Крестник пантелея

(Продолжение)

Роману высшую оценку
Я дал.
   И рукопись вернул
В издательство.
    Да только стенку
Он лишь одну перешагнул
Пока. А сколько
           встретит их,
Деля судьбу полезных книг!
Иван, взволнованный, привстал:
"Но кто же книгу-то создал?"

"Я, как свободный рецензент,
Фамилий авторов не знаю.
И сообщать мне запрещаю,
Пока не выйдет книга в свет.
Таков обычай мой.
               Но ныне
Его хотел бы изменить:
Я рад бы,
     как перед святыней,
Седую голову склонить
Перед создателем сего.
Да уж увижу ли его?!

Волненья, вызванные чтеньем,
Во мне бесследно не прошли,
И горести родной земли
Я вдруг увидел новым зреньем.
И свежих замыслов поток
Внезапно хлынул водопадом,
Круша, ломая мой мирок
С оседлым старческим укладом.
Тут случай в дальние края
Меня поездкой удосужил.
Вот почему не сразу я
Посланье ваше обнаружил."

           V11

Эн продолжал:
         "За век мой долгий,
В местах, где жил или бывал,
Громковых многих я знавал -
И в Приуралье, и на Волге,
В Сибири, в Кушке и Чите,
Дружил с иными в Воркуте,
Встречал кубанских и донских...
А вы, простите, из каких?"

"Из белорусских я земель.
Не знаю, много ль там
                Громковых;
Далече от лесов сосновых
Моя качалась колыбель.
Семьёй моею был детдом,
Куда зимой, в сорок втором,
Я был в пелёнках привезён,
В числе младенцев без имён.

Со мною прибыл на Восток
Сопроводительнвй листок.
Там значилось:
            У Сож-реки,
В развалинах села Громки,
Где смерч свирепый пролетел,
Меня нашли под кучей тел.
Младенца хлопец-партизан
Принёс в отряд.
           И сам от ран
Скончался вскоре.
                А село
В мою фамилию вошло
Позднее.
       В области имён
Таким был принцип тех времён."

"А что потом? Бывали вы
В селе?"
     "Да, ездил. Но, увы...
Громки давно не существуют.
Могилы братской серый шпиль,
Дороги проходящей пыль
Да крик совиный там бвтуют."
"Громчан искали?"
               "Не нашел,
Хоть обошел с десяток сёл.

В одном себя назвал едва,
Кричат: "Громчанин номер два!"
Спросил:
       "Где ж первый?"
Говорят,
    в конце войны один солдат,
Худой, контуженный, хромой
Вернулся, по весне, домой.
А дома нет, как нет села,
Остались печка да зола.

Стоит солдат, глотая стон.
Он в этой хате был рождён,
От печки сделал первый шаг,
Здесь рос на каше и на щах,
Щалил, не ведая тревог,
Здесь первой книжки первый слог
Впервые гордо произнёс,
Здесь песни пел, смешил до слёз,
Забавы всякие творил,
Здесь старикам глаза закрыл,
Здесь, перед самою войной,
Любимую назвал женой...

Вздохнул солдат, слезу отёр,
И тут же взялся за топор,
Хоть знал уже, что возрождать
Деревню власти запретили,
Чтоб лишний раз не разжижать
Производительные силы.
Солдат же, поперёк тому -
"Жило село - и быть ему!
Отцовский кут бросать негоже..."
И стали тишину над Сожем,
До ночи с раннего утра
Крушить удары топора.

         V111

Но лишь под крышу вырос дом,
В райкоме начался содом:
Кто разрешил? Когда успел?
Где? Почему? Да как он смел!..
Солдата вызвали в район
И разъяснили: там, где он
Заборы вздумал городить,
Постройки начал возводить -
Там должен встать мемориал,
Чтоб, глядя, каждый вспоминал
О крови, пролитой в войне
И о любви к своей стране.
И кто не хочет понимать
Такой ответственной задачи,
Подумать должен, а иначе
Придётся на себя пенять.

Солдат ответил напрямик:
"Я жить по совести привык.
От ваших бессердечных слов
Мне тяжелей, чем от оков.
Что - камень?
         Он расскажет мне
И о любви, и о войне?..
Моя усадьба сожжена,
В земле лежит моя жена,
Пропал безвестно сын Андрей,
Сгорел, должно быть, на костре...
Дитя для ада родилось,
Увидеть батьку не пришлось.

На пепел гляну - жить невмочь,
Уйти к ним в землю был бы рад...
Но я живу, чтобы помочь
Забыть скорее этот ад.
Я в новый дом возьму сирот,
Пусть в них Андрейка мой растёт -
И мне на радость, и стране.
Это и будет - нет войне!

Ну, а насчет мемориала -
Согласен я.
           Но разве мало
На пустоши свободных мест?
Звезда надгробья или крест,
Где ни поставь, твердят о смерти.
А я для жизни  строю дом.
Неужто в этой круговерти
Мы позабудем о живом?.."

         1Х

Так начался коварный спор
Солдата с местными тузами.
Я,впрочем, долгий разговор
Веду напрасно.
          Вы и сами
Такое видели стократ.
Читал я в ваших сочиненьях
О Пантелее...
          Нет сомненья,
Реальным был и ваш солдат.

Однако, я ещё вернусь
К обоим.
   Что-то вы спросили?"
"Да-да...
         Скажите, Беларусь
В каком году вы посетили?
И мой рассказ когда прочли?
Что было первым?"
              "Посещенье.
В семнадцать лет,
           как воскрешенье
Вдохнул я дым родной земли.

Да и потом бывал не раз
В Громках, на майских юбилеях.
Там и прочитан ваш рассказ
Впервые был.
           О Пантелее
Поныне в сёлах спор идёт:
Уж слишком много совпадений
С громковской былью.
                И народ
О том сказал немало мнений.
И вас искал.
          Но почему
Вы не ответили ему?

А, впрочем, я нашел разгадку,
Её сегодня изложу.
Пари, однако, не держу..."
"Ну, что ж, давайте по порядку.
Яснее будет наша речь,
И время сможем поберечь
Для отдыха, коль трудно станет."
"Итак...
      В далёком Туркестане,
Ещё беспомощным мальцом,
Обрёл я имя и детдом.


   (Продолжение следует.)