Острое, не притронуться, лезвие...

Острое, не притронуться, лезвие на столе, как ориентир, дальнейшие действия не просчитать. Я себя разбивала вдребезги, на куски, считая, чтоб успокоится, до ста, а после, до десяти. Сердце стучало песню: точка, тире, пунктир, это не азбука Морзе, детка, это язык кардио, это  другой стиль, усталость и пустота.

Плавно, словно в талое масло, в сердце входила игла 5 сантиметров, 10 кубов. Время пришло выбрасывать в мусор людей, как хлам, - ни разговоров, ни поздних звонков, ни утренних эсэмэсок: «здравствуй, ну как дела?», ни обсуждений фильмов, книг, новостей, идей, ни идентичных фраз, сказанных в унисон, это было б не так ужасно, не знай я, что это всё.

Кажется, все вокруг рухнуло, руины снаружи и изнутри, и подернуты плесенью стены, воспоминания, мысли, как корка на сыре бри, продавливают туманы уродливые мосты, и город, уже не зимний, осунулся и простыл. 

Восьмая неделя без, словно сомнамбулизм, ты уже все забыл и меня научи, please, а пока до боли знакомый голос ранит, как  медленный яд, и, кажется, это кома, кажется, это не мир рухнул, а только я.