Сало в шоколаде

               
                поэма    
               
                Вступление.

 «Жизнь-говно», - написано в подъезде.  Напомнит об этом и повестка в минтовку…. Когда Авалов, в конце концов, сошёлся с хохлушкой и прикупил ей квартирку в нечистом подъезде, он остался доволен невысокой ценой этих своих приобретений. И, если с хохлушкой всё было нормально, то с квартиркой просто не повезло. Этажом ниже оказалась совковая жаба. Что до Саныча, он бы сразу подвесил её за гениталии в простенке. Авалов же отпустил ситуацию.
                1.
 «Сало, если по уму, берётся осеннее, розовое с прожилкой. Кусок примерно с четверть метра нужно нарезать крест-накрест и втереть в него крупную соль. Выдержать дня два в миске под тряпкой, умастить давленым чесноком – и через три дня оно уже готово. Нарезают его  лентами и жрут, сворачивая в тугую прозрачную    рульку».
                2.
 Вскоре эта совковая жаба понесла в минтовку заявление. Тут дело в том, что пока Авалов хлебал по работе чужое, в Кайфовке началось целое движение со своим. Вот он возвращается из командировки и ничего не  понимает. Его вызывают повесткой в минтовку. Оказывается, эта… женщина постоянно слышит, как соседи сверху по ночам печатают фальшивые гривны. Ей, будто бы слышно, как стучит печатный станок. Авалов с хохлушкой действительно трудились по ночам, но делали не  совсем   гривны. Объяснения в минтовке вроде бы приняли, но как-то с сомнением.
                3. 
«Если сало замочить, из расчёта  ложка соли на литр воды, то через неделю диффузия сделает из него просто крем».
                4. 
Так, вот, скоро хохлушка жалуется Авалову, что встречает она в нечистом подъезде эту самую нижнюю… женщину и та опять обзывает её «проституткой» и, что обидно, «****ью». Если бы Авалов был метателем молота, то взял бы эту… женщину за ногу и закинул за Днепр. Но Авалов не был метателем молота и повёлся. Выпил он вечером бутылку  «медовой с перцем», выдавил плечом дверь у этой нижней… женщины, прижал старуху, как куру, к полу и справедливой рукой отходил по рёбрам. Мер пресечения бывает три: подписка о невыезде, что-то там ещё и взятие под стражу. К Авалову применили первую. 
               
                Глава первая.      
                1.
Солнце садилось. Играла духовая музыка. Из-под города текли чистейшие родниковые речки. Вдоль берега проходили белоснежные яхты с новыми хохлами. Русалки щёлкали хвостами на мелкой воде. С кормы, например, можно поссать прямо на воду. Одно слово – кайф своя яхта. Земля, из которой Господь слепил Адама, осталась где-то за кормой до двадцать первого. Авалов предупредил свою хохлушку, что говорить, если спросят –  мол, только, что вышел, оставьте ваше сообщение. 
Шлюхи, взятые в дорогу (чтоб идти не всухую), уже поджидали на старом причале. Скоро они сожрут весь йогурт, выпьют всё пиво. Начнут  жрать бананы и бросать  их шкурки за борт. Сожрут и котлетки с чесночком, приготовленные  хохлушкой Авалову в дорогу. Истинно: пока есть водка – еда – закуска. 
                2.
 Весь в красном, с красным  обветренным лицом капитан Ёптнть со скоростью двадцать узлов повёл моторную яхту «Серафим» мимо днепровских лиманов к Чёрному морю. Туда, где зелёная и мутная речная вода  смешивается с прозрачно-голубой морской. Незаметно сошла на воды ночь с вытаращенными звёздами.  Щасконча сидела наверху. Ей было хорошо от лета и  того,  что  её подруге было хорошо там внизу, в каюте.  «Вер! Тебе там не ***во?» - спрашивала Щасконча у темноты. Темнота ворочалась и горячо дышала  в ответ.
                3. 
В море можно поссать прямо на лунную дорожку. Правда, качает. «Ты молод пока тебе легко ссытся», - думал Саныч, зачем-то отваливая не надувной лодочке от борта  яхты. Никто не заметил, как растворился во мраке, уносимый ночным течением Саныч. Последнее, что  увидел он, была бледная луноподобная жопа Авалова. Тот устраивался на корме.   
                4.
«Сало по-матросски готовят ранней зимой, чтобы оно неторопливо поспевало к Рождеству. Сало закатывают в маленькую бочечку. Потом эту бочечку прячут в погребе. Жрут такое сало только руками. Но, сначала его расслаивают. Из слоёв делают длинные ленты. Ленты делят на сегменты. Чтобы сало лучше покорялось, перед замачиванием  в него хорошо добавить чего-то специального. С бочечкой обращаются очень нежно. Бывали случаи, когда она взрывалась у матросов прямо в руках.Многих так покалечило.
                5.
Ночное течение уносило Саныча в открытое море. Мелкие волны пошлепывали в резиновое днище его лодочки. Беспробудный рассвет застал гордого Саныча далеко-далеко в открытом море.
               
