Тетрадь 13 воспоминание о майском марше

ЮРИЙ КИРЕЕВ

Стихи "ДО И ПОСЛЕ" 1970-2014 г.

Тетрадь 13

ВОСПОМИНАНИЕ       
О МАЙСКОМ МАРШЕ

глава  первая

ВОСПОМИНАНИЕ 
               

    Выбор.

Отошла на лето в Лету
Белоликая зима.
Сразу занял нишу эту
Молодой 
румяный май.

Май условности
нарушил:
Руки в окна протянул
И в мою               
пустую душу
Удивлённо заглянул.

Былотам                на диво пусто
Для весёлых               
вешних дней.
Может быть
немножко грусти
В ней покоилось               
на дне.

Май включился               
моментально
Помогать в беде моей.
На вертеле
виртуальном
Очень солнечных
лучей

Он принёс калейдоскопы
Невостребованных
чувств:
Глубь ромашковых               
утопий,
Солнца                жгучую свечу;
Счастья                звонкие подковы,
Тонкой грусти               
аромат
И беспамятства               
тупого
Затушёванный квадрат.

Огонёк               
любви лукавой,
Мысли               
тонкое копьё,               
Пьедестально-сладкой               
славы
Приворотное питьё,

И назойливую память,
как учебник                и закон,
На ответственный               
экзамен
Прикалейдоскопил               
он.

Затоварился искусно.
Улыбнулся:               
ну, смотри:
Выбирай  свой крест               
по вкусу
Для сиянья               
изнутри.

Ел глазами,
брал губами,
Запивал
слепым дождём
На десерт
я выбрал память.
Остальное -
подождёт.

Выбрал я               
наудалую
Свой единственный               
билет.
Надоело               
жить вслепую.
Память мне-                очки                и свет.

Память
много больше               
значит:
Силам,               
помнящим родство,
Память               
в тяжкой незадаче
Обещает торжество.

Если в сердце               
забуранит
Ледяное помело,
Я в щедротах мая
стану
Черпать силу                и тепло,

Чтобы помнить,               
до смыканья
Отягчённых ложью век,
Для чего                ношу я званье
Как воззванье, -               
человек!

Помнить,                как гремело гордо
Это кредо на Руси.
Помнить!                Что не помнить
твёрдо -
Это, боже,
упаси!


     О настоящем
              "Призрак                бродит по Европе…"
          (Коммунистический
          манифест)
              "Товарищ!                Верь, взойдёт она
          звезда пленительного               
          счастья…"
           (А. С. Пушкин).

В наземный рай               
нащупав тропы,       
С идеей,                как с секирой Марс,
Бродил                по улицам Европы,
Не призрак,                а небритый Маркс.

Свобода,               
Равенство                и Братство -
не с божьей –
с собственной руки!
Соблазном общего               
богатства
он продырявливал               
мозги.

Он виртуозней,               
чем Растрелли,
Ваял общагу,                как дворец,
Где будет якобы               
расстрелян
Не якобинец,                а скупец.

Ему был дьяволом               
сидящий
В душе у каждого               
торгаш.
С высот спирали               
восходящей
Он видел рай,               
а не мираж.

Его безбожная               
планида
Горела в сумраке               
трущоб,
Словно свеча                на панихиде,
Где заключён               
в учёный гроб,
прибавочный               
коптился клоп.
Звезду заметили               
в России.
Пошли за ней.
Пришли в Содом.
И в тогу роб
заголосили.
А призрак скрылся               
за бугром.

Да, было.
Было.
Сердце выло,
а рот был заперт               
кулаком
И зренье               
отупевшим шилом
Нам корректировал               
партком.

И всё, что глаз               
был видеть призван,
Не видеть -
дня не доживёшь.
А между тем               
косматый призрак
Был на спасителя               
похож.

И причащаясь,                и не веря
В большой библейский               
каравай,
Мы яро взламывали               
двери
В коммунистический               
сарай.

Когда святые
чистоплюи
Смотрели, морщась,               
на насест,
В тупые лбы их               
дуры-пули
Вдолбить спешили               
"ум и честь".

Всё оказалось               
голограммой -
Изящной выдумкой               
вождя.
Мы сели голыми               
задами
В парашу звёздного               
дождя.

Пришла желанная               
свобода
И уравняла Валаам
С продуктом заднего               
прохода
На дне секретных               
братских ям.

Душа вздрогнула               
и ослепла,
И оскудел               
собратский дух.
Не оказалось               
даже пепла
Такой позор               
оплакать вслух.

Но под хихиканье Европы
Нашлась услужливая               
сталь:
В осколочном               
калейдоскопе
Стал гусеничным               
пьедестал.

И вновь               
октябрьские залпы
Пробили               
черепную                брешь.
Мы хлынули                в златые залы,
И погрузились                в новый                бред.

Так обезумевши,               
Россия
Пошла с протянутой               
рукой.
Но ни счастливей,               
ни красивей
Не стала                от судьбы такой.

Не стало               
правило деленья
Священным               
кодексом страны:
Делиться                в дни поминовенья
Все покаянием               
должны!

Но все мы               
материалисты
(По части мата…
в основном).
Мы всё крушить               
специалисты
И обжигаться                ни на чём.

