Шиллер, Питер и Нина

Это «коротенькая история» нашего путешествия в Петербург во время которого нам посчастливилось попасть на «Коварство и любовь» в театре «Европы».
В ролях:
Президент фон Вальтер- н.а. Игорь Иванов
Секретарь Вурм - з.а. Игорь Черневич
Леди Мильфорд- з.а. Ксения Раппопорт
Фердинанд-Данила Козловский
Луиза- Елизавета Боярская
Миллер- з.а. Александр Завьялов
Жена Миллера- н.а. Татьяна Шестакова

1.
Я театральных сцен любовник,
И русской классики поклонник.
Но Шиллера сюжет, не скрою,
Мне не даёт никак покоя.
Пора! Ему я честь воздам.
Театр Европы, еду к Вам!

Полночью «Красная Стрела»
Нас мчит туда где стужа, мгла
Вертят студёный пируэт
Вокруг шпиля уж триста лет
И вдохновенье дарят нам
Круженьем белоснежных гамм.
Где старый Невский благонравный
Свой облик сторожит державный,
Князей сиятельных дома,
В которых старые тома
Нам донесли и вид, и нравы,
И лик немеркнующей славы!

2.
Ты прав, любезный мой читатель
Со мной не друг, и не приятель,
Со мною чудо из чудес:
В тени купейных занавес,
Отъездом дня утомлена,
Давно уж спит моя Нина.
Прекрасен в небе Орион,
Он шлёт Нине глубокий сон
В котором рыцарь на коне,
Завидя лик её в окне,
Уж розу алую поймал
И трепетно к груди прижал.
Того я рыцаря не знаю,
Заранее её прощаю.
Ведь нам порой создатель шлёт
То сладкий яд, то горький мёд,
То трепет хладный и Аид,
А то садов цветущих вид.

3.
С румянцем дерзким на щеках
И блеском трепетным в глазах
На петербуржской мостовой
Дышала рядышком со мной
Столицей северной полна
Моя жемчужина Нина.

Салютом возвился букет:
«Эй вы, хозяева карет!
На Загородный кто готов
Домчать в гостиницу Кристофф?
Да так, что бы слеза из глаз!»
С Ниной не избежать проказ.
Всех растолкал один маститый,
Но видно с вечера не бритый
На нем разодранный камзол
И сам он весь свиреп и зол:
«Меня в столице лучше нету,
Я вас домчу хоть на край свету!»
Сидений только мы коснулись
Как кони резво встрепенулись.
Сприсяду, в звон колоколов,
Заржав, почуя свист хлыстов,
Рванули так, что нас вдавила
В диван ньютоновская сила!
Слились колёса с мостовой!
Дыбя снега живой волной
И Дионисом в колеснице,
Хлестал по северной столице
Возница наш коней своих,
Безумен был, хмелён и лих!

4.
С Ниной мы вымокли немало,
Хотя всего лишь два квартала
Длился безумственный аллюр,
Причёсок враг и шевелюр.
Я расплатился честь по чести
За то, что жив, стоял на месте.
Багаж в гостинице оставив
У зеркала себя поправив,
Летим уже чрез пять углов
Не тратя зря не сил, ни слов.
Вот касса, рядом не души,
Ну прямо реквием пиши.
«На Шиллера мне два билета!»
И в ожидании ответа,
Я достаю свой портмоне
Тот, что Нина дарила мне.
Но пулей в грудь сразил ответ :
«На Шиллера билетов нет.»
Ах, ты, негодный, фон Вальтер!
Да, популярности пример
Его у кассы нас настиг
О, как я зол был в этот миг!
И вдруг Нины я голос слышу:
«Взгляни, мой милый, на афишу…»

5.
Взгляд подымаю, Иванов!
С афиши, вдруг, не молвя слов
Лукаво на Нину глядит
И благосклонно так манит.
Моя Нина ему вняла
И снова к кассе подошла.
Вот обольщений мастерица!
От чёрта бы смогла добиться
И доброты, и благородства,
И так подать его уродство,
Чтоб он и сам уверовал
В благочестивый идеал.
И тут ушам не верю я,
Стою, дыханье затая,
И слышу лепет милых дам,
Что за билетом к двум часам
Нам на «Коварство и любовь»
Должно сюда явиться вновь.

На беспристрастное лицо
Взглянул я, выйдя на крыльцо:
«Смотри, ведь я не Фердинанд,
Во мне живёт иной талант,
Я тридцать лет подковы гнул…»
И в мыслях фон Вальтера пнул.
Ура! Шампанским поднят тост,
Коварство поймано за хвост!
Так дай же негой насладиться,
Моя Нина! Моя царица!
И под февральскую метель
Билеты брошены в постель…!

6.
Всё как и прежде, зал и сцена.
Своим дыханьем Мельпомена
Хранит в чертогах этих стен
Виды прекрасных мизансцен.
И вот, явился наконец,
В Европу Фридриха венец.
Алле спектакль, свет погас,
Шуршанье юбок в тот же час
Утихло беглою волной
И только сидя предо мной,
Листала ворохи программ
Весьма достойная мадам.

