Странные люди. Дуся и Дуня

Дуся и Дуня – это были две бабульки из соседнего дома. Вообще бабулек было четверо, но имена двух других я не знаю.
В теплое время года они каждую пятницу собирались на дусином балконе, сначала долго пили чай и играли в подкидного, а потом пели.
Знаете, они так красиво пели, что даже подростки останавливались послушать, а это дорогого стоит. А еще дворовые металлюги гоняли алкашей из-под дусиного балкона, потому что алкаши мало что мусорили, но ведь норовили туалет устроить, а такого глумления над старушками эти лысо-волосатые в коже и заклепках медведи допустить никак не могли. Представляете? Уважали.

Приятно было пройти под дусиным балконом зимой и посмотреть, как в ее окошке светится розовый абажур торшера и стоит герань на подоконнике – трех разных цветов в трех разных горшках. И как она у нее круглый год цвела? Было в этом какое-то волшебство. И еще гарантия незыблемости мира. Потому что совершенно точно рисовалось, что зима кончится, все вокруг расцветет и запахнет, и с балкона будет слышен звон посуды, всякое там «Как же дама вышла, когда вот она я, напротив сижу? Так ты с каких козырей играла, матушка? Как с каких, если я без очков?», а потом полетит песня. И так будет всегда.
И ничего-то особенного они не пели, а поди ж ты – вся округа знала, что это у Дуси поют.

А потом все кончилось. Вполне ожидаемо – сначала умерла одна безымянная бабулечка, потом другая. Быстро ушли, друг за другом. А Дуся и Дуня поссорились.
Сперва заспорили, кто придумал у Дуси на балконе собираться, потом, как водится – кто лучше пел, Дуся или Дуня. И так спорили, спорили, поссорились и уже не помирились. Может, просто не нашлось к ним кого-нибудь третьего, чтобы отвлечься на него, кто знает?
Я по привычке смотрела на дусин балкон, проходя мимо, но теперь на нем будто Соломон расписался – мол, все проходит, и это пройдет.
Печально было на душе.

Однажды я уехала. Хотела ненадолго, а вышло надолго. Когда вернулась, на месте дусиного уютного балкончика оказалось стандартное остекление, а на окошках вместо ситцевых занавесок-задергушек – жалюзи.
Понятно, что она старенькая была. Я ее и не знала совсем – мало бабулек вокруг живет, что ли? А вот как-то царапнуло нехорошо.

Тому уже много времени прошло, а только зимой я на местном рыночке встретила Дуню. Так мы обе обрадовались друг другу, хоть и знакомы никогда не были. Она, конечно, пыталась тихонько выяснить, чиих я буду, но напрямую спросить постеснялась, а я не стала говорить, что я ей никто. Сослалась на неведомую Машу – у какой Дуни не было в жизни хоть одной товарки по имени Маша?
В общем, худо-бедно сошла за свою.

Уже когда чаю выпили целый чайник, вспомнили Дусю.
У Дуни глаза вдруг стали молодые-молодые и какие-то пронзительно-синие. Всего на мгновение. И сразу потухли. Только и сказала: «А она ведь лучше меня пела».
И заплакала.