С каким безбожным               
наслажденьем
Себе же в душу               
наплевав,
Иному                правилу деленья
Мы дали полные               
права.

Всё,                чем потрафит               
фонд валютный
Всё,                что из клюва               
упадёт,
Всё -    
полносейфно                и ублюдно
В момон клоповника               
течёт.

Как душегуба                и расстригу
Клопа не приняла               
земля.
Зато -                налоговей налыгач.               
Зато -               
намыленней петля.
               
Зато                с         экрана                кока-кола
На раны льётся,               
как рапа.
Такую вытяжку                из кала
Ещё не пили                черепа.

Бастуя,                ноги бьют чечётку,
А руки               
салютуют "За!".
Такой презент
послать бы к чёрту
Да чёрта вычислить               
нельзя.               

Для многоликой               
этой жизни,
Чтоб знать,
где чхать,                где не дышать,
Как солнца луч               
двугранной призмой,
Враньём               
раздвоена душа.

Она работает по курсу
Чужих валют               
и новых цен.
Непотому ли               
в сердце русском
Во всю першит               
от перемен.

Не зря,               
объесться не рискуя,
В затылках               
токовал свинец.
Не зря                все голые               
тоскуют
О голом равенстве               
сердец.
Не зря                с получки до получки
Давно с бомжей               
берём пример.
Хотелось выглядеть               
как лучше,
Но "се ля ви!" -               
сказал премьер.

Не зря                на старых и на новых
Распалась               
странная  страна.
Считалка эта               
жаждет крови,
Как драка пьяная               
вина.

Не зря,               
не зря на белом свете
Созрел вопрос:               
куда бежать?
Всё стало в общем               
за ответом.
Ответ же некому               
держать.

Но тот,                кто к призраку               
причастен,
Кто тяжбу с призраком               
ведёт,
"Звезду пленительного               
счастья",
как вифлиемовский
светильник
Взойти по-своему               
зовёт…

…Но не гламурную версту
Не ту,    
в ошейнике децильном
У кошелька                на поводу,
Но ту,
пробитую обрезом,                Над братским холмиком,               
и ту,
На лбу,
зажжённую               
железом
Пятиконечную               
звезду.

    Террикон

Завод кряхтел.
Трещали планы.
Ключом махал               
могучий изм.
И домахался.
Ветераны
Отпели собственную               
жизнь.

Они как будто               
попрощались
С  собой 
от третьего лица.
Но мир не замер .
Мы дождались
Ещё кощунственней               
конца.

Пришёл какой-то там               
консенсус.
"Так это ж то, -               
сказал генсек, -
Когда шутить               
про наш Освенцим
Согласен всяк,               
согласны все."

Но шутит тот,               
кто сушит порох
И в ком душа               
ещё жива.
Пришла пора               
снять зубы с полок
И фрукты райские               
жевать.

Большой любитель               
всяких правил
И я,         
как весь честной народ,
На двести градусов               
раззявил
Не закрывающийся рот.

А догадаться
было б надо:
Град изумрудных
орехов
Обрушится,                но за ограды
Новобоярских теремов.

Такой десерт от рая Раи,
Эту консенсусную               
чушь
Мы заказали и хлебаем
Пока без ложки               
по плечу.
 
Хлебаем мы               
без задней мысли
О думстве жилистых               
задов,
Что надоумились               
причислить
Нас к шоблу               
умственных рабов.

Мы расхлебаем               
нашу кашу.
Когда?
Кто знает.
Но пока
Мы ждём,               
когда свалять прикажут
Очередного дурака.

Свалять на поприще               
сокровищ.
Сыграть банкрота               
на заказ.
И вместе с братьями               
по крови
Забыть,               
лишиться языка.

Но будет то               
последним разом.
Ведь больше нечего               
терять.
Ужасен,               
взявшийся за разум,
Духовный               
пролетариат!

Завод уже               
почти не стонет.
Здесь изредка               
курлычет кран.
Здесь гонят ржавчину               
простои.
Здесь в дурака 
верстают план.               

Здесь смена -               
мёртвая царевна.
И молот -               
мёртвый барабан.
Нет!
Я цеха         
и в раже гневном
Не стану               
причислять к гробам.

Не склепы это.
Не гробницы.
Но я,   
как новый фараон,
Застыл меж смен,               
на их границе,
Как на разломе               
двух сторон.

Молчу,
зажатый
между прошлым,               
Поросшим               
праздничным быльём,
И тем,   
что мир ещё не прожил,
А мы едва ль
переживём.

В белье былья      
не время рыться.
Хотя, как хочется               
рискнуть:
И сдуть пушок               
с румяных рыльцев
И испытать               
добротный кнут.

В бельё согласия               
сам Зайцев
Когда б одел               
электорат,
Грядущий рай бы               
стал казаться
И впрямь,
как яблоневый сад.

Урок библейского               
соблазна,
Запретной сласти               
торжество -
Всё б стало правилом               
прекрасным
Иль провозвестником               
его.

И стало б яблоко               
Ньютона
Уроком правды               
навсегда.
И стал бы жизненным               
законом
Закон не падать               
в никуда.