                Глава вторая.
                1. 
После вчерашнего чистило всех и сразу. Все висели на скользких леерах над  рассветными волнами. Саныча не хватились до самого Скотовска.
                2.
«Рыбы выводятся и живут в иле. Они его жрут. Рыб удят и жрут матросы. Потом матросы гадят в море. И получается, обратно, ил».
                3. 
Никто  никогда не видел конца этой косы. Вдоль косы летали яхты, по бандитски проносились шестёрки чёрных птиц. Через отмели прыгали улыбающиеся дельфины.  Моторная яхта «Серафим», как сошедший с ума вагон, долго мчалась вдоль этой необыкновенной косы.  Наконец оба якоря упали в воду. Встали метрах в ста от пустынного пляжа. Яхту сразу окружили розовые медузы. Авалов прыгнул с кормы, капитан Ёптнть – с носа.  Они немного поплавали, раздвигая медуз  руками. 
               
                Глава третья.               
                1.
Полтора месяца южный ветер гонит турецкое говно к Острову. Мягкими кулаками стучится он в грудь, и по касательной уходит на ту сторону.  На той стороне другое море. Там чайки кричат бабьими голосами. Низкорослые маячные твари неизъяснимо обитают на той стороне. На Остров можно только по специальному разрешению.
                2.   
С выпивкой и коробками снеди над головами десант с «Серафима» высадился на Остров. Вслед за капитаном Ёптнть и Аваловым пошли на берег две мамочки с детьми наперевес, которых матросы пригласили немного поплавать вместе. Ступив на сушу, дети, густо намазанные кремом от загара, сразу ушли в игру. Снедь, сложилась под прозрачной кроной Древа Любви. И вековые руины бывшего французского маяка сделались декорацией извечной жизненной драмы. Женские стоны смешались с криком голодных чаек. Они возносились в  пустые полуденные   белёсые небеса. Моторная, яхта «Серафим», смирившись со своей участью, тихо уснула на мелком прозрачном рейде.
                3.
Начальник службы краевой безопасности Брудт и его гость, держатель державного протокола, как обычно, проводили свой уик-энд на Острове. Если бы не их ленивое любопытство, то верные погранцы с «Лебедя-121» потопили бы  «Серафима» ещё на акватории порта Скотовска. Яркие сцены  любви на некоторое время отвлекли хозяев порядка от воскресного томления. Они молча наблюдали из  своего укрытия сцены непритязательной матросской любви. Экипаж «Серафима», как одна семья, был приглашён отобедать под кронами. После возлежания за трапезой все пошли прогуливаться по острым ракушкам пляжа. Облегчив кишку на руинах старого французского маяка, Авалов пошёл бросить взгляд на Остров с высоты нового советского. Поднимаясь по винтовой лестнице фаллического сооружения и стучась головой о ржавые его внутренние стенки, он, наконец, добрался до фонарной площадки. Ни капитан Ёптнть, ни мамочки не обратили на Авалова никакого внимания потому, что участвовали в неутолимом природном действе. Авалов постоял-постоял, понаблюдал, и повернул назад.  Спускаясь, и вновь стучась головой о ржавые стенки,  он повторял: бля, уй-бля. Так он, в конце концов,  спустился
на землю.



                4.
«Если ломтик обдирного хлеба тонко  помазать майонезом, а кусочки чуть припущенного сала уложить сверху лесенкой, то жрать это на полном  ходу – я вам скажу!
 
                5.
Возвращаться на материк решили все вместе на «Серафиме». Группа поддержки хозяев с холуями залегла наверху. Начальник краевой безопасности Брудт и держатель державного протокола  сели в каюте, Там уже спали  обгоревшие дети. Мамочки остались наверху. Авалов выбрал оба якоря и капитан Ёптнть врубил «полный ход». Во время тряски по морской целине группа поддержки    почала новую бутылку водки и, со смехом, разбила её потом о шершавую причальную стенку. При заходе в порт капитан Ёптнть немного наехал на подводную сваю. На причальной стенке стояла и махала букетом Щасконча. «****ь! Доверить технику дикарю! И эта про***** уж тут, как тут»,  Авалов, неверной рукой подвешивал кранец с левого борта.
                6.
Осторожные маячные твари вышли из тростника и, дожирая брошенную снедь, разговаривали на своём старо-французском языке. Тем временем ветер поменялся и  погнал турецкое говно вспять от Острова.
               
