67. Рильке, Жертвы ларам. Из тридцатилетней войны

Эскизы углем в манере Калло


1. Война

Мир во тьме зловещей страшен —
вот деревни и горят!
Мрачен, сер он — пусть стократ
будет в кровь окрашен!

Эй, мужик, пора молиться!
Жить охота? — Будешь наш!
Скот и бабу нам отдашь —
Бог велел делиться.

К чёрту плуг — пали из пушки;
всё у нас приходит в срок!
Завербованным — глоток,
пей из полной кружки!


2. Alea jakta est

"... Плата иль смерть!"
Вот для игры стакан,
кости — на барабан,
жулить не сметь!

Деньги есть хлам —
плата за кровь и страх.
Дерево, всё в плодах,
видишь вон там?

Каждый давно
мог бы, как те, висеть!
Так что, кого жалеть,
раз суждено!


3. Солдатская песня

Барабан мне был, как дом,
когда был я мал,
колыбельной песней — гром
барабанный стал.

И хоть был я кроха — вой
был мой злого злей,
был рожок пороховой
соскою моей.

А крестить в то время нас
мог любой капрал;
шведской кровью темя враз
всем нам поливал.


4. Ранг солдата

Нет средь нас кичливой знати —
кровь простая им в ущерб,
важен ранг клинка в солдате,
только мужество — наш герб.

Кто сражается геройски,
свой не запятнает щит,
кто вчера был меньшим в войске,
завтра герцогом взлетит.


5. У монастыря

Монастырские ворота? —
Чёрт возьми!
У таких дверей — охота
внутрь вломиться, чую — что-то
есть за этими дверьми!

Отворяй! Ещё вопросец...
Ну-ка, поп,
подавай без околёсиц
пару-тройку дароносиц,
кубков там... молиться чтоб.

Брось канючить: Грешен, Отче...
Освети
ход к вину — и покороче,
там же, братец, между прочим,
и грехи нам отпусти!


6. Баллада

Шла вчера деревней свора,
убивая без разбора,
а девчонке невдомёк:
Где любимый — ждать ли скоро
иль забыл её дружок?
Галок крик у дома.

Терпли щёки, зябли плечи,
прождала его весь вечер,
и в ночи не шёл к ней сон.
Тут она, дружку навстречу,
вышла на заветный склон.
Галок крик так робок.

Ночь была черна, лишь ало
мельница вдали пылала...
Дева, плача о своём,
трав под голову постлала
и забылась тяжким сном.
Галок крик всё длился?

Утром, оглядеться чтобы,
села... Горе! — смотрит в оба...
а под ней не пук травы —
волосы — с её зазнобы
в кровь разбитой головы. —
Галок крик так страшен.


7. Выбрасывание из окна

"Всех предателей сыщите,
не спасёт их и Мадонна;
по обычаю — тащите
их к окну!" — кричал Колонна.

"Сопляка того оставьте!
А вот этих змей — отсюда,
из окна — в полёт отправьте!
Жалко? — Прыгай с ним, зануда!"

На оконной раме в страхе
Мартиниц повис, бедняга, —
тут же пальцы, в резком взмахе,
раздробила Турна шпага.

И к другому: "Ну ка быстро,
кто Богемии властитель?"
"Вы, граф Турн!" — "А бургомистра,
чтоб звонили, известите!"


8. Золото

"Камзол твой — золота мешок.
Откуда этот клад?" —
"Доход мой, детка, так высок,
полковник был бы рад!"

"Но красным золотом, мой друг,
не могут вам платить!" —
"В игре мне пофартило вдруг,
такое может быть?"

"И столько золота зараз —
неужто всё твоё?" —
"Я кости бросил в добрый час,
оставь своё нытьё!"

"Ты дашь ведь золота и мне?" —
"Так я ж его не съем!" —
"Ты плут, сейчас же, как жене,
насыпь мне полный шлем!"

"Пусть так!" — "Как золото течёт,
волнует, как любовь!
– – – – – – – – – – – – – – – – – –
– – – – – – – – – – – – – – – – – –
...Смотри, а что там пристаёт
к твоим ладоням? — Кровь!" — ...
– – – – – – – – – – – – – – – – – –


9. Сцена

"Здесь лика нет. Что бьёшь, старик,
поклоны у столба!"
"Я здесь молюсь. — Не Божий лик? —
Горька моя судьба."

"А есть ли край, и есть ли дом,
что ждут твоих трудов?"
"Растоптан край; сожжён огнём,
ещё дымит мой кров."

"Что ж сын не восстановит — твой
очаг среди руин?"
"Мой сын родной был взят войной,
Теперь он мёртв — мой сын." —

"А что же снег твоих волос
твоя не гладит дочь?" —
"Ей стыд и боль бандит принёс,
убилась в ту же ночь." —

"В лицо мне глянь! — Твой дух убит,
и сердце жжёт слеза..."
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
"Я не могу. Другой бандит
мне выколол глаза."