Бельё былья -               
бездумный мусор.
Я ж не бездомный               
властелин.
Хозяин я.
Работа - муза,
А не обуза до седин.

Хозяйским глазом               
в запустеньи
Ищу следы               
недавних рук:
Стоят станки,               
остыли стены,
Душа               
заиндевела вдруг.

Как в чёрном чреве               
пирамиды,
Как замурованный
в бетон,
Стою без страха               
и обиды
Я -               
неимущий фараон.

Завод.
Завод.
Какие гниды
Твою засиживали               
сталь?         
Во мне зачаты               
пирамиды,
Но сердце выдержит
едва ль.

Я, как мертвец,               
внутри гробницы
Стою с прошением               
к судьбе.
С протестом
в царственной деснице.
С бетонной тяжестью               
в себе.

Я бомжем был,               
стал фараоном.
Но я плюю
на имидж свой:
Не дам я,               
чтобы терриконом
Стал  всероссийский               
небосвод.

Не дам!
Но как?
Я знаю слово.
Да что там!
С ним знаком любой.
Как я хочу               
восславить снова
То слово тихое -
любовь.
Его в окопах               
убивают.
Утюжат танками               
в траве.
И сатанизмом               
отравляют
И наяву,   
и на ТэВэ.

Его, как ладана,               
боятся
И подменяют,               
что есть сил,
Свободно-рыночным               
эрзацем
Совокупляющихся псин.

Оно и рыжих               
присно бесит.
Оно и чёрным,               
как угар.
Не зря вопит               
рекламный прессинг
О прелестях
душевных
нар.

Но и не зря               
свободный разум
На зоны               
наложил запрет
И к чаепитию с маразмом
Крутой сварил иммунитет.

Не зря же чтит               
обратный вектор
В своих дебатах               
депутат:
Чем смачней бьёт               
кого-то некто,
Тем злей               
ответный результат.

Чем несводимее               
чесотка
Сложить вселенский               
саркофаг,
Тем ратоборней               
будет соткан
Земной любви               
соборный флаг!

Любая блажь               
всегда от бога.
Кто были против -               
стали за.
Была бы к пропасти               
дорога -
Ей-богу, к чёрту -               
тормоза!

Курился сладким               
ароматом
Запрет на яблочный               
пирог.
Накрылся вмиг.
Каким приматам
Он в час чумы               
пришёлся 
впрок?

О, сладость горькая!
О, горе!
Не, чаша грёз,
Но слёз стакан.
Мне по колено               
это море.
Мой выбор -               
красный океан.

Мой ураган -
плакатов               
прессинг,
Где в вихрях уличных               
стихий
На наковальне               
новых Пресен
Куются новые               
стихи.

Течёт поток               
По венам улиц.
Горит предвестником               
зари.
И зри.
И бди.
И в том разгуле
Порог сомнения               
взорви!

Взорви!
Чтоб вдруг от разгуляя
Глупцы восторг
не отвели,
Обрывки песен
оставляя
Лежать в бензиновой
пыли.

Взорви!
Умой               
рассветом лица.
И миг моленья               
улови.
И дай заблудшему               
напиться -
Дай,
дай на ход               
глоток любви.

    Путешествие в будущее

Нострадамусы часами
Управляют, как хотят.
Не часами,
а веками:
Сто вперёд,    
и сто назад.

А хотите -               
лет на триста
В то, что будет               
заглянуть?
Налегке телетуристом
В даль веков               
телепатнуть?

Нострадамусы без дела
Настрадались.                Не сошлось.
У Никиты.               
Слишком смело
положился "на авось".

Я ж надраил голенищи,
Справки,                визы -
всё достал.
В первой трети               
третьей тыщи
От рождения Христа

За спасибо лишь
турдружбе
Побывать спешу в гостях
У себя
на новой службе
Срок означенный спустя.

В ранге гида               
участковый
Изучил билет на свет
И напутствуя сурово
Отпустил                на триста лет.

Что-то щёлкнуло               
в затылке.
Что-то вспыхнуло               
в глазах.
Успокоились поджилки:
У себя                хожу
в гостях.

Всё кругом               
знакомо вроде.
Тот пейзаж.
Да и не тот!
Как приблизился               
к природе
Образованный народ!

Он не бегает к артистам.
Не насилует диван.
Ведь у на-
турапатиста
Время есть
куда девать.

Он природе только верит.
Он в кругу своих идей
Приоткрыл лопатой двери
В шестисоточный эдем.

Он свободные минуты,
Весь бесценный капитал
Отчего-то,
почему-то
Взял
и в землю закопал.

Синеглазку сам сажает.
Сам копает.
Сам печёт.
На подножном урожае
Припеваючи живёт.

Он живёт по распорядку:
Днём на службе,               
ночью спит,
В промежутках же               
на грядках
Нагоняет аппетит.

А потом соображает:
Огород -
не МЖК
И сурово изгоняет
Вредоносного жука.

Электронные тетрадки
Я с собою прихватил
Чтобы новые порядки
Описать
по мере сил.

Всё кругом               
знакомо вроде.
Тот  пейзаж.
Да и не тот.
Как приблизился
к природе
Образованный народ!

Здесь не только               
честью судят,
Но и честный               
самосуд
Практикуют сами               
люди,
Не считая то               
за труд.

