Переводы

 
   Гораций. ПАМЯТНИК
 
   Памятник создан мной - медных столпов прочней,
   Царственных пирамид выше вознёсся он,
   Не сокрушит его северный ярый ветр,
   И не размыть его злым проливным дождям,
   Не растворить его мутной реке эпох.
   Весь не уйду в Аид - лучшая часть меня
   Дерзко преступит смерть. Вечно перерастать
   Стану грядущий мiр, всходит покуда жрец
   В Капитолийский храм с девой безмолвною.
   Там, где шумит прибой Ауфида, где власть
   Над пастухами Давн, скудный водой, вершит,
   Скажут, что я велик, ибо плебейскую
   Кровь я презрел и песнь смог эолийскую
   Первым переложить на италийский лад.
   Ныне же не оставь просьбы заслуженной,
   О Мельпомена, дай, гордость отбросив прочь,
   Лавру дельфийскому кудри обвить мои.
 
   80
 
   Гораций. Отрывок из САТИРЫ II
 
   Скоро ль, деревня, тебя я увижу, о - скоро ль смогу я
   Чтением древних и праздным покоем и сном наслаждаться,
   Скоро ли суетной жизни придёт золотое забвенье?
   Разубедившись, когда же осмелятся пифагорейцы
   В пищу бобы добавлять, к овощам, перемешанным в жире?
   Благословенные ночи и пиршества в доме с родными! -
   Яства вкушают друзья и рабам оставляют объедки;
   Здесь от законов безумных свободен любой сотрапезник,
   Всякий, кто хочет, до дна осушает бессчётные кубки,
   Чашу ль большую себе, расхрабрясь, кто-нибудь выбирает,
   Скромным ли кубком своим кто-нибудь наслаждается молча.
   Вслед же за тем о чужих не злословим домах и поместьях,
   Не говорим о делах городских, ни о Лепоса танцах, -
   Мы же о том говорим, что всего нас касается больше:
   Силой богатств ли своих достигают величия люди,
   Силой ли духа, и опыт нас к дружбе влечёт или разум,
   И о природе добра, о вершине его высочайшей...
 
   Гораций.
   К Левконое
 
   Ты ответ не ищи: ибо нельзя знать ни тебе, ни мне,
   Где нас боги столкнут с края земли. Ты не разгадывай
   Вавилонских таблиц. Лучше смирись - что бы там ни было:
   Сколько б зим ни послал нам ещё бог, - может быть,нынешней
   Увенчается век - в рыхлых волнах моря Тирренского:
   Левконоя, храни мудрость свою, вина процеживай,
   Ибо смерть оборвёт нитку надежд клювом завистливым,-
   Так лови же момент, страх позабыв перед Неведомым!
 
   81
 
   (Катулл)
 
   Ты не спрашивай, Лесбия, как много
   Поцелуев твоих вкусить я жажду.
   Как бесчисленны Ливии песчинки
   Близ Кирены, дарящей лазарпиций,
   Где оракул Аммона в сонном зное
   И священного Батта прах забытый;
   Сколько звёзд на безмолвном небе ночи,
   Тайной страсти свидетелей невольных, -
   Пусть же столько уста твои подарят
   Поцелуев безумному Катуллу,
   Чтобы сбился со счёту взор нескромный
   И зловредный язык не осквернил их.
 
   *
 
   Зачерпни нам фалернского, служитель:
   Грусть утопим в безумстве горьких кубков...
   Повинуйтесь Постумии закону -
   Напивайтесь без устали забвеньем!
   Убегайте же прочь, пустые воды:
   Убивайте вино счастливцам трезвым, -
   Здесь же властвует Вакха светлый пламень.
 