                Глава четвёртая.
                1.
«Сало по-домашнему топчут ногами. Или в полнолуние баба мнёт его до тех пор, пока не отойдут воды и не станет голубой  его мраморная основа. В это время другая баба давит чеснок. Но лучше сало по-домашнему мять не ногами. Тогда просто сотваряется чудо. Пронзённое деревянными шпажками в нужных местах сало тихо доходит в духовке. Кремы, шмемы, пенки, шменки – всё в нём!».
 
 

                2.
«Говно-базар. Кто-то всё равно, по любому, клюнет. Но местные сучки развоодят. В игротеке для девушек без комплексов - всегда шампанское. Типа, траливали…. Сидишь в «Зелёнке» и уши залаживает конкретно от звука. Потом ходишь раскумаренная…».
                3.
…Лодка уходила одна. Три отрубленных пальца всплыли сразу. Откуда ни возьмись, налетели голодные чайки и сняли их с опаловой поверхности бухты. Повинуясь невидимому рулевому, лодка  пошла по большой дуге. «Бля-а-а!», - тихо кричал Авалов. «На дно надо было садиться, на дно, ёп-его-мать!», - тоже кричал капитан Ёптнть, наблюдая за происходящим в большой чёрный бинокль. Чудак Авалов куражился.  Он навесил на резиновую лодочку  мотор «Меркурий». Повернул ручку. и лодочка просто уехала из-под него. Авалов  остался сидеть на воздухе. Потом он пытался голой рукой остановить под водой винт двадцатипятисильного «Меркурия».  И остановил почти. На длинном фале «Серафим» тянул за собой «шайбу» -  надувное развлекалово для дураков. На ней уже час болталась забытая повариха, которую сняли в «Зелёнке» матросы. Она-то, умница, и поймала  эту пустую лодочку.   
               
                Глава пятая.
                1.
Под пирсом колышется говно. Даже у бывалых матросов щиплет глаза, когда они проходят по этому пирсу. Они идут туда, где гром дискотек, шашлычный дым и движение полуголых баб в угарном сумраке полдня. Со своим походным биотуалетом через плечо Авалов сканирует набережную. Капитан Ёптнть  уже справился у местных, почём здешние. Оказалось не дорого. Вновь обретённый ещё не старик Саныч, как обычно, испытывал острый позыв помочиться.    Пока он скупо цедил в вонючем  сортире ресторана «У камина», Ёптнть ловко снял двух местных. Наутро он одной рукой небрежно поведёт   яхту «Серафим» к знакомому   лиману, а другой по некуда увязнет в мягком поварихином.
                2.
Новый стояночный тент на молниях – отличная вещь! И фонарь — отличная вещь. Москиты сразу обугливаются в его  ячейках, и уже не досаждают матросам, сбивая их с привычного ритма. Незримая шёлковая завеса ночи затягивает порт,  маленькую моторную яхту «Серафим»,  пьяного Авалова, наполовину застрявшего в своей нычке. Капитан Ёптнть между уже двух откровенных поварих. На корме безуспешно мастурбирует ещё не старик Саныч.
                3.
Удивительно, как много отдыхающих людей возвращает  под вечер на берег теплоход «Ревуцкий». Почерневшие от загара люди идут по высокому пирсу над стоячей прибойной нечистотой. Им режет глаза. Они зажимают носы и смеются, как форели в коптильне.


                4.
«Шкурка сдирается с сала одним быстрым движением.  Посыпав молотым перцем одну поверхность куска, посыпают и другую его поверхность. Скрутив из него плотный рулет, укладывают сало в железный ящик и ставят томиться на полтора часа в остывающую дровяную печь. Его готовность проверяется прокалыванием специальной спицей в специальных местах. Ещё горячим, сало немного  присаливают. Так готовят сало  по- кайфовски. Жрут его  обязательно вилками, нарезая предварительно поперёк острым ножиком. Главное в этом сале вкус, и ничего кроме вкуса».
                5.
«Правильные мужчины, при делах, в «Зелёнку» не пойдут. Не-*** и мечтать. В «Зелёнку» ходят для съёма ****ей. «Как пройти в библиотеку?». Вот и всё. Бери, веди. Щасконча мутила, что в сезон её снимают чуть ни каждый час. Нормальные пацаны торгуют зеленью, и каждый день имеют новую невесту. Последним невесту имеет жених»
               