Президент,
в жару эмоций
Не сдержав               
державный слог,
Моментально,
как ведётся,
Головой на сталь               
не лёг.

До такого оборота
Он не слёг ещё               
умом.
Вседержавная работа
Вся ведь держится      
на нём.

В стрессах рыночной
стихии -
Не находка,
а презент.
От обвала
всю Россию
Подпирает президент!

Где слова               
на первом месте -
Там не дело,               
а базар.
Но богатство
в виде чести -
Несгораемый
товар!               

Этот штрих
вполне железный
На дискету нанесу,
На трибуне               
бесполезно
Не копаться чтоб               
в носу.

Ведь мыслителю               
для крыльев
Очень кстати не резьба,
А лишь полные
извилин
Черепные короба.

Всё кругом               
знакомо вроде.
Тот  пейзаж.
Но и не тот.
Как приблизился 
к природе
Образованный народ!

Экономике здоровой
Демонстрируя счета,
Бродят               
мамонтовых новых
Меценатные стада.

Норовят
в карманах граждан
Сгладить острые               
углы.
От такой затеи               
каждый
Здесь бежит,
как от иглы.

Убегают не от бивней
(Да откуда им тут быть?),
Но от спонсорского
ливня,
От назойливой               
судьбы.

Стало грустно меценату.
Стал не в радость
капитал.
И про это,
как цитату,
Я на память записал.

Не секрет -    
в здоровом теле
Бьёт ключом               
здоровый дух.
Лишь в рождественской               
купели
Можно смыть               
любой недуг.

Если ж все               
полезут в прорубь,
То немыслимо понять,
Как же можно               
эту прорву
В эту дырку               
затолкать?

Подновили процедуру.
Новый выдали закон.
Проще нету рецептуры:
Раз! -               
и город отключён.

И уже трещат морозы
Батареями в домах.
И счастливейшие               
слёзы
Замерзают на глазах.

Ведь полезен               
русский холод
Не поэту одному.
Каждый будет               
дюж и молод.
Только дайте
лёд
ему.

Поголовно.               
Порайонно
Закаляется страна.
И смерзается спокойно
С мать - природою
она.

Как морозы запозорить.
Как природу покорять.
Я и это,               
как историк,
Запишу в свою тетрадь.

Всё кругом               
знакомо вроде.
Тот пейзаж.
Да и не тот.
Как приблизился                к природе
Образованный народ!

Не секрет -               
здоровым духом
Сталенеют
мышц бугры.
На старуху есть               
проруха.
Остальные -               
вне игры.

Остальные,                как стальные,
Не сломать                и не сломить.
Голодания сухие.
Сил немеренных
лимит.

Голодают на работе
И гордятся этим вслух,
И за счёт запасов плоти
Очищают
гордый дух.               

В голодовке               
четверть в весе
Потерять -               
ну, как отдать,
Чтоб оспорить                в генном стрессе
Апполоновскую стать.

Так поджарым               
коллективом
Бьют бояр голодари!
Запишу и это диво.
Пригодится для пари.

Ведь нельзя               
осмыслить толком
То,       
что бросимся и мы
В планомерных               
голодовках
Реставрировать умы.

В это светлое               
жилище
Навсегда б
скорей сбежать.
Как от долгих дней               
без пищи
Пальцы с ручкою               
дрожат.

Ну, а это
что за чудо?
Что там за
апофеоз?
Трутся в очереди люди.
Умиляются до слёз.

Узнаю:               
карманы роют,
Напирают на Собес,
Чтобы в складчину               
построить
Нечто            
ростом до небес.

Подражали Вавилону:
Не понравилось -               
снесли.
А теперь Тутанхамона
В президенты возвели.

Запредельная идея
Овладела
всей страной.
Нет теперь важнее дела.
Напряглась страна                струной.

Навалилась на затею,
Что не вышибешь               
ключом.
И строители балдеют,
Подперев                мечту               
плечом.

И растут крутые грани
Пирамиды                в высь и в ширь.
И живёт
страна на грани
Переезда в дом души.

Ждёт народ               
переселенья
В царство славы               
и теней,
В пузо каменной               
вселенной,
В безразмерный               
мавзолей.

И ползут,                как мухи, слухи:
Инвестирован концерн,
Чтоб оказывать услуги
Даже прямо       
на крыльце.

Прямо в собственном               
подъезде
И у собственных               
дверей
По вопросу об отъезде
В усыпальницу теней.

Вот так-так!
Вот это сервис!
Вот находка.
Вот сюрприз!
Только выдержали б
нервы
И писательский
сервиз.

Только зла   
в руке и в ручке
Не иссяк бы               
прозапас,
Чтобы будущие               
штучки
Стали б радостью               
сейчас.

Да,   
сейчас.               
И ни на йоту
отложить уже нельзя.
Жить мечтою -                это что-то!
А без крыльев -               
это зря.

Надоело безработно
строить стойки на ушах.
Жить безбедно
и добротно                так и чешется душа.

Всё кругом               
знакомо вроде.
Тот пейзаж…
Конечно тот!
Те же радости                в природе.
Тот же радостный
народ.

