Календарь поэзии. 03 февраля

03 февраля мы празднуем день рождения поэта Аркадий Трофимович Драгомощенко

Драгомощенко А.Т. родился 3 февраля 1946 г. в Потсдаме. Жил в Виннице, учился на филологическом факультете Винницкого пединститута, затем на театроведческом факультете Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. Заведовал литературной частью в театрах Смоленска и Ленинграда, работал редактором, журнальным обозревателем.
Публиковался в самиздате с 1976 г. Редактор Петербургского отделения журнала «Комментарии» (Москва-Петербург), 1990—2000. Член редколлегии самиздатского журнала «Часы», Ленинград, 1974—1983. Член жюри премии Андрея Белого. 1980—2001. Преподавал в Петербургском, Калифорнийском (San-Diego), Нью-Йоркском, NYU, State University of New York at Buffalo университетах. Вплоть до своей кончины вел семинар «Иные логики письма» на факультете свободных искусств и наук СПбГУ. Первый лауреат Премии Андрея Белого в области прозы (1978, за роман «Расположение среди домов и деревьев», опубликованный отдельным приложением к журналу «Часы»). «Electronic text award» («for poetry from Phosphor»), — Премия электронного журнала POST MODERN CULTURE 1995 г. Международная литературная премия «The Franc-tireur Silver Bullet» 2009 г. Первая типографская публикация в 1985 г., первая книга издана в 1990.
Скончался после долгой болезни 12 сентября 2012 года.
 
Поэзия Драгомощенко близка метареализму своим стремлением увидеть мир как вязь сложных, неочевидных закономерностей и взаимосвязей.  Драгомощенко тяготеет к барочному, пространному, отстраненному, эпическому видению и   методу изложения: длинные витиеватые тексты, длинные сложно-сочиненно-подчиненные предложения с очень разветвленным синтаксисом, длинные строки тонко инструментованного верлибра. На поэтическую культуру Драгомощенко первостепенное влияние, после русского барокко, оказала американская поэзия второй половины XX века, из которой он много переводил таких авторов, как Чарлз Олсон, Майкл Палмер, Лин Хеджинян, Джон Эшбери; в свою очередь, поэзия Драгомощенко получила признание в американской литературной среде, две его книги стихов вышли в США по-английски.
Драгомощенко открыл для русской поэзии конца XX в. целый пласт именно самой современной американской поэзии (так называемую Школу Языка — Language School). Так, Марджори Перлофф (Marjorie Perloff) пишет: «Для Драгомощенко язык не является уже всегда усвоенным и присвоенным, предопределенным и предпосланным… Напротив, Драгомощенко настаивает на том, что „язык не может быть присвоен, поскольку он несвершаем“ и, вызывая в памяти слова Рембо „Je suis un autre“, добавляет афористическое: „поэзия — это всегда иное“». Русский метареализм и все, что может быть соотнесено с ним, особенно сейчас, в 2000-е гг., воспринимается поэтами, лингвистами и даже философами США как одна из возможностей преодолеть тупики не только в дуализме собственного образно-метафорического плана мышления в англо-американском литературном языке как таковом, но и связанного с редукцией возможностей языка описания даже социального (плюс религиозного) позитивизма мышления в целом, в которых оказалось общество и язык вообще в настоящее время.

Вячеслав Курицын в предисловии к своей антологии 20 века пишет: "Когда я сел составлять Список Ста, первая фамилия, которую я написал, была такая - Драгомощенко. И первое мое существо, напоминающее лису, было нарисовано в газете "Сегодня" к тексту, посвященному Драгомощенко - оригинал не сохранился, приблизительно воспроизвожу. На все это "первое" я упираю, разумеется, неспроста - Аркадий Трофимович для меня - эдакая изначальность литературной изысканности".



 
Из книги «Под наблюдением»
  * * *

Но, как в теле любого
живет глухонемой ребенок
              (каплевиден, —
зло верит в Бога), — 

бирюзы провалы, —  

март ежегодно
разворачивает наст сознания,
перестраивая облака
в иное, 
        опять в иное письмо:

вновь невнятно.

Меня больше там,
        где я о себе забываю.
Нагие, 
как законы грамматики,

головы запрокинув.
  * * *

Книга прирастает к книге.
Просачиваясь, лист перестраивает воздух.
Горизонт вычеркивается, графит полнит
пустоты, в порах крошатся формы. 

Мне нравятся всякие изображения.
"Там" — указывает но то, что
не относится к равенству "сейчас" и "я".
Новая трава прорастает старую.
Мальчик, пес в репьях, и небеса: 
железы принимаются за работу, 
сам по себе открывается рот — можно прислушаться:
вода из себя выползает, а черная сосна ближе,
(как тихая ветка сломано расстояние)

так близко, как не 
приближалось к себе ни одно еще слово,
когда я тебе говорил, что с нами 
станет потом, когда-нибудь, после, 
такой же весной,
в такую же пору, на краю этого неба.
или другого неба, неколебимого в равенствах, — 
едва колеблемы в воздушных перемещениях.
Едва бесследны.

***   
* * *
Предложение является только предлогом
выйти за пределы предложенного.
Чтобы увидеть опять ее голову,
запрокинутую назад, тьма склоняется над водою.
Снег режет окно, огибая тьму, как волна.
Человек в комнате
не имеет строгих пределов, пока
что-либо не вынудит предпринять его то или это:
действие: несовершенный глагол - рука.
Тень человека перемещается без труда -
где расположен источник света?
Цепляясь за потолок,
раскрываясь периодом о странных количествах памяти,
разделяющей длительность вдоль,
человек и тень образуют некую перспективу,
классическую, словно соль.
Утренних трав власть от зелени отреклась.
В осенних рощах камфары отстаивается код,
желтое над синевой устанавливает контроль,
дымятся плесы, из чешуи зноя выползает вода.
Изучают огонь муравьи... или мы, являясь предлогом
родовым окончаниям - радары. Эфира обход,
материал строф, матрицы безвоздушного воздуха.
Среди холмов ветра.
В сентябрьских водах. Сухой лист насижен на ось
трещины, и снег режет окно - в неровностях вихрится
свет, шипящей гипербореи образуя рельеф.
Также я имею в виду и текущую воду,
бесполый несущую мусор,
журчащую в полых костях - вещами назвать нетрудно...
притягивающими мысль, чтобы ее поить
       прекрасным бессилием.
Тело не что иное как театр зеркал,
направленных "внутрь" неверным пасмурных зрением. Мне
не нужно писать обо всем, чтобы себя убедить,
будто написанное - существует. Следовательно, другое
причиной: нежность обмена меня на не-я.
И мы вспоминаем об этом, чтобы забыть:
изъяны зрения, говорить, желтый катер в пролете окна,
дерево, остановленное в движении - ничего не значат:
таково решение или же описание человеческой тени,
перемещаемой без труда.