руки скульптора

Сначала были руки скульптора - а, собственно говоря, кроме них и не было никогда ничего. Джинсовые колени, голые пятки, деревянный крашенный пол, окурки, пустая бутылка из-под пива. Зубило и молоток. Тусклый электрический свет - я знаю, что он специально вкручивал тусклую лампочку всякий раз, как старая перегорала. У него много имен, некоторые можно произнести, некоторые - нет. А еще у него старое лицо и молодое тело... Гроза за стеклом! Как бы мне хотелось выбежать под струи дождя и кружить в ослепительных каплях, но я... Молчание - вот, что я есть. Вес. Пять взрослых мужчин с трудом могут поднять меня. Поднимается рука с зажатым в кулаке зубилом, опускается молоток. Медленно, потом быстрей, потом медленней меня бьют по лицу, плечам, груди; шлепают по заднице, высекают поясницу - ничего этого еще не существует, есть только удары зубила со всех сторон и, кажется, - одновременно. Ты знаешь, что будет потом: я тресну и рассыплюсь на тысячу мелких осколков с последним ударом. Но пока этого не произошло, мальчик вырастает из камня. Сделай перерыв, отдохни, приходи сюда через год. Зубило желтое, болгарка красная, синяя шкурка. Что сделал я тебе? Оставь меня в покое! Неужели... Ты любишь меня так сильно?

Всего за жизнь ты можешь сделать одну скульптуру, если повезет. Если нет, то сделаешь двести. Земля поступает подобным образом - берет что-то одно и делает из него другое. Моя работа - это работа земли, и вот почему у меня нет имени. Земля делает сушу из океанов, пустыни из лесов, равнины из гор - почему бы ей не сделать мальчика из камня? Ведь бессчетное множество их ею было поглощено - в моей памяти, во цвете лет - сожженные города и стон миллиардов жертв войны и стихийных бедствий, из вихря огня и цветов - выходит он, беспечный погонщик с хворостинкой в руке. Темные спины буйволов, бредущих на водопой. Солнце в черной воде. Полдень, и нет никого у воды, кроме жалящих мух - а солнце такое яркое, что не видишь своего отражения, мгновенно ослепнув от бликов. После дождя поляна, на которое он гонит свое стадо, превратилась в топь, он не знает об этом, а когда узнает, будет уже слишком поздно! Песня его вдруг прервется отчаянным ревом, и он кинется спасать, тащить и гибнуть, по пояс в воде он будет тянуть на себя плачущую рогатую землю, неожиданно находящую под копытами опору и затаптывающую его насмерть.

Успокойся, твоя работа - это работа земли, это мои руки, ключицы и бедра. То, о чем ты говоришь, никогда не происходило со мной, не может произойти, я - камень, помнишь? Помнишь, как ты впервые увидел меня? Внутри я холоден, а то тепло, что ты чувствуешь - всего лишь тепло твоих рук, твоих ударов, твоего сердца. Остынь. Пожалуйста, кровь, остынь. Ты видел останки, извлеченные из грязи, видел бабочек, кружащихся над воплями горя, и розовый парус корабля, уплывающего вниз по реке в закатных лучах, видел огни вдоль дороги и звезды над головой, видел, как меня хоронили - достав из одного места, положили в другое. Перестань. Свою любовь ты создаешь, не горе. Любовь создает, а радость разрушает, ты ведь знал? Думать по-иному - преступление. Губы для поцелуя, глаза - чтобы, хоть ненадолго, закрылись твои. Преступен любой человек, преступно содержание, но не форма - скул, мочек ушей, затылка, лопаток. Брось притворяться: это себя ты создаешь - не меня! Ты спишь у моих ног, и прямо сейчас я мог бы рухнуть тебе на голову; пока ты спишь, туристы проходят через твою мастерскую и фотографируются на нашем с тобою фоне.

Колени, ляжки, гениталии. Не слишком ли маленький член я тебе сделал? Не слишком большую попу? Я постарался сделать по-меньше - я никогда не видел тебя ниже пояса. Ступни, пальцы, и, самое сложное, кучеряшки на голове! Ну что у тебя с волосами все время?.. Не спеши, не спеши, не торопись: Живот. Пупок. Ребра. Соски. Сделай поменьше. Еще меньше... ну что, обнимемся на прощание? Еще не пора, сначала - ящик, опилки и небольшое путешествие в место по-безлюдней, не слишком далеко от дома. Вот здесь, на поляне, хорошо? Ты всегда знаешь, где меня найти.