Видно зоркий
Нострадамус
Накануне перебрал.
Допустил
с устатку сраму:
В не туда
меня услал.

Нет,
он выбрал не напрасно
Наше время,
наши дни.
Как они
во всём прекрасны.
Как возлюблены они!

Но шабаш!
Кольцо замкнулось.
От зари и до зари
На Горбатом,
стиснув скулы,
Бьют в набат
голодари!
        1996 - 2000 г.





глава  вторая

А К Ц И Я


     Ночь после……

Город не вытянул
на динамит.
И искру
не ждёт
ильичёвую .
Площадь колечками
молча дымит.
Порхают
флажки кумачёвые.

И пальцы собрались
в добротный кулак
Для поддержанья лишь
пояса:
Живот провалился.
Житейский пустяк.
Лозунг -
живительней полиса.

Поправил ремень
и румяный завком.
В колонне,
как в старом
курятнике,
Спешат безголосые
за петухом.
Прут,
наступая на задники.

Флажки и курятник.
Кулак и петух …
Так,
чтоб не до рук
перессориться,
Я кукарекнуть
намылился вслух
За божескую
пересортицу.

Подкрался к насесту.
Нюхнул микрофон
Почти что под носом
у стражника.
Я рот распаял
и застыл,
как бетон…
Но промолчал
и калашников.

… Проснулся в поту,
как в кислотной росе,
И радуюсь
собственной бездари.
Ездил тряхнуть
высочайший насест.
Счастлив,
что в рожу не съездили.

    Капитал

Я денежку
девчурушке подал
И сдачу взял,
но только
не с ручонки.
Ах, как тяжёл
нажитый капитал -
В два пятака
огромные глазёнки.

И за понюшку
дух чуть не отдал
Я под юпитерами
гоночного форда.
Как театрален
уркин капитал -
Ручных законов
тёмные кроссворды.
Я сам себя
с печёнками продал.

Не зная броду,
слёг
в базарной луже.
Навар с печёнки -
новый капитал.
Такой навар
и нищему не нужен.

А я хлебать
давным-давно устал
Пустые щи -
безбожные посулы.
Моя усталось -
старый капитал,
Накопленный,
он обозначит скулы.

Их заострит
новейший капитал.
Умнее сердцем
и улыбкой шире.
Хочу, чтоб он
бесценно прирастал
По ставке
самой
беспроцентной
в мире.

    Возрождение храма

Мы пели храм
всеобщего блаженства.
А нам сказали -
вавилонский хлам!
Мы были
на пороге совершенства,
Но расползлись
по собственным углам.

История не очень-то
осудит.
Что можно взять
с наказанных собой?
Смешались контуры
илюзии и сути.
Мы выбрали насмешку
над судьбой.

Нас жизнь всю "жисть"
ломала и учила.
Любой урок
не приходился в прок.
Мы второгодники.
но жизнь нам подарила,
Как в школе,
заключительный
звонок. 

Звонок последний
скоро станет первым.
Разбудит он
наученных уже.
И грянут хоры
в храме благоверном,
Построенном
у каждого
в душе.

    Студенты на гражданской
                сессии
Джульеты .
Ромео ,
купаясь в соку
Солидной
общественной
зрелости,
Связали пикеты
в живую строку,
Идущей по улице
смелости.

Неправда,
что сердце
должно быть,
как прыщь,
А голова -
как у лошади.
Шарит толпа,
как ослепшая мышь,
По серому коврику
площади.

Открылись в толпе
ни за что,
ни про что
Якобы
красные вирусы.
Для срочной прививки
за ширмой щитов
Шприцы державные
выросли.

Вопрос - на дубинке.
на марше - ответ.
Есть люди,
а есть просто роботы.
Мозги нет проблем
заманить в интернет.
С сердцами - увы!
только хлопоты.

Идёт виртуальное
бремя любви.
Реальное сердце -
на знамени.
Цвет красный -
цвет солнца,
а не крови.
Цвет очень большого
экзамена.

    Крушенте протестантов

Грозные лозунги
мирно лежат,
Трясясь
в протестантском
автобусе.
От ора,
охочие до дележа,
Отходят
в певучем атабусе.

Ходили ж славяне
с грозой за моря
И славились
крепостью голоса.
А разве мы ходим
в потомках за зря
Не вздыбить чтоб
лысому волосы?

Мы не над урной
и не у креста,
Мы так голоснём
над реальностью,
Чтоб лысый хвалиться
щетиною стал,
А кучерявый -
зеркальностью.

Но где тот,
кто лыс
и кто сплошь кучеряв?
Кого принародно
мы вздули бы?
Суровый маршрут
мы разбили вчера.
Сегодня
разбились
иллюзии.

    Кому надоело?

Чтобы подняться
на пятый этаж,
Нужно осилить
четвёртый.
Это такой
очевидный пассаж,
Что все разговоры -
от чёрта.

Безбожно лукавя,
назойливый чёрт
При ангеловом умолчаньи,
Нахально взбираясь
ко мне на плечо,
Нашептывал
про покаянье.

Да в чём незадача?
и каяться в чём?
Не в том ли,
что в ссоре,
как брат, я
Подставил щеку
и лишь только потом
Обидчика принял
в объятья.