10. Огненная лилия

Сучья мёрзлые трещали,
но ручьи не стыли в скове,
оттого что реки крови
снова пульс им возвращали.

А весной, под синей твердью
лилия окраски алой
встала вестью небывалой
из земли, залитой смертью.


11. Во Фридланде

Завершив военный спор,
рад любой в хмельной ватаге,
оттого что снова в Праге
Валленштейн содержит двор.

Турна выпустил; в игре
это козырь был в колоде...
Был. — И в Вене нынче в моде
презирать... там, при дворе.

Ну их!.. Фридландских вояк
голодать он не заставит —
всех в князья... деньжат прибавит
герцог наш. — Кто мог бы так?


12. Мир

Праги злобное дитя,
миллионы душ изведши,
здесь, на Карлов мост взошедши,
сдохло тридцать лет спустя.

Наконец, железом всяк
ранит только тело пашни,
и огонь — с церковной башни
возвращается в очаг.




*
Иллюстрация - Жак Калло, Ужасы войны. Повешенные. 1633 г.

Тридцатилетняя война (1618—1648) - началась как религиозное столкновение между протестантами и католиками Германии,
но затем переросла в борьбу против гегемонии Габсбургов в Европе. Последняя значимая религиозная война в Европе.

Жак Калло (фр. Jacques Callot; ок. 1592—1635) — французский гравер и рисовальщик, мастер офорта.

Alea jakta est (lat.) - жребий брошен

Выбрасывание из окна - первый эпизод войны. ("Прага родила уродство войны", Рильке)
23 мая 1618 оппозиционные дворяне во главе с графом Турном выбросили из окон Чешской канцелярии в ров королевских
наместников Вильгельма Славату, Мартиницу и их секретаря Фабриция.

Альбрехт фон Валленштейн (1583 - 1634) - имперский генералиссимус и адмирал флота, выдающийся полководец
Тридцатилетней войны. Герцог Фридландский и Мекленбургский. По подозрению в измене Валленштейн был отстранён
от командования, был издан указ о конфискации всех его имений. 25 февраля 1634 Валленштейн был убит офицерами
собственной охраны.

Материал из Википедии




R. M. Rilke, Larenopfer

Aus dem Dreissigjärigen Kriege

Kohlenskizzen in Callots Manier


1. Krieg

Finster ist die Welt geworden, –
darum Dörfer rasch entloht!
und die Welt ist grau; – drum rot
färbt sie durch das Morden!

Bauer! Bittest um dein Leben?
Nimm dirs! Aber bei uns bleib!
Herrgott hat dir Ochs und Weib
nur für uns gegeben.

Laß den Teufel Felder pflügen;
sieh, wir haben stets genung!
Vorwärts – einen Werbetrunk
aus den vollen Krügen!


2. Alea jacta est

»... Tod oder Sold!«
Und jetzt die Trommel schnell
her. Auf das Trommelfell
Würfel gerollt.

So wird dem Lohn,
der unsre Streiche sucht.
Sieh, der Baum, reiche Frucht
trägt er doch schon!

Solltest schon längst
hängen dran, Kamerad!
Drum ists nicht jammerschad,
wenn du dann hängst!


3. Kriegknechts-Sang

Lag auf einer Trommel nackt,
kaum zwei Spannen lang,
und der rauhe Trommeltakt
war mein Wiegensang.

Wild zu wettern taugte ich
damals schon im Zorn,
meine Milch, die saugte ich
aus dem Pulverhorn.

Damals taufte jeden gut
der Korp’ral; beim Schopf
nahm er ihn, goß Schwedenblut
heiß ihm übern Kopf.


4. Kriegknechts-Rang

Bei uns gibts nicht Edelinge,
die was gelten durch ihr Blut,
jedes Rang ist jedes Klinge,
und sein Wappen ist der Mut.

Wer nur immer kühn sein Schwert zog,
hält den Schild von Schande rein,
wer noch gestern unterm Heer zog,
Herzog kann er morgen sein.


5. Beim Kloster

Was gibts? — Eine Klosterpforte? —
Ei, Potz Blitz!
Eine Tür von dieser Sorte
renn ich ohne viele Worte
ein mit meiner Nasenspitz!

Auf das Tor ein fester Stempel ...
Pfaffe, komm!
Jetzt heraus mit deinem Krempel,
paar Monstranzen zum Exempel
und paar Kelche: wir sind fromm.

Laß jetzt dein: Peccavi, pater ...
Leucht zum Wein
uns mit deiner Nase, Frater,
dorten kannst du uns ein Rater
und ein ›Seelensorger‹ sein!


6. Ballade

Gestern zogen wilde Horden
durch das Dörfchen hin mit Morden,
und ein Mädchen sinnt jetzt still:
Ist der Liebste untreu worden,
weil er heut nicht kommen will? –
Draußen schrien die Dohlen.