                Глава шестая.          
                1.
Напряжометр лихорадило. Чайки не успевали склёвывать с кормы. Яхту «Серавфим» срывало с якорей и бросало на мель. Только на рассвете капитан Ёптнть еле увёл её, колотящуюся, от опасного берега. Щасконча также сотрясали всю ночь. Всё, недоклёванное за ночь, смыла прохладная  утренняя  волна. К тому же поменялся ветер. Дельфины снова заулыбались и запрыгали вверх животами. С приливом к матросом вернулось желание. Пока  яхта «Серафим» тёрлась кранцами о шершавую причальную стенку, они, свежевыбритые и зацелованные, переоделись в белоснежную воскресную робу и  снова сошли на берег. В пансионате «Мать и дитя» дети спали, как умеют спать только дети.  А, их мамочки… Но!
                2.
На ужин заказан был украинский борщ с пампушками, вареники с вишнями, водка на берёзовых бруньках и, понятное дело, сало с кашей. На том берегу лимана тоже вечеряли.  Потом запели. Это были  другие матросы.
В двадцать два ноль-ноль там у них начались ночные  стрельбы. Со стороны лимана полетели трассирующие. Пока перезаряжали, стонали поварихи, и рычал капитан Ёптнть. В лимане далеко слышно. Первая граната могла поразить яхту «Серафим» когда матросы  устраивались на корме. Вторая граната могла разорваться уже над пустым местом. Хорошо, что стояночные огни «Серафима» заметили на «Лебеде-121». Спаслись все кроме  Саныча. Он, как всегда, замешкался.
                3. 
На новом месте обычно снятся новые сны. Авалову приснился полуторагодовалый сынишка. Сидя на ручках, он улыбнулся и нагадил  на рукав новой рубашки. И капитану Ёптнть, как обычно, тоже снилось говно…. К деньгам.
                4.
Лиман от моря загораживала подводная каменная стенка. Вот в неё-то при обратном заходе в Днепр и угодил бедный  «Серафим». Он словно споткнулся два раза  и замер, перестав считать брюхом   твёрдые волны. Его время остановилось на «без пятнадцати». Мимо удивлённой яхты поплыли банановые шкурки, повестка в ментовку, отрубленные пальцы, фальшивые гривны,  одноразовые изделия и прочие артефакты.
                5.
До Кайфовки шли на подвесном двадцатипятисильном «Меркурии». Отстранённый от управления капитан Ептнть, весь в красном, тихо смотрел с кормы. Со скоростью узел в час тоскливо потянулись, отражаясь в воде, берега. Казалось, что яхта  плывёт по небу.
               
               
               

                Глава седьмая.         

                1.
         «Вертел вертелку чел. Не праздно
          при этом двигалось двигло.
          Всё получалось не напрасно.
          Всё получалось, как могло.
    
           Настала ночь и шлюзованье
           к дну дном.
           Потом придумаю названье
           Всему. Потом.
               
          И след остался на воде,
          И отраженья яхты.
          Кормили ****и лебедей.
          И проплывали артефакты».
               
                Глава восьмая.               
                1.
Чем ближе к Городу спящего члена, Херсону, тем чаще  среди высокого тростника и низеньких деревьев аккуратные домики с маленькими причалами. «Значит, есть бабло у людей», -  мрачно заметил милый сердцу капитан Ептнть.  После езды по морской целине у Саныча нормализовался анурез. На экране локатора установилась большая бледная путеводная точка. Утром яхту «Серафим» встречала заспанная Кайфовка. Её поставили её на колёса и потянули на берег. Из рваной раны её рулевой колонки сочилась  маслянистая кровь. Экс-капитан Ёптнть пошёл за «Серафимом» в  ремонтный угол. «Серафиму» стало скучно без своих  дураков.
                Эпилог.
                1.
Тихой ночью хохол обычно проверяет своё сало. «Его сало - есть хит, брэнд и самая, что ни на есть, фишка.  Его, этого сала, никогда не бывает много. Конечно, есть и секретный рецепт   приготовления. Но его никто никогда не скажет. Потому, что это большая национальная тайна. Примерно можно предположить, что для копчения берётся кусок хорошего сала размером с кирпич. Вереском, несколькими пучками вишнёвых веточек и буковыми опилками  заряжается коптильный ящик. Иногда  ещё добавляю можжевелины. Потом  разжигают   коптильню, устраивают в ней этот кусок и закупоривают его там.  Больше ничего не известно.
                2.
Настоящее сало выдерживают в погребе, завёрнутым в холщёвую тряпку. Шоколад берут чёрный, горький. Обмазанное им сало прокладывают сотенными гривнами и хранят в специальной коробке. Жрут его, макая в мёд или желе из раков. Водка настаивается на специальных дурманных плавневых травах.   Это то самое сало, которое перепрятывает новый хохол тихой украинской ночью на другом берегу Днепра.   

      
                2014. Москва.