Обидчик,
как водится,
дух испустил.
Не принял
порядок событий.
А я
с плеч,
как с пятого,
друга спустил.
До тупости я
самобытен.

Ласкание щёк -
лишь четвёртый этаж.
Объятья -
по логике пятый.
Пятиэтажной любви
пилотаж!
Кому надоело?
Кто спятил?

    Считалка

Ребята!
Не Москва ль за нами?
Так оживляя эту быль,
Мы ольвеольными
мехами
Всосали
ядерную пыль.

Ребята!
Не Москва ль …
какая
Там к чёрту
рыжая Москва?
Здесь экология такая,
что почернела
голова.

Ребята!
Кто ещё по льготе
Не отселился
на погост?
Москва поможет.
в этой квоте
Её резон
весом и прост.

Ребя!..
С последнею гранатой
Пошёл на танк
двадцать восьмой.
О! Нет.
Я не
двадцать девятый.
Я просто -
кто
ещё живой.

    Ошибочка

Милые люди.
Странные судьбы.
Души.
Глаза.
Не глаза,
а глазки.
Как хочется-чешется
взять-заглянуть бы
В души,
как в камеры,
через зрачки.

Чужие отсидки -
сплошные потёмки.
Но сердце всё ищет
и ищет судью
Который нашёл бы
для праздничной ломки
На светлые годы
отмычку-статью.

Милые люди.
Нет!
Больше, чем люди!
Души,
как эхо.
Глаза,
Как свеча.
До нового Ноя
другого не будет.
Искал я судью,
а нашёл палача.

    Как всегда

Колонна на площадь
вползла,
словно кобра,
И изогнулась
вопросом недобрым.

И я,
как частица
той недоброты,
Не стал пресмыкаться
с очкастой на " ты ".

Мне ясны ответы
кислотного душа
И пыли нуклидной
немеренный ужас.

Мне как-то не стыдно,
что храм возрождён,
Политый слезой
и монетным дождём.

Мне безразлично,
которым из измов
Заправлена будет
державная клизма.

Я очень спокойно
смотрю, например,
На то,
что в торговцы
пошёл инженер,

На то.
что
и краностроительный
флагман,
Как жмурик,
покроется
траурным флагом.

Но мне не хватает
свяшенного зла
За то,
что меня
нарядили в козла.

И не пойму -
по которому праву
Авторитет прикарманил
державу?

Колонна на площадь
вопросом вползла.
Но встать во весь рост
не хватило
пол-зла.

    Привал на рельсах

Редкое до нельзя
привалило счастье:
Отдохнуть на рельсах
На краю ненастья.

Мы балдеть шагали.
Нам сам чёрт -
товарищ.
Мы считали шпалы.
Мы касались клавиш.

Молодое солнце
над мангалом весей,
Словно вечный
спонсор,
Серебрило рельсы.

И звенело небо,
И шептались дали.
Мы такую небыль
Лишь в гробу видали.

А на самом деле
Всё циклон нарушил
И седой метелью
Поселился в душах.

Почернела память
Побелели губы.
Вырос в сердце камень
Доброте на убыль.

Не жевать мочало.
Не сопеть в платочки.
Время петь сначала
До гремучей точки.

То не галки сушат
Вдоль дороги фраки –
Каждый зрелым мужем
Ободрится к драке.

На струне Баяна
Мы с утра расселись.
Нас не оболванить
Отворотным зельем.

Сорвалась в ненастье
С тормозов Держава.
От такой напасти
Сердце задрожжало.

На дорожной стали
Перед отчим домом
Сердце сердцу стало
Порубежным громом.

На железных гуслях
Мы рванули струны,
Чтоб от перегрузки
Треснул лоб чугунный.

Чтобы пальцы сжались.
Так, чтоб треск от боли.
Чтоб не стать Державе
Перекатиполем .

Заложило уши.
Закружило мозги.
Обиваем груши.
Принимаем розги.

Но не тем десертом
Тормозим на рельсах:
Тормозим мы сердцем -
Закипает Цельсий.

    Репрессия

Когда
хромоногий монгол,
Средневековый
Мавроди,
Из отделённых голов
Ваять приказал
что-то вроде

Похожее на Вавилон,
В дыму мирового
мангала
Меня
не использовал он
В качестве
материала.

И не растапливал мной
Фюрер
погостные печи.
И янки
за мой упокой
Не ставил
атомные свечи.

И Вождь.
Он, когда пробежал
Донос,
о придуманном деле,
Тот час же
не замуровал
Меня
в сахалинском тоннеле.

Я выжил
в застенках времён.
И в этой
языческой мессе
Стал скорпионом
Нерон,
Меня не сподобясь
повесить.

Я вечности абориген.
Мне граждане
гордой породы
Привили
бессмертия ген
С программой
небесной свободы.

И пробили биочасы
О царстве
большого завета.
И сердца густые басы
Трубят
о сошествии
Света.

Трубят
о скончании тьмы,
о жарких репрессиях
Солнца.
Я жаждою выжить
томим
Теряюсь в зрачках,
как в колодцах.

Стелется дым ковылей.
Как броды,
глаза пересохли.
В простор
Куликовских полей
Зовёт
окровавленный
Рохлин.