Mädchen ging mit bleicher Wange
durch das Haus. – Sie harrte lange,
und des Nachts floh sie der Schlaf.
Und sie schlich hinaus zum Hange,
wo sie stets den Teuren traf.
Ängstlich schrien die Dohlen.

Und die Nacht war schwarz, die schwüle,
fern nur brannte eine Mühle ...
Weinend wählt die matte Maid
sich gar weiches Kraut zum Pfühle
und entschlief in lauter Leid.
Schrieen noch die Dohlen?

Spät erwacht sie. Nebel grauten
rings – soweit die Augen schauten ...
Weh! – Was sie ein Kraut geglaubt,
ist das Haar an ihres Trauten
blutigem, zerschelltem Haupt. –
Schrecklich schrien die Dohlen.


7. Der Fenstersturz

»Naht Verrat mit leisem Schritte,
ungerächt, bei der Madonna,
bleibt er nicht! Nach alter Sitte
zu den Fenstern!« schrie Colonna.

»Schont den Popel! doch die andern,
jeder eine feige Natter,
aus den Fenstern laßt sie wandern!
Mitleid? –Werft ihn mit, den Platter!«

Bange hangt am Fensterstocke
Martinitz noch. – Da Geröchel:
Turn schwingt seine Degenglocke
und zerschmettert ihm die Knöchel.

Und zum nächsten: »Sag, wie heißt er,
Böhmens Herr? du sollst mirs deuten!«
»Graf von Turn! « – »Der Bürgermeister
lasse alle Glocken läuten!« –


8. Gold

»Dein Wams, Geliebter, ist voll Gold.
Wo hast das Gold du her?« –
»Da schaust du, Kind, das ist mein Sold,
kein Obrist hat wohl mehr!«

»Nein, das ist gutes, rotes Gold,
das kann dein Sold nicht sein! « –
»Beim Spielen war das Glück mir hold,
und da ward alles mein! «

»Ist wirklich alles dein – das Gold,
gesteh, – und ists kein Trug?« –
»Nun, Würfel haben mir gerollt,
und jetzt laß es genug!«

»Und gibst du mir auch von dem Gold?«
»Das weißt du!« – »Nein, du Schelm,
just auf der Stelle, sieh, ich wollt,
du füllst mir deinen Helm!«

»Es sei! « – »Wie’s durch die Finger bebt,
der Glanz gefällt mir gut! –
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
...Schau, was dir da am Finger klebt,
kam das vom Golde? – Blut!« – ...
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – –


9. Szene

Du kniest am Markstein, Alter, sprich! –
Das ist kein Heilgenbild!«
»Kein Bild? – Ich bet. – Es faßte mich
das Schicksal gar so wild.«

»Hast du kein Haus, hast du kein Land,
das deiner Hände braucht?«
»Das Land zerstampft, das Haus verbrannt,
sieh hin – gewiß – es raucht.«

»Was bauts nicht wieder auf dein Sohn
und hilft dir aus der Not?«
»Mein Sohn zog in den Krieg davon,
jetzt ist er sicher tot.« –

»Was streicht dir deines Haares Schnee
der Tochter Hand nicht weich?« –
»Der bracht ein Troßbub Schand und Weh,
da sprang sie in den Teich.« –

»So sieh mir ins Gesicht! – Und brach
das Herz dir auch vor Graus ...«
– – – – – – – – – – – – – – – – – – – – – –
»Ich kann nicht, Herr, ein Kriegsknecht
stach mir beide Augen aus.«


10. Feuerlilie

Winters, als die Äste krachten,
keine Bäche konnten frieren,
weil die Fluten Blutes ihren
Pulsschlag immer neu entfachten.

Als die Zeit kam, da die Blume
aufwacht und der Vogel flötet,
sprang die Lilie selbst gerötet
aus der todgedüngten Krume.


11. Beim Friedland

Heimgekehrt von Schlacht und Schlag
freut sich Obrist und Gemeiner;
denn jetzt hält der Wallensteiner
wieder seinen Hof zu Prag.

Just ließ frei den Turn er ziehn;
das war so von seinen Trümpfen
einer. – Drauf ward Nasenrümpfen
Mode ... dort bei Hof zu Wien.

Laßt sie zetern. Friedlands Heer
muß nicht darben und nicht dürsten, –
und aus Knechten macht er Fürsten,
unser Herzog. – Wer kann mehr?


12. Frieden

Prag gebar die Mißgestalt
dieses Krieges, der voll Tücke
hauste. – Auf der Karlsbrücke
starb er, dreißig Jahre alt.

Endlich riß das Eisenstück
nur dem Acker eine Schramme,
und vom Kirchturm schlug die Flamme
in den trauten Herd zurück.