7.
Ну вот и сказочный момент:
Жил – был однажды президент!
Служил он герцогу исправно
И рьяно, и весьма забавно.
Свои интриги как хотел,
Вставлял меж государя дел.
Стяжал богатство он и власть,
Бил козырем любую масть
И что там долго говорить
Мог за черту переступить.
Не знал он ни стыда, ни страху,
Держал в руках и суд, и плаху.
Тщеславный, власти интриган,
Его талантом был обман.
Он добродетелям внимал,
А сам в душе их презирал.
Стоит пред нами фон Вальтер!
Слуга пороков, лицемер.

Его помощник вездесущий
Был секретарь, кругом снующий.
Умом он мастерски владел,
В интригах быстро преуспел.
Всегда подскажет, подмахнёт,
А надо, и свечу зажжёт.
Себя порою не щадя
Хоть каплю выгоды найдя,
Он быстро паутину ткал
И ловко руки умывал.
Средь фон Вальтера алчных дум,
Сновал неутомимый Вурм.

8.
И надо было так случиться:
Тут в пору мне перекреститься,
У фон Вальтера вырос сын
Уже майор и гражданин.
Вскипела Фердинанда кровь,
К нему явилася любовь.
Восторг души в нём ликовал,
Уже ни ел, уже не спал,
Впадал в унынье и хандру
И уже к самому утру
Волненья появлялась тень
Не оставляя целый день.
Луиза, горлица младая,
По сцене с лёгкостью порхая
Душою всей ему верна...
Послушай, милая Нина:
«Сословья равный чтут союз,
Не получился б тут конфуз!»
Ты не суди, читатель, строго
За то, что мы с Ниной немного
Порою фантиком шуршим,
И об актёрах говорим.
В восторге мы за то, что Лизы
Талант не жертва антрепризы.
Так стоило ей улыбнуться
Рукой его руки коснуться,
При встрече где-то там, в саду,
На радость, или на беду,
Волненья рассыпались в прах
О ямки на её щеках.

О, вы, влюблённые созданья!
Ах, как скупы порой признанья,
Высокопарность бурных реч.
Когда уж вас спешит стеречь,
Лелеять и боготворить,
Любви связующая нить.
Кипит в ней кровь, бушует страсть,
И чувств безудержная власть,
И ожиданье томных мук,
И вечность, кратостью разлук,
Всё в ней – и праздник, и покой,
Вертится мир на нити той!

9.
И так, читатель, чтоб не сбиться
На остальные взглянем лица.
Отец Луизы, Миллер старый,
Был музыкант уже бывалый
Уроки частные давал
И кофе от того пивал.
Был у него сюртук и бант,
Смотрелся, словно бравый франт,
Но церковь посещал исправно
И вёл себя он благонравно.
К тому же в дочерину кровь
Привил покорность и любовь.
Два кандидата - Фердинанд,
И Вурм, хозяина драбант.
Не тратя Миллер лицемерья,
О первом был дурного мненья.
И позже горько вспоминал,
Как Фердинанд к ним в дом попал:
"Вы, чтоб бездельем не скучать,
Ко мне пришли уроки брать,
Нет, не на скрипке, а на флейте,
Уж я-то помню, мне поверьте,
Но вы так дочкой увлеклись,
Что вам уроки не сдались!"

Его жена, не без упрямства,
Была образчиком мещанства.
Язык вставляла, как хотела
Она подряд в любое дело.
А коли масть не так легла,
Безбожно Миллера кляла.
Вот так, примерно рассуждала,
И с видом, мужу возражала:
«Ах, Фердинанд, прям на скоку!
Весь родовит, а на боку
Так звонко сабелька бренчит,
А в перстеньке брулянт горит.
Всё ей подарки: то конфет,
То книжку дарит, то букет.
Увидишь ты, старик упрямый
Луиза станет важной дамой.
А Вурм? Какой-то секлетарь!
Давно несвеж и видно враль…»

10.
Вот постановщика находка!
У леди лёгкая походка,
Ей было нужно три вещицы,
Что б стать хозяйкою столицы.
Рисует Додин нам портрет,
При этом сохранив сюжет.
Да, леди Мильфорд фаворитка!
В руках её крутилась нитка
На коей словно юный паж
Болтался милый герцог наш.
Свой интерес она блюла
И ловко герцога стригла.
Но тоже ведь мила, чертовка!
И по столам так скачет ловко,
И ножку тянет, и кружит,
И делает как будто вид,
Что в полном всё у ней порядке!
Всё по местам как лук на грядке.

