Календарь поэзии. 07 февраля

Сегодня день памяти Татьяны Бек, которая скончалась 7 февраля 2005 года в Москве.

  Татьяна Александровна Бек, русская поэтесса, литературовед, родилась 21 апреля 1949 года в Москве в семье прозаика Александра Бека. С детства писала стихи, первая публикация которых состоялась в журнале «Юность». Наиболее важной для Бек стала публикация стихотворной подборки в журнале «Новый мир» (1966).
В 1972 она окончила факультет журналистики МГУ. В 1971–1973 Татьяна Бек была библиотекарем во Всесоюзной Государственной библиотеке иностранной литературы. В 1974 году вышел ее первый поэтический сборник «Скворешники». Он был благосклонно встречен критикой.
Большое место в творчестве Бек занимали критика и литературоведение. С 1975 года она заведовала отделом современной литературы в журнале «Вопросы литературы», являлась членом редколлегии. Вела литературную колонку в «Общей газете».
В сферу литературоведческих интересов Бек входила современная литература и литература «Серебряного века». В течение многих лет вела поэтический семинар в Литературном институте им. А. М. Горького.
Татьяна Бек – составитель поэтических антологий. В 1997 году она составила сборник «Акмэ. Антология акмеизма» и учебную антологию «Серебряный век». В числе собственных переводов Татьяны Бек – датские поэты Поль Лакур и Бенни Андерсен. Татьяна Бек – член Союза писателей и лауреат различных поэтических премий.

Автор поэтических сборников «Скворешники» (1974), «Снегирь» (1980), «Замысел» (1987), «Смешанный лес» (1993), «Облака сквозь деревья» (1997), «Узор из трещин» (2002), «До свиданья, алфавит!» (2004), «Сага с помарками» (2004), множества поэтических и критических публикаций в периодических изданиях и альманахах. Стихи переводились на болгарский, грузинский, итальянский, немецкий, польский, шведский и датский языки.

Татьяна Данильянц о творчестве Татьяны Бек: «Поэзия Татьяны Александровны эмоциональна и остраненна одновременно. На первый взгляд, кажется, что она была просто хорошим советским традиционалистом. «Советским» не в качестве нарицания, а по диапазону и горизонтам поиска. Но, думая об истории русской литературы, понимаешь, что тот же Георгий Иванов, работавший на десятилетия раньше, педалировал эту самую сдержаную эмоциональность. Конечно, ее стихи не претендуют на прорывность, инновационность, экспериментальность.
Но они здесь: стоят, смотрят, живые, и с ними всегда можно войти в контакт.»
* * *
Я говорю, что я — ничья
И мной одержана ничья,
Что благородней, чем победа
При отраженьи самоеда.
Да, я любила чужестранца,
Прекрасного, как дикий брег.
Меня тянуло петь, и драться,
И ртом ловить летящий снег, —
А он ходил в военной робе,
Нося ее как знак богемы...
Колхиду прислонив к Европе,
Твердил, что не пойдем к ноге мы
Временщика. Его щека,
Как правило, была небрита.
Он был мне ближе брата. Быта
Не замечал.
...Прошли века...
И вот в бурьяновой разлуке,
Ломая голову и руки,
Кичливо вру, что я — ничья,
И прячу плач за звон ручья.
1997

Менялся нрав, ломался голос.
Менялся нрав, ломался голос.
Не помню лета - помню стужу.
Какой-то стыд, какой-то тормоз
Мешал мне вырваться наружу.

Мой внешний мир
с одной читальней,
Троллейбусом и телефоном
Завидовал дороге дальней,
Лесам глухим, морям бездонным!

Не знала я, что суть не в этом,
Что дух,
невысказанный, пленный,
И был бескрайним белым светом,
Огромной маленькой вселенной.

***   


Чужая душа не потемки,
А поздняя зимняя ночь,
Где жутко от свиста поземки,
От скрипа деревьев невмочь.

Я в милую темную душу
До боли
гляжу и гляжу.
И в снег, в беспощадную стужу
Неверной походкой вхожу.