Судьба

На заре двадцать первой весны
Много счастья сулила судьба.
Вспоминаю как чудные сны,
Нашу речку, леса и хлеба.
Были дни веселы и легки,
Веселее весны ветерка,
И пожатье любимой руки
С нежной лаской встречала рука.
Помню, за руки крепко взялись
Мы с тобою, мой друг дорогой,
И торжественно строго клялись
Жизнь пройти по дороге одной.
Сколько светлых счастливых минут
Мы друг другу с тобой подарили,
Это те лишь, наверно поймут,
Кто любил, как и мы, в этом мире.
Сердце помнит счастливые дни:
Незабвенные годы ученья,
Ленинграда родные огни,
И любимого сына рожденье.
И дочурки любимой моей
Не забыть золотую головку.
Забавлялся частенько ты с ней
И любил ты безумно плутовку.
Но жестоким дыханьем войны
Грозный запад над нами дохнул,
И в равнинах чужой стороны
Голос твой для меня потонул.
Смолкнул гром и утихла гроза,
Ты вернулся с разбитой рукой,
Много мне ты успел рассказать
О полях, опалённых войной.
Только зажили раны твои,
Вновь на жертвы ты призван страной
И уходишь опять от семьи
На «последний, решительный бой»
Но и нас не щадила война
И однажды вечерней порой
К нам вплотную шагнула она,
Завязался отчаянный бой.
С треском ели пылали вокруг
Канонада вблизи грохотала,
Забывая о смерти, мой друг,
Я малюток собой закрывала.
Вдруг удар, и огонь, и разрыв…
Боль ужасная грудь пронизала,
И в ногах у малюток своих
Я со стоном без чувства упала.
Но, как видно меня здесь не гибель ждала,
Только боль и тяжелый недуг,
Я опомнилась, силы свои собрала
И с трудом оглянулась вокруг.
— Живы ль вы, дорогие детишки мои?
— Живы, мама, — сказали в ответ.
И июньское солнце, вставая вдали,
Нам послало свой тёплый привет.
…Там ночною порой на полянке лесной
Мой малыш вечным сном опочил
Спит в глубокой воронке мой сын дорогой,
А вокруг ни крестов, ни могил.
Не в нарядном гробу, украшала венком,
Опуская любимца в могилу…
Только чёрным большим завернула платком
И родимой землёю прикрыла.
Жизнь ко мне возвращалася день ото дня,
Пробуждались разбитые силы,
Но ещё раз война наказала меня,
И любимой дочурки лишила.
И не веря глазам, в ослабевших руках
Я голубку родную держала
И искала ответа в застывших чертах
И немые уста целовала.
Но лежишь неподвижно, дочурка моя,
Чуть прикрыты не дрогнут ресницы.
Взглядом глаз голубых не согреешь меня
И не встанешь играть и резвиться.
Только горсточки три нашей русской земли
Я прощаясь тебе положила,
И чужие тебя на кладби;ще свезли,
И твою я не знаю могилу.
И людей обездоленных видя кругом
Я сносила печальный удел.
Лишь с тоской и надеждой мечтала о том,
Чтобы старший сынок уцелел.
И скитаниям нашим конец наступил,
Путь тяжёлый был пройден с трудом:
Чуть живые, больные, худые, без сил,
Мы вступили в родительский дом.

1942 г.