Стихоград. Борьба магов

Борьба магов
Влад Макеев

И вновь природа замирает,
Как миллиарды лет назад.
И мягкий снег, кружась и тая,
Напоминает листопад.

Земля, вся в чёрно-белых клочьях,
Пока что борется с зимой.
Идёт борьба и днем, и ночью -
Непримиримых магов бой.

То белый, заморозив лужи,
На землю снега клок швырнёт.
То чёрный, сжав в объятьях стужу,
До слёз беднягу доведёт.

А позже белый снежным телом
Сольётся с чёрным заодно.
Мир сразу станет чёрно-белым,
Как чёрно–белое кино…

Весной земля опять проснётся
Набравшись свежих сил зимой.
И с чёрным белый маг схлестнётся,
Но… проиграет этот бой.

И снова будет ждать реванша,
Как миллиарды лет назад,
Организуя первым траншем
Печально яркий листопад.
               
                2009 г.


© Влад Макеев, 2011
http://www.stihi.ru/2011/08/29/3043





Борьба с самим собой закончилась ничьей
Павел Свободный

Я возвращался с работы и сел передохнуть в парке на скамейку. Через минут десять я, неприятной наружности мужчина, подсел к себе. Я попросил у себя разрешения поговорить со мной. Я не стал отказывать в просьбе, несмотря на внушающее отвращение лицо; жалко, почему то мне стало себя: одиноко, наверное, человеку, может, что-нибудь случилось… Я, без капли стеснения, стал рассказывать такие ужасы про себя, что мое воспитание не позволяет мне, здесь, о них говорить. Я с первого раза не мог поверить во все эти россказни, мне показалось, что, скорее всего, я сумасшедший и клевещу на самого себя. Тогда я достал из кармана фотографии на которых было видно, что все мои рассказы, это сущая правда. Я от ужаса вскочил со скамейки и побежал прочь от себя. Бежал я, очень долго в опасении, что я побегу за собой и остановился только тогда, когда меня сильно стала мучить отдышка. Я огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что меня нет рядом со мною, но оказалась, что все, это время, я бежал рядом и сейчас с улыбкой палача смотрю в свои глаза.

Я, не спросив у себя разрешения, поселился в своей квартире. Выгнать человека, которому некуда было идти, и которому нужна была помощь, я не смог. Вот только я  не в силах был себе помочь. Здесь скорее нужно психологическое или, даже, психиатрическое вмешательство. А у меня элементарных знаний в этих областях не было. Я каждый вечер садился рядом с собою на диван и рассказывал о своем горьком детстве, из-за которого я превратился в монстра. Я пытался себя как-то утешить; внушить себе мысли о правильной жизни, о том, что все еще можно исправить и начать жизнь с белого листа; но я не хотел слышать от себя слов утешения и кричал на себя, что я не понимаю и не хочу понять всех ужасов своей жизни. Так продолжалось несколько недель, а потом я замолчал, ни единого слова я не услышал от себя.

Мое молчание совсем не означало, что я оставил себя в покое. Вот уже три года я делю крышу над головой вместе с собой. Все эти три года я не оставлял себя наедине с самим собой. Я за одним столом в одно и то же время завтракал и ужинал. Я выкинул все свои любимые книги и поменял их на свои, в которых, описания насилия и сексуальных извращений переходили все возможные пределы, что никак не согласовалось с моими моральными ценностями. Я ложился вечерами, несмотря на свои протесты, рядом с собою под одеяло и читал очередную порнографическую историю из этих книг. Я в отвращении затыкал уши и отворачивался от себя лицом к стене. Засыпал я тоже в одной постели с собой, положив на плечи  свою волосатую руку.

Вся своя назойливость очень скоро стала меня сильно раздражать. Я понимал, что надо принимать какие-то меры против себя. Случалось мне заметить, себя идущего рядом с собою и я тут же переходил на другую сторону улицы; но и я, словно, издеваясь, переходил вслед за собою. Самый ужас происходил по утрам. Сколько проклятых раз я просил себя, умолял не просыпаться со мной в одно и то же время, но все мои просьбы, словно, разбивались об пустоту; я со сверхчеловеческой  настойчивостью ставил будильник на то же время, что и сам. Я приходил в бешенство от своего каменного взгляда, разглядывающего свое уродливое отражение, в ванном зеркале. Я внимательно следил за каждым своим действием: как чищу зубы, умываю лицо, ковыряюсь в носу. Мое лицо вызывало у меня тошноту; я не мог долго смотреть на эту кривую улыбку, пухлые как у свиньи щеки, огромный нос заляпанный веснушками, оттопыренные как вурдалака уши, кудрявые волосы как у овцы. Никто не может представить как безобразно лицо, отраженное в зеркале; я, конечно, не красавец, но по сравнению с моим лицом, мое лицо как у голливудской звезды. Меня бесила, это постоянное обезьянничание, стремление во всем подражать самому себе. Например, когда я отказался от потребления в пищу мяса,  то я, заметив изменение в рационе, то же перестал его потреблять. Я одновременно с собою много раз закупался в одном вегетарианском магазинчике, – откуда я узнал его адрес, ума не приложу, но ни от меня  – что продавцы стали принимать меня и меня за одного человека. В компаниях я откликался на свое имя и друзья, думая, что общаются со мной, на самом деле общались со мной, а на меня они даже не смотрели, словно я человек-невидимка из одноименной книги. Я попытался сменить свое имя и свою фамилию, лишь бы не зваться одним с самим с собой именем. Не знаю, как это произошло, ведь я все проделал в тайне, но в тот же миг я сменил свое имя и фамилию на такое же, на какое я сменил свое.  В конце концов, мне пришлось бить себя. Каждый день я приходил на работу с синяками и меня уволили, из-за самого себя, с высокооплачиваемой работы, которая мне очень нравилась и, которую, так сильно, боялся потерять, что часто работал сверхурочно. 
      
Сегодня суд вынес свой вердикт по моему делу. Суд запретил мне приближаться к себе ближе, чем на километр. Я не мог поступить иначе. Конечно, я подозревал, что решение суда я исполнять не буду и с той же, а может даже большей, силой стал преследовать себя. Я замучился писать заявления в полицию. Сначала мне делали скромные замечания, потом стали выписывать штрафы на большие суммы, но дошло все до того, что пришлось полмесяца продержать меня в холодной камере. Я даже попросил хорошенько себя избить, за крупненькую взятку, конечно… Но на ублюдка, каким я являюсь, казалось, ничего не может подействовать.

Я решился, навсегда уехать из своего родного города, но,  произошло то, чего сильнее всего опасался, и я устремился прочь из города; я ехал с собой в одном вагоне, в том же купе. Я злобно смотрел в свои глаза, еле удерживаясь от самоубийства. Всю дорогу я проиграл с собой в шахматы; каждая партия заканчивалась ничьей. Я даже в шахматы не могу себя обыграть.

Я твердо уверен когда-нибудь я сорвусь; я отомщу себе за все гадости, что я себе натворил; за все неудобства, что я себе доставлял и доставляю. Я до блеска наточу охотничий нож, приставлю себе к горлу и буду наслаждаться мольбами, о том, чтобы я оставил себя в живых, но во мне больше не будет ни капли жалости, как в свое время не было и ко мне. Со всей жестокостью всажу нож себе в сердце и буду наблюдать, как медленно и легко, жизнь, словно, она только этого и желала, долгие годы, с моего рождения, покидает мое уродливое и жирное тело.         
© Павел Свободный, 2019
http://www.proza.ru/2019/04/04/1409