    Зарница

На площадь
по улице
тощих левшей
В холодной
рождённое домне
Двигалось небо,
под тучей бровей
Неся
наконечники молний.

В штакетнике
грозных
дубин для битья
Площадь от комы
очнулась.
Верха древка,
как святого копья,
Молния
молча
коснулась.
           1996 - 2000 г.



глава третья

О С Е Н Ь – 2000
 

На Олимпе
         Вале

Быть женщиной года -
Хорошая мода.
Прекрасное в общем
поветрие.
Но всё же сегодня
Куда как щекотней
Стать женщиной
тысячелетия.

В далёкое время
Щекотное бремя
Носила
Елена Прекрасная.
И снова мужчины
надбровья морщинят -
Прекрасное -
дело опасное.

Не ошибиться б,
царицу царицам
Готовя на звёздный
миллениум.
Кто выбирает –
бывает,
сгорает
Без сдачи
и без сожаления.

Я тоже
стал пеплом,
Подхваченным
ветром.
А может быть
просто
дыханием.
Я просто стал вздохом                В огне синеоком
На праздничной
клумбе
заклания.


    У черты
           Вале

Как притягателен
запрет.
Он притягательнее
вдвое,
Когда вот-вот
сорвётся  "Нет!".
В глазах же
светится иное.

И упоительный туман
Скрыть ожидания
не может.
А вечер шепчет
про обман.
А полночь стонет:
"Ну и что же?".

И бурный мир,
и мирный спор -
Всё разрешается
разрядкой.
Чтоб двуединый метеор
Зажёгся б новою
загадкой.

Но не замкнётся
новый круг -
Спираль возвысится
над прошлым.
И станет мне
виднее вдруг:
Каких я гроз
ещё не прожил.

Когда душа
впадёт в стриптиз
Лишь за сто первым
километром,
Не к месту
в спину крик:
"Прости!",
Как не к груди
медаль посмертно.

Свобода верит
только в смех.
Пульс верит только
в перегрузки.
И убеждает
только смерть,
Что смерть не есть
любовь по-русски.


     Оле Сапроновой,,
        читающей стихи
        14.10.2000 г.
       
Страдало нет,
не от невест
Моё расширенное
сердце.
Но в нём всегда
хватало мест
Для всех моих
прекрасных сверстниц.

И непонятное уму
Вдруг стало в нём
опять
твориться.
Ах!
Не хватало ко всему
ещё бы мне
и в Вас
влюбиться!

Пусть красота -
сердечный спас.
Но восхитительный
вампирчик,
От глаз
скрывающийся
в Вас,
По сердцу чиркнул
парой спичек.

Рассудок чувствам
не декрет.
Но в этом сладком
беспределе
Для умудрённых
не секрет,
Что всё не так
на самом деле.

Не седина,
а серебро
Блестит
в библейских ореолах
И пусть бодает бес               
в ребро -
Не тот при боге,
кто лишь молод.

Но кто на цыпочках
привстал,
В том бес не бес,
а лишь бесёнок.
А Вы читаете с листа,
Как будто лист -
не лист,
а сонник.


    Планетарный потоп
         Кутикиной Татьяне,
         со стихами о феях,
         листопадных, золотых
         метелях и прочих
         чудесах.

Хочу быть
извечным трофеем
В саду
стихопламенной
Феи.

Бураном
осенним
хочу.
Хочу,
но, как полюс,
молчу.

Молчу.
но к ближайшему
маю,
Боюсь,
многотомно
растаю.

И станет русалкой
планета.
И фея
ответитза это.


    Нифертити
        Филипповой Н.,
        медсестре горболь-
        ницы.

"Вы не машите
на себя рукой…" -
Сказала мне Наташа.
В горбольнице
Она служила
просто медсестрой,
А мне казалась
просто-ки царицей.

"Вы не машите…".
Хмелем - голова.
И на губах,
на выдохе - эпитет:
Такие
очень нужные слова,
Наверно,
говорила Нифиртити.

Не зря ведь
очарованный поэт
Вдыхал тепло
в базальтовые
строфы.
Порхающий
в палате силуэт
Вдруг оживил
застывший в камне
профиль.

Меня не душит
время пирамид.
Мне не страшны
раскопы угрызенья.
Но чьё
воображенье
не взбодрит
Одно,
но неотвязное
сравненье?

"Вы не машите
на себя…".
Не в прок
Пошёл урок.
Махнулось фараону.
Разбилось всё!
Свидетель - черепок.
Ну, и дурак был
повелитель оно..

    Авторский бартер

В календарный
стихоспорник
притомившиеся барды
Баш-на баш,
на сборник-сборник
Заключают
мирный бартер.

Ой ли мирный?
Дар бесценный
Должен быть
с лихвой оплачен.
Чем оплачен?
Непременно
Очень дружественной
сдачей.!

Может быть
оплачен плачем
От седого нагоняя.
Только точно
эта сдача
Черной сдачей
не бывает.

С каждой сдачи
Не убудут,
Лавры,
взятые в аренду.
Эта сдача -
чистый рубль
От духовных
девидендов.

Эта сдача -
боль в затылке
Но дороже
всяких грантов.
Эта сдача -
путь к бутылке
Стихотворных
дуэлянтов.