   81
 
   Овидий. Фасты (Миф об Арионе)
 
   Есть ли земля или море, не знающие Ариона?
   Пением сдерживал он бег торопливой волны.
   Часто, за агнцем бегущий, был музыкой волк остановлен,
   И замирала овца, волчью погоню забыв.
   Часто собаки и зайцы под тенью одной засыпали.
   Лев и олень иногда в гроте стояли вдвоём.
   Даже сходились без спора ворона и птица Паллады;
   Страхи свои позабыв, с ястребом голубь сидел...
   Часто, подобно игре предводителя Муз, восторгало
   Цинтию пенье твоё - так говорят, Арион.
   Славой своей прогремел Арион в городах сицилийских,
   Край Авзонийский пленил звуками лиры своей.
   Сел на корабль и домой воозвращался певец знаменитый,
   Много богатых даров взявший искусством своим.
   Может, несчастный, страшили тебя злые волны и ветры,--
   Смерть притаилась не в них, а на твоём корабле:
   Вдруг во главе заговорщиков вышел на палубу кормчий:
   Выхватил меч и тебе казнью грозил, Арион.
   Нужен ли кормчему меч? Управлял он галерою утлой!
   Это ль оружие он должен руками сжимать?!
   Смело ему Арион отвечал: ''Не молю о спасенье, -
   Но перед смертью позволь кончить прощальную песнь.''
   С криком толпа согласилась, смеясь: ''Не спасёт промедленье!''
   Он же главу увенчал Феба достойным венком,
   В плащ облачился, тирийским окрашенный пурпуром дважды;
   Пальцем ударил струну - лира исторгла печаль,
   Словно с тоскующей песнью пронёсся над волнами лебедь,
   Раненный в белый висок неотвратимой стрелой...
   Прыгнул затем Арион в плаще и венке в середину
   Волн и взметённой водой мрачный корабль окатил.
   Вдруг из пучины дельфин появился и (трудно поверить!)
   Спину подставил свою, сесть призывая певца.
   Сел Арион и, кифару держа, награждая дельфина,
   Пел и смятение волн пеньем в покой приводил.
   Видели боги: дельфина вознёс справедливый Юпитер,
   В новом созвездье сплотив девять сияющих звёзд...
 
   80
 
   Гёте. М и н ь о н а
 
   Ты видел край? - Там, в нежной синеве
   Играет ветер, и в густой листве
   Там апельсины золотом горят,
   Там скромный мирт, и гордый лавр стоят
   Ты видел их? - Давай же к ним
   С тобой, возлюбленный, перелетим!
 
   Ты знаешь дом? - Блеск зал в спокойном сне,
   Где статуи стоят, и ясен мне
   Немой вопрос по мраморным глазам:
   "Дитя, что сделали с тобою там?"
   Ты видел их? - О, вместе к ним,
   Защитник мой, давай перелетим!
 
   Туманных гор слыхал ты тяжкий гул? -
   Средь облаков там путь свой ищет мул,
   Среди пещер живут драконы там,
   И водопад гремит по валунам...
   Ты видел горы? - К ним же, к ним,
   О мой отец, давай перелетим!
 
 
 
   Йозеф фон Айхендорф
   Воззвание
 
   1.
 
   Я видел в ветре всё, о чём ты плачешь,
   Раб истукана, жалкий сброд у трона,
   Тоскливые, как скалы горя, кроны,
   Германия, в ночи ты обозначишь.
 
   Здесь ничего уж не переиначишь!
   Мечтаю, лес, как в сказочное лоно,
   Где горный водопад гремит бессонно,
   В старинном замке беглеца ты спрячешь.
 
   Но гор и леса слышу я взыванье:
   "Куда, живущий, увела от жизни,
   Блуждая в дебрях слов, тебя дорога?
 
   Лишь битвою возвысится страданье,-
   Вернись от грёз - к разрушенной отчизне,
   В бою отмсти поруганного бога!"
 
 
 
   2.
 
   Тот, в ком крутой эпохи вихрь свирепый
   Немецкой чести в сердце поубавит, -
   "Не я ли тот, кто этот мiр исправит?"-
   Как Гамлет, скажет посреди вертепа.
 
   Но, может быть, ужившись с мiром слепо,
   Веселье он в своих стихах восславит? -
   Нет, жажда мстить германца не оставит,
   И мёртвый бог поднимется из склепа.
 
   Фальшива жизнь, когда в немой печали
   Средь боя ищет угол поукромней,
   Для воплощенья не имея силы,
 
   Решай, что можешь ты теперь, но помни:
   Руками тех, чьи лиры не молчали,
   Взывая к мести, прорастут могилы...
 
   84
 
   Песенка
 
   Где мельница крутила
   Скрещённых два крыла,
   Уж нету больше милой,
   Что прежде здесь жила.
 
