Спартанец и лисенок

Моему Аниму и всем экранам, на которые он проецируется более или менее, особенно же - Одному, при каждом взгляде на который меня пронзает осознание одушевленности всего сущего, экранов в т.ч.

В основу положена история о спартанском мальчике, которую точно можно прочитать у Гаспарова в “Занимательной Греции” (ну и что, что для детей), но, наверно, не только там.
Мальчик этот превратился в эталон выдержки — и даже, как ни парадоксально, мужества — следующим образом: за пазухой он спрятал лисенка, чего делать не должен был, и чтобы не обнаруживать этот свой проступок, молча терпел, когда лисенок вгрызался ему в живот — и так пока не рухнул замертво.
Этого мальчика мне всегда было очень жаль.

;;;

Нет, больше волосы я красить хной не стану,
и так мне хорошо, а разве нет?
Быть может, я когда-нибудь и наголо… —
чтоб в искушенье не вводить — ах, не смущать — мужей
их против роста гладить, будто б лягут
им под руку.

Коротко, просто, нет.

Ты выброси часы, забудь про время
и не склоняй — пройдет, пройду, пройдём…
что сбудемся — ты что же, в сказки веришь? —
а я же знаю, что сбылись давным-давно…
в какой-то прошлой жизни — очень крепко —
потом расстались, и с тех самых пор
из жизни в жизнь всё ширится развилкой
невыплаканность…
ждёт.
А я рогатку вот в руке зажала
и всё стараюсь сделать побольней,
тебе, о, голубь мой…
но знаешь,
рука сама ведь держится на ней,
на точке, где сойдется в перспективе
буквально всё,
верней, рука глупа, она исходит
из сердца, или около того…
Единственное можно — быть ребенком,
чтоб совладать с сердечною дугой,
ну кто еще изобразит так просто,
этот, по факту, столь запутанный клубок…

Что? как влюбленные?
Влюблен —
в меня —
давно?

Но извини, я больше хной не крашусь,
я одиночества ращу седую прядь
и лотос… ах, —
мне б только-только сильно-сильно
тебя… (обнять, обнятой целовать…)
спартанец мой, скажи же еще раз,
что я — лисенок…

нет, молчи —

молчи, не надо никаких “серьезно”,
мне хватит детского рисунка в голове,
ты, верно, думаешь — как же она жестока…
а я боюсь… за пазухой теплей…

но дО смерти… быть не хочу лисенком,
что можешь долго так ты от меня скрывать? —
мое же чтение любимое — всё между строчек,
а ты забыл…
не говори — не знал.