От Окраины - к центру... Михаил Кострикин

Лодочка
(песня)

В мире холодном, как в море бушующем,
мчится волна за волной.
Где же ты, лодочка? –
Где же та, лодочка,
что приплывёт за мной?

Берег отвесный, давно мной покинутый,
скрылся в туманной далъ.
Тянет ко дну меня,
на глубину меня –
мне не достичь земли!

Нет, я не сдамся, я выплыву, выживу!
Кончится водоворот...
Верю, что скоро за мною из гавани
лодочка приплывёт.

Солнце великое, солнце лучистое
туч плотный полог прожгло.
Чудится, слышится: вот она, лодочка –
плещет её весло!

...Меркнет свет солнечный, глохнет волн пение,
в лёгкие рвётся вода.
Эх, моя лодка!
Прощай, моя лодочка,
видимо, навсегда!..

Нет, я не верю, что всё уже кончено!
И, выбиваясь из сил,
воду солёную выплюнув, вынырнул –
верил и победил!

В мире холодном ли, в море бушующем
лёгкую лодочку жди –
ту, что в нелегкий час выйдет из гавани,
чтобы тебя спасти!


Прощальное

Я покидаю город этот
и уезжаю в никуда,
но, может быть, на белом свете
есть и другие города,

где не ведут святых на плаху,
где не поносят благодать,
где и последнюю рубаху
готовы ближнему отдать.

Там честь даётся по заслугам,
и всем заблудшим шанс дают.
Там без стесненья и испуга
о тихой родине поют...

А здесь у нас – нищают люди,
и заправляет всем – обман.
Здесь барда без стыда осудит
любой горластый графоман.

И не того зовут поэтом,
кто с детства дружит с хором муз,
а – кто бездарен, но при этом
сумел ужом пролезть в Союз.

Здесь ценят тех, кто больше платит,
в ком видят выгоду и прок.
Здесь много «королей без платья»,
и нагота их – не порок...

Но точно знаю: там, за далью,
за дымкой нежно-голубой,
я вспомню с тихою печалью
о всех, обиженных судьбой.

И стану жить в любви и свете,
другим не делая вреда...
Я покидаю город этот,
я уезжаю навсегда.


Поэт и психиатр

(Открывается дверь в кабинет врача-психиатра, в дверном проёме появляется лицо Первого санитара)

Первый санитар:
– К Вам новый пациент...

Психиатр:
– Вводите!..

(Два санитара вводят пациента (Поэта) в смирительной рубашке, усаживают и выходят)

Психиатр:
– Ну что, дружок, о чём ты бредишь?

Поэт:
– Не брежу, доктор, ясно вижу
скалу, нависшую над морем.
А море... Доктор, это море –
такое тихое! И льётся
из глубины его сиянье:
оно, соединяясь с морем,
просторы радугой накрыло...
И музыка... Нигде я прежде
её прекраснее не слышал!
Всем композиторам планеты
соревноваться в совершенстве
с самим Всевышним –
просто глупо!..

Психиатр:
– А чайки?..

Поэт:
– Чаек я не вижу...
Но где-то вдалеке алеет
игривый парус... Вот он – ближе...
Так близко, что на нём...

(Молча входит Второй санитар со шприцом в руке)

Поэт:
– Но, доктор,
зачем здесь этот брат с иглой?!

(Второй санитар делает Поэту укол в вену.)

Поэт (недоумённо):
– Какое зло бежит по жилам!..

(Второй санитар выходит из кабинета и закрывает за собою дверь)

Поэт:
Однако море не исчезло,
оно лишь вздыбилось и скрыло
скалу под волнами... Вот снова
сквозь тучи солнце просияло...

Психиатр:
– Но как ты можешь видеть море
в огромном городском районе,
где всюду – лишь одни трущобы,
сюда-туда снуют машины,
людей несметные потоки
стремятся вдаль – решать проблемы...
А море – до него не близко:
наверное, часов семнадцать
туда на поезде трястись!..
А ты мне – солнце, волны, парус,
скала и музыка!..
Да, кстати,
кого ты всё же там увидел
на судне с парусом игривым?

Поэт (отрешённо):
– Там сын Ваш, доктор...

Психиатр (весьма удивлённо):
– Боже правый!
Ведь он, и впрямь, уехал в отпуск
и собирался выйти в море!..
Сейчас я позвоню...

(Берёт в руки телефонную трубку, набирает номер)

Психиатр:
– Сынуля!
Привет! Ну что ты, где ты, с кем ты?
(Ещё более удивлённо)
– Идёшь под парусом игривым?!
(Нервничает)
– Скажи, какого цвета парус?
Он алый?.. – Что за наважденье?! –
Ну всё, целую, ветер в помощь!..

(Кладёт трубку. Молчит, потупив взор)

Поэт:
– Что, доктор, Вы – в смятеньи,
вроде?

Психиатр, выйдя из оцепенения:
– Не знаю, что ответить, право!
Впервые я с таким столкнулся...
Но кто ты, коль не сумасшедший?

Поэт (глубокомысленно):
– Мы видим – каждый то, что хочет!..
И даже, находясь в трущобах,
поэты могут видеть море
и слышать музыку прибоя...

Психиатр (удивлённо):
– Так ты Поэт?!. А с виду – плотник...
Но как? – Скажи, откуда – море?!.
И я писал стихи когда-то,
но никаких морей не видел!..

Поэт (с лёгкой усмешкой):
– Стихи...
Писать умеет каждый,
кто хоть немного смыслит в этом:
стихосложенью научиться
не сложно, если ты – не угорь!..
Но есть такие, что родятся,
чтоб видеть этот мир иначе...
И не в стихах тут вовсе дело,
А в миссии, им данной Богом.
Творить поэзию не трудно,
её нести – вот в чём проблема!
Нести и освещать, как солнцем,
людские дремлющие души...
Поэт – не повод для тщеславья,
мол, я каков! – рукоплещите!
Поэт – трудяга, раб-невольник,
чернорабочий в мире духа!
Но дух его – всегда свободен,
благоволит ему Всевышний,
поскольку сам послал Поэта
будить людские души светом...
А море...
Так иной, бывает,
с семьёй поедет на курорты,
на берегу водяру хлещет,
а волн морских – в упор не видит!..

(Психиатр открывает дверь, выглядывает из кабинета в коридор, хлопает в ладони)

Психиатр:
– Эй, позовите санитаров!

(Входит Первый санитар)

Первый санитар:
– Случилось что?

(Вбегает Второй санитар)

Второй санитар:
– Уводить в палату?

Психиатр (приложив указательный палец к губам):
– Тсс, тихо!

(Показывает рукой на Поэта)

Психиатр:
– Этого Поэта
ведите – до его пенатов...

(Продолжает, свирепея)

– И если вы ко мне введёте
ещё хотя бы раз Поэта,
я сам сошью вам по рубашке
и по палатам расселю!..