   В знак верности навечно
   Кольцо она дала,
   Но, изменив беспечно,
   Обет разорвала.
 
   Брести ли мне с шарманкой
   По дальним деревням
   И с музыкой-приманкой
   Шататься ль по домам,
 
   В кровавой ратной доле
   Пришпоривать коня,
   Лежать ли ночью в поле
   У тихого огня, -
 
   Но мельничные крылья
   Развеют грёзы сна...
   Укрой меня в могиле,
   Глухая тишина.
 
   84
 
 
   Тедо Бекишвили. Гелати.
 
   В захватывающем объятье
   Глухой тоски, слепого счастья
   Глядел я долго на Гелати,
   На облачную мглу ненастья.
 
   И в струях ливня расторопных
   Я вспоминал святое Имя -
   Так помнит звук, внезапно лопнув,
   Струна под пальцами моими.
 
   Давно колокола умолкли -
   Так птиц подстреливает старость...
   И мхи холмов тоскливо мокли,
   Укрывшись в тихую усталость.
 
   Минуя двор - и в двери прямо -
   С бегущими от мiра злого -
   Я шел просить приют у храма
   От жизни бешеного зова.
 
   Над белою стеной Гелати,
   Раздвинувшейся перед нами,
   Сверкали в тишине галактик
   Еще не созданные храмы...
 
   82
 
   Теренти Гранели
 
   Горы молчат. И туман. И тревожно...
   Не пережить этой муки, о Боже!
   К небу с земли улететь невозможно, -
   Жизни уж нет - и на смерть непохоже.
 
   Грешницы праведно спят и провидят,
   Сбросив былого постылую кожу.
   Дух мой из плоти усталой не выйдет -
   Жизни уж нет - и на смерть непохоже.
 
   Кто меня там ожидает у сада?
   К небу глаза приникают до дрожи...
   Как мне земля тяжела и не рада, -
   Жизни уж нет - и на смерть непохоже.
 
   86
 
   Теренти Гранели
   Аминь тебе, Святой спаситель...
 
   Ляжет, ночь голубизной на крыши -
   Лишь закат померкнет в стёклах храмин.
   Сердца стук отчаянный всё тише:
   Шэн, цминдао мацховаро - амин!*
 
   Меркнет сердце в пламени озноба.
   Скорбью перелётный ветер веет.
   Тусклый звук шагов моих у гроба -
   Скоро ли земля мой прах согреет?
 
   Растворилось облако желаний
   Я мираж лелеял - дальний, зыбкий...
   Перед смертью - время умираний:
   Странный срок подсчитывать ошибки,
 
   Вижу я свой лик желтее воска.
   Погребальные цветы увяли...
   Неуклюжий плач и прах громоздкий.
   Монотонна музыка печали.
 
   Тишина... Безжизненное поле...
   На груди крестом сложил я руки.
   Сколько в мире ненасытной боли -
   Сколько в мире бесприютной муки!
 
   Ляжет ночь голубизной на крыши -
   Лишь закат померкнет в стёклах храмин.
   Сердца стук отчаянный всё тише:
   Шэн, цминдао мацховаро, - амин!
 
   86
 
   *Аминь тебе, Святой Спаситель! (груз.)
 
   Жерар де Нерваль. Золотые стихи Пифагора
 
   "Всё доступно чувству..." Пифагор
 
   Мыслитель-человек, - как ты впадаешь в раж
   В том мире, где Судьба пронизывает вещи!
   Свободы разума ты поднял флаг зловещий,
   Но вечности чужда твоя слепая блажь.
   У зверя дикого могучий ум уважь, -
   Природы лик живой в цветке проступит резче,
   И таинство любви откроет камень вещий,
   Лишь в жертву разуму его ты свой отдашь...
   Внутри стены своей глухой - вострепещи:
   Тебя здесь всюду взгляд выслеживает некий, -
   Но злого умысла в природе не ищи.
   И в тёмном веществе единый Бог сокрыт, -
   Как ярок взор его сквозь призрачные веки,
   Как чистый ум его в кристаллах говорит!
 
