Жизненный крест

(Первый вариант стих. «Судьба»,
 5 февр. 1943 г.)

Васе, единственному другу и любимому мужу в день своего 28-летия

На заре двадцать первой весны
Много счастья сулила судьба.
Жизнь светилась как райские сны.
Я не знала, что жизнь лишь борьба.
Были дни веселы и легки,
Благодатней весны ветерка,
И пожатье любимой руки
С нежной лаской встречала рука.
Знали мы, что не могут года
Погасить эту бурную страсть.
Лишь одно мы забыли тогда —
Это Вышнюю Божию власть.
Нам твердили на каждом шагу,
Будто счастье лишь в наших руках,
И теперь я понять не могу:
Как могли мы забыть Божий страх?
Бога бросили мы, мудрецы,
Каждый рая земного хотел.
Не держали над нами венцы,
И священник молитвы не пел.
Только за руки крепко взялись
Мы с тобою, мой друг дорогой,
И торжественно, строго клялись
Жизнь пройти по дороге одной.
Сколько светлых счастливых минут
Мы друг другу с тобой подарили,
Это те лишь, наверно, поймут,
Кто любил, как и мы в этом мире.
Сердце помнит счастливые дни,
Незабвенные годы ученья,
Ленинграда родные огни
И любимого сына рожденье.
И дочурки любимой твоей
Не забыть золотую головку,
Забавлялся частенько ты с ней
И любил ты безумно плутовку,
Но жестоким дыханьем войны
Грозный запад над нами дохнул,
И в лесах незнакомой страны
Голос твой для меня потонул.
Смолкнул гром и утихла гроза,
Ты вернулся с разбитой рукой.
Много мне ты успел рассказать
О пережитом с грустной тоской.
Ты меня, как и прежде, любил
И малюток безумно ласкал,
Третий сын встречен радостно был,
И о счастьи ты снова мечтал.
Но не глядя на раны твои,
Вновь на жертвы ты призван страной.
Оторвали тебя от семьи
И в суровый направили бой.
И под пулями бывший не раз,
Боль разлуки нести ты не мог:
Слёзы градом катились из глаз,
Как от нас ты шагнул за порог.
Ты уехал от нас далеко,
Только письмами слал свой привет.
Лишь от них становилось легко,
Лился в душу живительный свет.
Подрастали детишки гурьбой,
Жизнь мою озаряли они,
И до радостной встречи с тобой
В письмах мы сосчитали все дни…
Вдруг в спокойствие летних деньков
Гул орудий ворвался опять,
Снова лилась напрасная кровь,
И за ратью валилась рать.
И за то, что Господь позабыт,
Что божественный пыл в нас исчез,
Нас карают удары судьбы,
Грозный гнев  справедливых небес.
Люди стали грубеть и дичать,
Не щадят ни друзей, ни родных,
И любимый отец твой и мать
Разлюбили малюток твоих.
Что имели, съедая тайком,
Позабыли, наверно, они,
Что под грозным огнём и мечом
Мы живём в эти скорбные дни.
Когда пули жужжали кругом,
И рвался за снарядом снаряд,
Они ели в шалашке тайком
От голодных распухших внучат.
Всё теснее смыкалось кольцо,
И однажды вечерней порой
Смерть дохнула нам прямо в лицо,
Завязался решительный бой.
С треском сосны пылали вокруг,
Канонада вблизи грохотала,
Забывая о смерти, мой друг,
Я малюток собой укрывала…
Вдруг удар…и огонь… и разрыв —
Боль ужасная грудь пронизала,
И в ногах у малюток своих
Я со стоном без чувства упала…
…Но, как видно, не гибель Господь мне судил,
А тяжёлый лишь жизненный крест:
Я очнулась, собрала остаточки сил
И с трудом оглянулась окрест.
«Живы ль вы, дорогие детишки мои?»
«Живы, мама», — сказали в ответ.
