Гордыня, совесть, циник

Они живут и жили в моей душе всегда.
Друг друга не любили, но слушались меня.
Гордыня, совесть, циник, - во все мои дела
На протяжении жизни влияли иногда.

Коль дело было просто, - всё шло само собой.
От сложности вопроса вступали в разговор.
И совесть была первой, - читала мне мораль.
Чтоб правильнее мысли свои я направлял.

Но спорил с нею циник, доказывал, - всё зря.
Давно и во всём мире жалеют лишь себя.
Трудней всего гордыне; - где против, а где за.
То с совестью, как гордость, то с циником друзья.

Решенье принимала, их выслушав, душа.
И как судья решала; - что делать, как, когда.
Росли, сил набирались, - имели свой исток.
От мира рос мой циник, у совести, - был Бог.

К душе гордыня жалась, ей важен был итог.
И в гордость бы хотелось, но циник не даёт.
Стихи все вместе пишут, - диктует мне душа,
Но голоса их слышу; - без них никак нельзя.

«Советы слушать Бога!» - мне совесть говорит.
«Жить будешь ты убого» - ей циник возразит.
Святым, быть может, станешь; - когда живёшь один.
Но с миром-то контачишь, а он погряз во лжи».

Гордыне совесть ближе: - стать гордостью мечта,
Но циник прав по жизни, а в ней она важна.
В стихах столкнулась тройка, - их слушает душа.
Написано-то много, - цена не велика.

«Хочу я книгу видеть!» - гордыня говорит.
«Держи карман пошире, вдруг случай одарит.
Деньга везде решает, бывает и «Рука».
А совесть вопрошает: - «Без книги жить нельзя?
Стихи мы пишем внукам, - пусть будут на листах,
Как память, как наука, как мы могли мечтать».

Гордыня, успокойся; - от славы далеки.
И циника не бойся, - нам деньги не важны.
Пусть гордость будет светлой; - нам повезло друзья!
И в сложной жизни этой мы все живём не зря.

Пусть совесть жизнь оценит. Гордыню охладит
Спокойный, умный циник подскажет, как нам жить.
Писать-то мы умеем, - Господь благословит.
А вместе веселее мечтать, творить и жить!