   85
 
 
   Леконт де Лиль
   М a й я
 
   О Майя, ты - химер изменчивый поток,
   Ты бьёшь в нас через край, в сердцах на миг рождая
   То радость краткую, то злобы горький ток,
   Рассудка тёмный мiр, великолепье рая,
   И, сердца смертного сгорающий цветок, -
   О, что он, как не ты, - мираж бессмертный, Майя?
   Влекутся времена к твоей глубокой тени,
   Века прошедшие и бег минут слепой,
   Средь крови льющейся, под плач людской и пени,
   Здесь вечность лживая, и сновидений рой,
   И древней Жизни сей немолкнущий прибой -
   Лишь бесконечный вихрь пустых земных видений.
 
   (Шелли)
 
   Словно цветок, душа, возжаждав, гибнет,
   Когда, покинув пыльный переплёт,
   Льёт музыка серебряные ливни,
   Чарующее зелье звуков льёт.
   Как скошенный и в дождъ попавший луг,
   Пью утешенье, услыхав их вдруг,
   Мне б упиваться ими, слушать, слушать!
   Но - жажды волшебства не утолить,
   Покуда змея, жалящего душу,
   Не сможет сила музыки убить.
   И с чувств и дум пока не смоет страсть
   Мирской тщеты приевшуюся грязь.
   У края вод лазурно-серебристых
   Фиалок умирает аромат;
   Когда пьёт зной из чашечек росистых,
   Туманы жажды их не утолят.
   На крыльях ветер души унесёт
   От мёртвых стеблей у лазурных вод.
   Но ты - искристым, пенящимся зельем
   Всех одиноких, музыка, чаруй, -
   Пусть воскресит любовь, ворвавшись в кельи,
   Очарованья властный поцелуй!
 
 
   Шелли
   "Облака"
 
   Мы словно облака ночной порой,
   Что на луну бегут в глухом смятенье;
   Их растворит обманчивый покой,
   Их вскоре мгла сольёт единой тенью.
 
   Мы словно струны позабытых лир,
   Чей диссонанс, налетам ветра вторя,
   Чьих настроений смутный, хрупкий мiр
   Неповторимы в их невольном хоре.
 
   Мы отдыхаем в ядовитых снах,
   Мы бодрствуем в блуждающем сознанье.
   Но в чувствах, мыслях, в смехе и в слезах,
   В объятьях бед, в беспечном созерцанье -
 
   Различий нет! - Случайная игра;
   И наших душ в ней пленники мы сами;
   И завтра не похоже на вчера.
   И властвует изменчивость над нами.
 
 
   (Байрон)
 
   Прощай! Коль услыхал Господь
   Когда-нибудь мольбу людскую,
   Твою божественную плоть
   В молитве в рай перенесу я,
   Но в жизни невозможен рай...
   Напрасных слез красноречивей
   В последнем горестном порыве
   Произнесённое: - Прощай!
 
   Уста уж не заговорят,
   Глаза уж больше не заплачут.
   И безысходной скорби яд
   Тебе уж ничего не значит.
   И как душа ни восставай,
   Она привыкнет и к могиле...
   Лишь знаю, тщетно мы любили.
   Лишь чувствую: прощай! - прощай!
 
 
   К Леди, которая спросила, почему я весной
   покидаю Англию.
 
   1.
 
   Отверженный средь райских кущ
   У входа в рай ещё маячит;
   Уже любви уютный плющ
   Других в своей беседке прячет.
 
   2.
 
   А он приучится нести
   Тоскливый груз воспоминаний,
   Вздыхая об ином пути,
   Отверженный среди скитаний.
 
   3.
 
   В том, Леди, и моя судьба,
   Забудь любовь, других чаруя.
   Бегу от рая, от тебя
   И проклинаю жизнь иную.
 
   4.
 
   Я буду в бегстве мудр - пускай
   Я обойду капкан соблазна,
   Чтобы продать мой прошлый рай
   За жизни ход однообразный.
 
 
   Поль Верлен
   ________________________________
 
   Твоей любовью ранен я, мой Бог,
   До глубины - и рана всё трепещет, -
   Твоей любовью ранен я, мой Бог.
 
   Твой страх предсмертный поразил меня,
   О мой Господь, каким-то жженьем гневным
   Твой страх предсмертный поразил меня.
 