Чтоб в нравственности утвердиться
Незамедлительно жениться
Решает герцог, но беда!
Забыть не сможет никогда
Он фаворитки чудных глаз
Её пленительных проказ.
И как же быть? Его супруга
Для леди явно не подруга!
И что бы сплетней избежать
Согласен замуж он отдать
Её, и просит президента
Найти для леди претендента.
Не за горами уж финал,
Наш Фердинанд в беду попал!
Отец и Вурм презревши честь
Уж начали коварство плесть,
Хотят Луизу осрамить!
И на Мильфорд его женить.

11.
Пора, и гений нам на сцену
Шлёт беспринципную измену.
Как в горле ком она душит
И пыткой тянет, не спешит.
Зал низкому коварству плачет,
А то вовсю по сцене скачет!
Наш Вурм, источник изуверства,
Мы признаем его главенство!
Он что б Луизу очернить
И с Фердинандом разлучить
Готовит свой коварный план,
Письмо подложное, обман!
Ах, безутешная Луиза!
Ни капли нету в ней каприза
И под диктовку подлеца,
Чтоб бедного спасти отца
Письмо уже строчит послушно...
О Мельпомена, ты бездушна!
Коварный Вурм уж руки трёт!
И клятву смертную берёт
С Луизы, чтоб она не смела,
Его обман раскрыть умело.
Стоит мерзавец, вдохновлён,
Черно письмо и сам черён!

12.
А зал молчаньем негодует.
Но Мельпомена всё лютует!
И вот уж бедный Фердинанд
Срывает с шеи чёрный бант
И на отчаянный манер
Выхватывает револьвер!
Танцуйте пляски вы свои
На моей попранной любви!
Коварство я вам не прощу
За честь я с каждого взыщу!
Застыла рядом, как струна,
С платком в слезах моя Нина.
Он был один, прям так - как есть!
И только шпага, только честь!
Какая ж горькая стезя…
И лучше выдумать нельзя!
Вот тут я вставлю между строк,
Его последний монолог.

13. (Действие пятое, сцена четвёртая)

Убийца, сознаешь ли ты,
Что в подлом мире суеты
Единственное у него
Дитя. И боле ничего!?
Дитя и флейта-божий дар!
Коварен будет твой удар…
Отнять последний медный грош
У нищего, ну ты хорош!
Калеке костыли сломать
И пред глазами растоптать…
За что же мне такая мука
И хватит ли на это духа!?
Вот он летит стремглав домой
И с нетерпеньем, боже мой!
Обнять спешит ему не в мочь
Свою единственную дочь!
Вот входит он! Она лежит,
Он весь трясётся, весь дрожит,
Пред ним, у самых его ног
Лежит растоптанный цветок!
Надежда, павшая во тьму,
Не изменявшая ему!
И хладом веет мёртвый взгляд,
А по губам струится яд.
И вот над ней он всё стоит,
Что-то бормочет, говорит
И всё пытается вздохнуть,
Но боль сдавила его грудь!
И Бога на своём пути
Ему уже не обрести.

Но у отца и я один,
Его родной, послушный сын.
Но не сокровище его!
А впрочем что ему с того…
К чему сомненья, что я сник,
Кого теряет наш старик?…
Как может девушка младая
Как куклой чувствами играя
Презревши заповедь Творца
Составить счастие отца?
Не может! Нет, не отступлю!
И гадину я раздавлю!…


14.
И уже молча, и без крику,
Под ван Бетховена музыку
Он склянку смертную берёт
И сыпет яд в её компот.
В душе его свербит желанье
Отмстить Луизе за страданье.
Откуда чёрт компот на сцене?
Он не попутчик Мельпомене!
Я от волненья маху дал…
Эх, не нарваться б на скандал!
Там был прохладный лимонад,
И в нём, томился страшный яд…
Ну здравствуй, милая Луиза
Сегодня ты тишее бриза,
Что дует с моря по утрам,
А сам косит по сторонам,
Внутри кипит всё и клокочет,
Скорей отмщённым быть он хочет!
Нина меня вдавила в кресло!
Чуть не сломав при этом чресла.
И крик застыл в моей груди:
"Не смей Луиза, погоди!
Нет, Лизавета, брось, не пей!
Там яд, Козловский ты злодей!"

15.
Поклон Вам наш от всей души,
Ах, как все были хороши!
И нет печальнее примера,
Чем Фердинанда фон Вальтера!
Но что за надписи мелькали,
Вверху над самой сценой, в зале?…
Ну и да ладно. Грянул бис!
И девять раз из-за кулис,
Под крики, шум и хлопотанье,
В цветах дарили мы признанье
Актёрам рассказавшим вновь
Нам про коварство и любовь!

И то, и то – всё в жизни рядом
Лишь задержаться стоит взглядом,
Прав Несчастливцев без сомненья,
Мы крокодилов порожденье!
Всегда любови чудный вид
Коварство где-то сторожит…

И вот, читатель, мы с Ниной
Под вихрь вьюги озорной,
По Невскому летим уже
В кондитерскую Беранже,
Где нам Адель поёт, блистая!
Но та история, иная…

Конец.