужники те и сусеки?
Кто кому задолжал? И кого теперь – чем помянуть?..
Ах вы, люди мои! Ах вы, люди мои – человеки!
Почему вы такие? И с чем вы кончаете путь?

1982