Когда проходит голова

Сказал он Вите, успокойся. Так. Вить. Успокойся.
Вить. Успокойся. Так. Так. Так. Вилка.
Раз-раз-раз. Иди помойся.

Выпей цитрамончику, сказал ему он. Он ему. Или ему он.
Перепутались лица, хлебала связались.
То был Нинкин самогон.

И вообще, кто этот Витя? Кто этот Цитрамон?
Ведь не пидор он, зачем ему он? Или это она?
Цитрамонова жена?

Точно, не Цитрамон же. Цитрамончик. Алло? Максим?
Приезжай, Максим. Нет, не продюсер. Не мадам Баттерфляй.
Оккупай-педофиляй.

Ты помнишь, был снег наших встреч? Белый, на котором мы писали лист нашей повести?
Такого снегопада не помнит деревце в саду.
Но он не знал и просто ссал.

И рассыпал он поземку, что купил Флоберу.
Флоберу-попугаю. Попугаю-Флоберу.
Звали так индонезийского жако.

Его было жалко. Не Флобера. Не жако. Не попугая.
А простого ласкового мая, что ушел.
Мишка... Ты любовь нашел...

Повел ее. Повела его. Повели их. Их развели
Не сумели перспективные дворы. Смех
Детворы. И взлет мошкары.

Ты любишь меня, Мишка? Он отвечал: сливки есть?
Она не поняла. Он сказал: штрудель. Он ухмыльнулся.
Она не поняла. Он - проперся.

Он готовил. Готовил не уроки. Готовил курицу-карри.
А он ему писал стихи. Он думал, это реп.
А это был всего лишь поэта хлеб.

Художника обидеть может каждый. И если поэт - художник,
То художник, ведь, поэт. Оба они реп не поют.
Они же не в терновнике, в саду.

Спасибо. Спасибо за стихи. Эти слова не услышал он.
Он получил только картинку. И фото сына своего.
Который танцует гангста у дома твоего.

Взял тогда он калаш. Нет. Дробовичок. Открыл он форточку.
Прицелился от колена. Пальнул. Полетела арматура.
Дурак, стрелять надо от плеча через окно.