Закрыться от того, что б быть снаружи

Закрыться от того, что б быть снаружи.
И путешествовать внутри. Мне это нужно.
Смотреть в её глаза. Читать истории..

И Кизи Джеком будет в дУше пробовать сломать.. себя
Сломается он сам.. Я знаю как всё будет.
Всё. А дальше молча смотрят три товарища.
Ремарк нас пробовал понять.
Ему не в силах..
Над пропастью во лжи летает Холден.
Как ни смотри, но я над ним..
И я похож, весь без остатка.
И без сгущающегося сумрака в глазах..

Читать истории. Молчать. Мне это нужно..
И Кастанедой по песку шагать.
Мне в меру испытывать на время
Границы, между адом и его
Земным таким реальным воплощением.
И в мистику загонит Мураками - чёртов плут..
В колодце жизнь прожить..
На сумерки смотреть, и в бездну..
Как говорил сам, боже, Фридрих..
Мать его.. простит.. Он немец..
Они там все такие правильные..
Но он конечно оборот,
Он вывернул свою историю.
Сошёл с ума, а может тоже оборот
Вокруг своей оси.. И в бездну полетел.
Там было всё взаправду для него.

Закрыться от того, кто вечно прав,
Кто по следам идет.
Земля горит. Так правильно...
Дорога Керуаковской ступнёй обогатится.
Без запятых, без точек, без кривых
Она заставит двигаться секундную частицу.
А наш, родной, рождённый братьями герой,
Без всякой выпендрёжной ипостаси
Прокладывал со мною мёртвую тропу,
Чтобы потом сказать... забрать внутри..
И всем отдать. Так было правильно.

Истории кружатся надо мной.
Им всем чего-то от меня так нужно.
Молчать. И их понять..
Героев тех, что жили не снаружи, а внутри..
Кто разбивал всё на ***.. Чтобы так вам
Существовать прекрасно.

Там Паланик бьёт в лицо себя.
Там Фёдор перекапывает дно убийства.
Каренина ложится на полотно.
И Вронский чист, как белый лист на небе.
Там Брэдбери напоняет мне бокал
Вином из одуванчиков навстречу
Выхода в ничто.. Я буду в небе той звездой
Которую увидишь ты. И видели другие..
Они ведь были тоже искрами на небе.

Булгаков будет нас испытывать на них.
И Анночка погибнет, чтобы быть началом.
Мессир печально смотрит на моё
Прикосновение к Маргарите.

Кнутом по телу будет герр Гамсун.
Он голодом содрал с меня всю кожу.
А Эмиль его Золя всё откровенничал
Как с Клодом мы полюбили проститутку.

Истории кружатся. Вопрос летает в них.
Где суть существования нас в них?
Где алчная победа добра над этим...
Злом, пересекающим всё то, что мы проходим...
Рассказывать истории в её глаза..
И задыхаться от нахлынувших эмоций..
Я лучше помолчу.. А ты.. тогда...
Побудешь хочь чуть-чуть МОЕЙ историей..


Я тоже так хочу, чтобы мою историю кому-то рассказали.
Я впитывал. Так пейте и мою..
Слова вы никому не доверяйте.
Я был там, жил проклятым днём..
Я говорил, но некому услышать было.
Я продолжал читать. Мне было что.
Ведь настоящие слова ещё бывают.

И Гэтсби представляться не желал...
"Прощай, оружие" мне говорили..
Нихт шиссен! Настольный Хемингуэй
Мне тоже представляться отказался.

Я тоже больше не хочу
Никак, никем не быть опознанным.
Мою историю напишешь ты.
А я тебя ничем и никому не скрою.
Есть я, есть ты.. Слова горят.
Мы опознаем всё тело по улыбке.
Глаза огнем горят.
Мы жили вместе по ошибке.

Фактотум был потёртым букварём.
Буковски - камасутрой по слогам
Читаемой... Раздвунутых меж ног
Отрочество своё вставляли.
Хотелось бы нам больше, но учили нас
Быть правильными, без сожаления.
Учили нас - ячейка общества - магнит.
Никто не будет здесь. И секса нет.
Любовь?... но если осторожно.

А Дэйзи - сука, как не посмотри.
Здесь нет нас больше.
Нарисованные куклы.
И нарисованной любви
Мы кукловоды