И июньское солнце, вставая вдали,
Нам послало свой тёплый привет.
…А родные ушли… Я не знаю про них.
С той поры нас судьба разлучила.
И, истёкшая кровью, малюток своих
Я два дня по болоту тащила.
Кто же горю поверит? Одна я была.
Умирай, коль бороться невмочь…
Лишь страдалица-бабушка следом ползла,
Проклиная жестокую дочь.
Брось, старушка, не плачь. Здесь лишь трупы вокруг,
А кто жив — камни вместо сердец.
Не кляни их, не делай больней своих мук,
Их рассудим не мы, а Творец!
…Там ночною порой на полянке лесной
Мой малютка навеки почил.
Спит в глубокой воронке мой сын дорогой,
А вокруг — ни крестов, ни могил.
Не в нарядном гробу украшала венком,
Опуская любимца в могилу…
Только чёрным большим завернула платком
И тихонько крестом осенила.
И в грязи, на опилках валяясь везде,
Стала я достояньем червей
И лишь смерти ждала, представляя себе
Участь бедных сироток-детей.
Только в Лугу потом нас больных привезли,
Дали пищу, покой и приют.
Только многие здесь же могилу нашли,
Не могли сил разбитых вернуть.
Жизнь ко мне возвращалася день ото дня,
Пробуждались разбитые силы,
Но ещё раз судьба наказала меня
И любимой дочурки лишила.
И не веря глазам, в ослабевших руках
Я голубку родную держала
И искала ответа в застывших чертах
И немые уста целовала.
Но лежишь неподвижно, голубка моя,
Чуть прикрыты, не дрогнут ресницы,
Взглядом глаз голубых не согреешь меня
И не встанешь играть и резвиться.
Только горсточки три нашей русской земли
Я с молитвой тебе положила,
И чужие тебя на кладбище свезли,
И твою я не знаю могилу.
Знаю только одно: коль вернётся отец
И малюток в живых не найдёт,
Я скажу, что надет им терновый венец,
И блаженство их вечное ждёт.
…Пред Распятьем святым на колени упав,
Я рыдала безумно, без сил
И с разбитой душою молила Христа,
Чтоб хоть сына меня не лишил.
Я молила о том, чтоб к родным берегам
Нам с сынишкой дойти, отдохнуть,
И Спаситель распятый, внимая мольбам,
Лил надежду в разбитую грудь.
Чуть живые, домой мы решили брести…
Мальчик слаб был и еле дышал.
Через добрых людей на тяжёлом пути
Нам незримо Господь помогал.
И скитаниям нашим конец наступил,
Путь тяжёлый был пройден с трудом.
Чуть живые, худые, больные, без сил
Мы вступили в родительский дом.
И отрадна, и горестна встреча была,
И немало пролилося слёз.
Пусть же к небу летит моя Богу хвала,
Что увидеть родных довелось.
И теперь, если я пред иконой стою,
Иль уснуть от раздумий невмочь,
Я для тех у Создателя счастья молю,
Кто сумел мне в несчастьи помочь.
Я молюсь, чтоб в тяжёлые скорбные дни
Всех незримо Создатель хранил,
Кто вдали от детей, от жены, от семьи
За страну свою жизнь не щадил.
Я у Бога прошу, чтоб друзей и врагов
Сохранил он в житейской борьбе,
Чтоб рекой не лилася невинная кровь —
Дар напрасный жестокой судьбе.
И ещё я молюсь пред иконой святой
За малюток своих дорогих
И о том, чтобы ты воротился домой
И со мною поплакал о них.
Много-много, мой друг, я тебе расскажу
И сумею тебя расспросить.
Может, грозных годин пережитую жуть
Мы друг другу поможем забыть.
И не в жарких восторгах, а в тихих слезах
Мы сумеем блаженство найти
И, читая поддержку в любимых глазах,
Крест судьбы до конца донести.

5 февраля 1943 г., Видони