Говард Лавкрафт Филлипс

«То не мертво, что вечность охраняет,
Смерть вместе с вечностью порою умирает».
Г.Ф. Лавкрафт, «Безымянный Город», 1921


Говард Лавкрафт Филлипс – первое, что приходит на ум, когда слышишь имя одного из отцов литературного стиля именуемого «готическим» - мифы о Великом Ктулху. Была и поэзия, с которой русскоязычный читатель практически незнаком. Почему незнаком? Да потому как на русский язык она не переводилась и не издавалась в России. Да и вообще мода на Лавкрафта пришла к нам довольно поздно: в 80-90-х годах века ХХ. Пожалуй, Эдгар Алан По сыграл не последнюю роль в том, что имя одного из величайших мастеров хоррора стало известно на просторах необъятной. Впрочем, Лавкрафт и не скрывал того, что на его творчество в значительной мере повлиял создатель «Маятника» и «Убийства на улице Морг». Он ничего не терял при этом – его творчество ни с чьим другим не спутать.
      Но не Эдгаром единым, в список писателей повлиявших на произведения Лавкрафта можно внести и Артура Мейчена( чье влияние безусловно ощущается в таких произведениях, как «Прохладный воздух» (1926), «Ужас в Данвиче» (1928), «Шепчущий в темноте» (1930)) и Алджернона Блеквуда (личности весьма колоритные, как и творчество их). Рассказ Блеквуда «Ивы» Лавкрафт отмечал особенно. Выделяя его как один из лучших рассказов в жанре мистики и хоррора.
       Теоретически Лавкрафт официально не принадлежал ни к одной из широко известных (и довольно модных в то время) оккультных организаций. Более того, он всецело отрицал оккультизм. Он весьма скептически относился к тому, что принято называть словом «сверхьестественное» и людям поощряющим веру в подобное. Хотя, отец Лавкрафта состоял таки в масонском ордене.
  Лавкрафт был приверженцем науки, и астрономии в частности, он был прекрасно осведомлен в таких сферах, как астрономия, литература, эстетика, философия, химия, психология, история (особенно древней Греции и Рима, Англии и английских колоний в Америке), архитектура, политика, искусство, лингвистика и другие.   Его статьи по астрономии издавались в «Провиденс Трибюн»  и «Потуксет Вэли Глинер», он всегда был защитником истины от псевдонаучных и идеалистических доктрин, что позднее доказал в споре с астрологом Дж. Ф. Гартманом.
Но вот так уж получается, что сам того не желая, как Алистер Кроули и Елена Блаватская, он являлся проводником бессознательного. Ясновиденье под маской сновидений или сновидения в обличье ясновидящего? Кто знает…  Скептик явил миру «Некромикон» и искру для того, чтобы огонь споров не затухал))
          Лавкрафт был болезненным ребенком, ребенком, который не тяготел к подобным себе, скорее он пытался избегать сверстников. Развитый не по годам, ранимый и израненный вечными напоминаниями матери о его неказистости, ко всему прочему – отец умерший в «доме скорби» - все это способствовало его поиску себя через что-то иное. Первые пробы пера, первые успехи и длинные письма – похоронен заживо в грудах бумаги, в эфемерных мирах, не замечать происходящего, не ощущать голод, собственную неспособность к тому, чтобы заработать себе на жизнь, прогрессирующую болезнь матери, которой суждено было повторить судьбу отца. Его не манили ни огни мегаполиса, к городу, кстати, писатель ощущал отвращение, ни женщины. Так бурно начавшийся роман с Соней Грин, впоследствии женой Лавкрафта, закончился полным фиаско, Соня была весьма деспотичной личностью, а ему совсем не хотелось жить вдали от дома в Провиденсе. Жизнь отшельника – вот все, что нужно было писателю. Ни солнечный свет (работая по ночам, днем предпочитая – закрытые ставни), ни рокот моря (панический страх) ни глас человеческий. Страшные головные боли, полуголодное существование – и являлись сны, яркие, осознанные сны, больше похожие на реальность. Они жили сами по себе, плавно перетекая из сознания писателя на бумагу, как те далекие воспоминания из детства.
     Одно время Лавкрафт пристрастился к синематографу, впрочем ненадолго. Ему нравился Чаплин, нравился Дуглас Фэрбенкс с его стилем.
"Правильно поданная, кинокартина обладает бесчисленными возможностями приносить литературную и художественную пользу и, похоже, заняла постоянное место, предназначенное нести гуманитарные знания массам, до сих пор лишенным такого удовольствия" ("Отдел публичной критики", United Amateur, май 1915 г
Но сомнения Лавкрафта в эстетической сущности кинематографа очевидны
«Кроме нескольких картин Триангла, Парамаунта & Витаграфа, все, что я видел, - полный хлам, хотя порой довольно безобидный & занятный. Хуже всего сериалы - чьи авторы, вероятно, те же бедные создания, что вчера писали "грошовые романы". Мне бы еще увидеть многосерийный фильм, стоящий потраченного на просмотр времени - или не задремать на нем. Технику превзошло бы большинство десятилетних детей.»
Его взгляды были более чем консервативным, так можно ли его винить за то, что он воспринимал расизм, как само-собой разумеещееся явление? Здесь, впрочем, стоит упомянуть, что как уроженец Юга во первых и во-вторых предубеждение против чернокожих Лавкрафт испытывал уже в возрасте четырнадцати лет; вполне очевидно, что взгляды Лавкрафта были типичными для его времени, просто они регулярно, связно и с большой силой выражались на бумаге.
        Роберт Говард отзывался о Лавкрафте так: «Он любил кошек, мороженое и 18 век. Провел всю свою недолгую жизнь за плотно занавешенными окнами, иногда выходя после полуночи подышать свежим воздухом, которым только и питался. Ненавидел женщин, крахмальные воротнички и Льва Толстого, избегал зеркал и лекал, часов и линеек, машин и вершин, равно как моря и всего, что с ним хоть как-то связано. С внешним миром общался преимущественно в письменной форме. Умер в 36 лет(умер ли?) по официальной версии от рака пищевода. По неофициальной – до сих пор живее всех живых. Никогда не подписывался своим именем – обычно «Дедушка» или «Йог-Сотот» (The mistery of Necromicon: Book of the Dead»»
         Если рассматривать поэзию Лавкрафта, то здесь его взгляды отличались еще более консервативным подходом, нежели к прозе – правильность размера и рифмы – вот по его мнению одно из достоинств стихосложения. Большое влияние на поэзию лавкрафта оказали поэты XVII и XVIII столетия. Впрочем, в этом и заключалась их безупречность. Зачастую стихи служили для него эквивалентом писем. Либо это были подражания классике и философская поэзия, в которых, впрочем он не преуспел.Лучше всего удавалась ему сатира, либо же те, которые были посвящены книгам и писателям.    В итоге, Лавкрафт начал сам над собой посмеиваться. Среди наиболее симпатичных примеров - "На смерть критика-рифмача" (Toledo Amateur, июль 1917 г). Не меньше, чем себя, Лавкрафт любил пародировать других. И это блестяще ему удавалось.