За поэзию
страдали
Даже рыцари
без страха.
Хорошо
иметь медали
Но приятнее поахать.

Но приятнее не сдача,
А приятней незадача
Обменяться
на удачу
И восторги
Ждать в придачу.


    Презентация
              Крышко М.А.,
     автору поэтического
     сборника "Русские вёрсты"

Передо мной раскрыт
не сборник,
А первомайское окно.
И дарит
памяти оно
И робкой встречи
первый вторник,

И ласку
матушкиных рук
С улыбками
сплошных морщинок,
Под чёрствой горсточкой
хлебинок,
Слезой приправленою
вдруг.

Я слышу
раненое слово.
То,
обожжённое в войне.
И чувствую,
как и во мне
Моя
"ворочается совесть"

А в пустоте
погостных сенцев
Сожжённых дважды
деревень
Я слышу,
как в пасхальный день
Стучит
разбуженное
сердце.

Я вижу стих…
совсем не стих,
И не алмазную
скульптуру,
А обнажённую
натуру
(Да пусть поэт
меня простит!)

Я вижу,
как приходят за
неторопливым
вдохновеньем
Глаголы,
ярче озарнья,
И образы,
как образа.

И вижу:
нет,
не небосвод
Примерил
праздничные звёзды,
А самоцветных строчек
гроздья
Легли
на книжный
разворот.


    Кусто
        Кондратовичу А.  .,
       автору глубоко
       лирических стихов.

В лирические глуби,
Взгрустнув по вечерам,
Он погружаться любит
На кончике пера.

И покоряя глуби
Рифмованных глубин,
Он сам себя погубит
Над рифами любви.

Там от сердечной глуби
Глупеет голова,
Но шепчут,
Шепчут губы
Глубинные слова.


    Ликбез
         Моему критику

Когда
логарифмическим
аршином
Мою опять
обхаживают спину

И тычут носом,
как в заветный ларь,
Меня
в академический
словарь,

И, наконец,
дают командировку
В один конец
на детскую рифмовку,

Я становлюсь
серьёзней, чем вчера.
Наверное,
завязывать пора.

Когда б я
после этого урока
Лишил куплеты
скользкого намёка

И превратил
гиперболы в нули,
И растерял
метафоры в пыли,

Все рифмы,
как тарань, повисли б
На серых строчках
высушенных мыслей,

И стали бы
невкусные стихи
Образчиком
словесной шелухи…

Но нет ведь надо мною
топора.
Одна лишь
конституция пера!

Да, здравствует
раскованная
рубрика
Свободной
поэтической
республики!

Я всем
Помолвленным
на песнях лета
Сплету венки
восторженных
сонетов. 

Сравнения
я в радугу согну
И натяну
певучую струну.

А дуновеньем
лёгкого намёка
Заставлю млеть.
А на излёте слога

Я серебристые
созвучия зажгу,
Как голоса,
на дальнем берегу.

Я первым планом
сделаю второй,
Чтоб думать сердцем-
после головой.

Я подопру
гиперболами небо,
Чтоб не мешало
подниматься хлебу.


    Афганец в белом
       Памяти Реброва В.В.
       Известного хирурга
       Узловой. Афганца.

Немыслимая сталась
операция.
Наезд
оперативнее свинца.
И память,
не подвластная
кремации,
Переполняет ужасом
сердца.

Немыслимо
в сердцах не хлопнуть
дверью.
Но начеку немыслимей
подвижка.
Кто в человека в морге
даже верил,
Тот вдруг ушёл
и молча
хлопнул крышкой.

Ушёл…
Кто от афганских
автоматов
Кровавые
прикрыв собой
фрагменты,
Сшивал их
под присмотром
Гиппократа
И ставил в строй
уже
без ассистента.

Ушёл…
Как вышел на балкон, но
Кто день за днём,
как на передовой,
Кроил,
сшивал,
тот в операционной
Собой уж не прикроет
никого.

Закрылся гроб.
земля – 
пышней подушки.
Несчастный случай
акты подписал.
…Кто избежал
прищура чёрной
мушки -
Не избежал
слепого колеса.

Слова у гроба
глухо
отзвучали.
Гражданский долг,
потупясь,
отдаём.
Наивные!
Мы жизни
задолжали.
Но этот долг
уже мы не вернём.
               2000 г.





О Г Л А В Л Е Н И Е


Тетрадь 13

ВОСПОМИНАНИЕ
О   МАЙСКОМ МАРШЕ


Глава первая   
ВОСПОМИНАНИЕ

Выбор.
О настоящем
174
Террикон
176
Путешествие в будущее
178


Глава вторая
АКЦИЯ

Ночь после……
Капитал
180
Возрождение храма
Студенты на гражданской сессии
Крушенте протестантов
Кому надоело?
187
Считалка
Ошибочка
Как всегда
Привал на рельсах
178
Репрессия
Зарница


Глава треья
ОСЕНЬ 2000

На Олимпе
У черты
179
Оле Сапроновой...
Планетарный потоп
Нифертити
Авторский бартер
180
Презентация
Кусто
Ликбез
1854
Афганец в белом
       186

оглавление
тетрадь 13 
       187