Таинство

 Я однажды оказалась свидетелем  проявления чувств такой силы, что едва ли сумею их описать. В середине лета, проезжая мимо, ко мне заехал Женя Мухин со своими ребятишками. Их было четверо. Старших, Машу шести лет и пятилетнего Алёшу, я знала до этого, а вот трёхлетнего Мишу и двухлетнего Диму видела впервые. Зрелище выбежавших из машины и разбежавшихся по участку ребятишек было впечатляющим. Старшие убежали в конец сада инспектировать кусты смородины, а младшие бегали по ухоженному газону с небольшим бассейном по центру. Ребятишки были в восторге от случившегося приключения, а я с не меньшим восторгом наблюдала за ними. Как же они были хороши, особенно младшенький Димочка! Рубашонка на нём была только до пупа,   оставляя открытыми пухленькую попку и крепкие со складочками босые ножки. Светлая, кудрявая головка и очаровательное личико дополняли образ! Я поймала себя на том, что ищу крылышки у него за спиной и маленький лук в руках. Этот ребёнок словно на минутку слетел с фресок храма и, не теряя драгоценного времени, принялся энергично обследовать интересующее его пространство. Он нюхал цветочки, бегал по плотному зелёному ковру газона, шлёпал ладошками по воде. Он затмил для меня всех! Мишу я как будто бы не видела, но зато Миша в свои три года видел многое, в чем я позже с удивлением убедилась. Ребятишки были настолько подвижными и энергичными, что отец с трудом успевал следить за ними. Пока он одного оттаскивал от бассейна, другой уже тащил кошку, а двое других успевали обежать дом. Он мне напомнил мультяшную мамашу - обезьянку, обременённую многочисленным любознательным семейством. Наконец, я убедила его оставить детей в покое и усадила на садовую качалку, тем более, что младшие были у нас перед глазами. Мы сидим, разговариваем. Алёшу с Машей я почти не видела: они бегали где-то за домом. Но стоило отцу присесть, как Алёша тихо подошёл откуда-то сзади и молча обнял отца за колени. И я, сидящая в метре от них, на другом конце качалки, сразу почувствовала себя лишней. Для них на мгновение перестал существовать весь мир! Что-то дрогнуло, изменилось в лице Жени, и он так потянулся к Алёше, что я замерла, боясь напомнить о себе. Лицо его светилось, и что-то вполне осязаемое перетекало из глаз отца в распахнутые глаза сына. Души! Это сливались их души! Не было сказано ни слова, но как много было сказано! Это был любимый сын! И Алёша знал это! Получив подтверждение безграничной любви, он молча удалился. Мне было очень неудобно от того, что я прикоснулась к чужой тайне. Но оказалось, что я была не единственным свидетелем этой немой сцены. К отцу подошёл трёхлетний Миша. Я, занятая созерцанием, не видела, где он находился всё это время. Он видел это таинство или сработало его обострённое шестое чувство? Я была потрясена тем, как тонко чувствовал  этот ребёнок и как он нуждался в подтверждении любви к себе… Он тоже молча подошёл к отцу и обнял его колени. Я видела, что Женя был опустошён: только что произошёл слишком большой выброс энергии любви. Но он – отец! Он погладил  сына по головке, словно благословляя его, и ребёнок  успокоенный ушёл. И ещё я увидела, как безгранично дети любят своего отца. И мне бы очень не хотелось, чтобы именно Миша понял, что папа любит кого-то больше. Мне показалось, что он очень сдержан в эмоциях и потому может быть скрытен, а это способствует развитию комплексов. Он и внешне отличается от своих ангелоподобных братьев и сестры: имеет более тёмные прямые волосы и узкое с правильными чертами лицо. Кем он будет, когда вырастет? Может, священником? Женя был бы рад. А пока все они просто дети. Бегают, смеются, изучают Мир. И дай им Бог, всем четверым, хорошей судьбы!