Ей о нас

Я овладею тобой рано на рассвете,
В тебе проснутся твои будущие дети.
Мне вдруг захочется, чтоб дети были нашими,
Чтобы не звали чужих дяденек папашами;

И чтоб какой-нибудь бездельнейший бездельник
Не пригласил тебя бы замуж в понедельник.
Чтоб ты, измучавшись сомнениями, в среду
Не позвала его к семейному обеду;

Чтоб за обедом твой отец - седой полковник,
Ему не крикнул: «Вон отсюда, уголовник!»
И чтобы мама, побледневшая немножко,
Трясясь щеками, не звонила в «неотложку»;

Чтоб твой случайный, не намоленный сожитель
Не выпил бы с похмелья проявитель.
И, отходя в края иные в одиночестве,
Тебя не проклял бы в озлобленном пророчестве;

Чтоб те, кто не были допущены до тела,
Злорадно не шептались: «Залетела».
Потягивая пиво из бутылок,
Чтоб не плевали тебе в спину и в затылок;

Чтоб полночью сырой периферийной
Ты вдруг не сделалась убийцею серийной.
Чтоб не стенала над замученным прохожим,
От муки на мужчину непохожим;

И чтобы ты сама’ от этой самой муки,
На грешную себя’ не наложила руки.
И чтобы, смерть приняв, из гроба не сказала:
«Какого лешего ему я отказала?..»

…Я ночью постучу в твоё окно отважно,
Мне будет наплевать, что дом многоэтажный.
Усталый старый папа посмотрит в никуда:
«Ты любишь его, дочка?» Ты пролепечешь: «Да».