Мой Есенин

Возвращаюсь в далёкое прошлое.
Кончались двадцатые годы.
Детство. Юность. Там много хорошего.
Дружба. Радости. И невзгоды.
Всё сильнее воспоминания
Наплывают порой осенней…
И чудесное, милое, давнее
Это имя — Сергей Есенин.
Дорогая Евгения Павловна,
Школьный библиотекарь скромненький,
Нам в тёмном уголке оставила
Уже запрещённые томики.
Мы читали «взахлёб» и ложились слова,
Как в хранилище в детскую память
«Золотая моя голова»,
«Клён», «берёзка» и «снежная замять».
Золотистые листья берёз
И багрянец кустов осенних
В наше бедное детство принёс,
Подарил нам Сергей Есенин.
И позднее средь юных подруг
И мальчишек по-взрослому строгих,
Просьба тихая слышалась вдруг:
«Почитай нам стихи Серёги».
Тогда я совсем забывала,
Что над ним тяготеет запрет
И по памяти с чувством читала
Про любовь, про лазоревый цвет,
Про кабак, про собаку Качалова
И про мать в шушуне старомодном
И Есенин являлся заново
К нам, весёлым, задорным, голодным.
Годы шли. И однажды летом
Друг хороший с каким-то волненьем
Вдруг спросил: «А кому из поэтов
Отдаете вы предпочтенье?»
«С детских лет мне Есенин светит, —
Отвечаю. — Что-то не так?»
Он надменно вздохнул и ответил:
«Мне дороже Борис Пастернак».
Что ж далее? Есенин не причём,
И Пастернак не виноват, наверно:
Стал юноша учёным москвичом,
А я ушла детей учить в деревне.
С той поры в жизни многое было:
Пастернака узнала я тоже.
Мы страдали, теряли, любили.
Но Есенин стал ближе, дороже.
Ну что ж, что осень жизни наступает
И злой над нами кружит листопад,
Мне всё ж милее «роща золотая»
Роскошных позолоченных палат.
И пусть другие едут за границу,
(Я их судить, конечно, не берусь),
Но мне милей Есенина страницы,
Что славят Родину «с названьем кратким Русь».

Октябрь 1995 г.