   И подлость мiра стала мне ясна;
   Во мне, мой Бог, Твоя сверкнула слава -
   И подлость мiра стала мне ясна.
 
   Пусть захлестнёт меня Твоё Вино,
   И Хлеб Живой пускай мне станет жизнью, -
   Пусть захлестнёт меня Твоё Вино!
 
   Вот кровь моя, что я не проливал,
   Вот тело, недостойное страданья,
   Вот кровь моя, что я не проливал.
 
   Мой лоб, который может лишь краснеть,
   Твоим стопам подножкой пусть послужит, -
   Мой лоб, который может лишь краснеть.
 
   Вот две руки, не знавшие труда,
   Способные лишь разжигать кадило, -
   Вот две руки, не знавшие труда.
 
   Вот сердце, бившееся без забот,
   Чтоб трепетать в терновниках Голгофы,
   Вот сердце, бившееся без забот.
 
   Вот пара ног, пресыщенных ходьбой,
   Чтоб кинуться на долгожданный оклик,
   Вот пара ног, пресыщенных ходьбой.
 
   Вот голос мой, угрюмый, хриплый лжец, -
   Чтоб каяться по-детски неуклюже, -
   Вот голос мой, угрюмый, хриплый лжец.
 
   Два блудных глаза вместо двух лампад,
   Блаженно гаснущих в слезах молитвы.
   Два блудных глаза вместо двух лампад.
 
   Но я не знаю - как благодарить
   За этот дар и это снисхожденье,
   Увы, не знаю - как благодарить...
 
   Пред этой страшной святостью Твоей
   Зияет грех мой неизбывной бездной -
   Пред этой страшной святостью Твоей.
 
   В Тебе, мой Бог, мой свет, моя любовь,
   И в то же время - страх и мрак незнанья, -
   В Тебе, мой. Бог, мой свет, моя любовь...
 
   Но Ты всё знаешь, Ты всё это знаешь, -
   Что, как никто, я жалок ж убог, -
   Ты это знаешь, Ты всё это знаешь,
 
   И всё ж - прими меня таким, мой Бог.
 
   Ноябрь 92
 
 
   Жермен Нуво.
   "Que triste tombe un soir de novembre..."
 
   Как печален сумеречный ноябрь;
   Блик свечи ложится на канделябр;
 
   Я - в дремучем сне наяву, но в нём
   Не стучит моё сердце. И пуст мой дом.
 
   Ни веселья, ни муки не шлёт Судьба, -
   И Надежды крыло не коснётся лба!
 
   Может, смерти легла на меня печать, -
   Но меня ничему не очаровать!
 
   Удлиняется пламя свечи, дрожа, -
   Нынче грусть и ноябрь мои сторожа.
 
   Чей же голос, чья речь мне слышны порой
   В дальнем море, воображённом мной?
 
   Верно, душу мою - как пустой корабль -
   Нынче выбросил на берег злой ноябрь!
 
   1924 (27/28 I 93)
 
   Рильке. Осень
 
   Как отрицанье или - жест печали,
   Листва летит. Словно сады увяли -
   Неведомые - в дальних небесах.
 
   И одиноко падает Земля,
   С орбит срываясь гулкими ночами.
 
   Мы падаем. Срываются мгновенья.
   Взгляни: чьё так велело мановенье?
 
   Чья нежность к нам летит издалека,
   И чья лелеет бережно рука
   Всего, что есть, всего, что есть, - Паденье?
 
   85
 
   Герман Гессе. Смерть-сестра
 
   Будет, смерть, и мой черёд
   Ты ко мне придёшь.
   Исчерпав мучений гнет,
   Жизни цепь прорвёшь.
 
   Ты мне так ещё чужда,
   Смерть-сестра, пока,
   Как холодная звезда,
   Ты мне далека.
 
   Но когда, полна огня,
   Ты придёшь за мной -
   Я готов, возьми меня,
   Милая, я твой.
 
 
 
   Жак П р е в е р. Эта любовь
 
   Эта любовь
   Столь неистова
   Столь хрупка
   Столь нежна
   Столь отчаянна
   Эта любовь
   Светла как день
   И темна как время
   Когда времена темны
   Эта любовь столь истинна
   Эта любовь столь прекрасна
   Так счастлива
   Так весела
   И так незначительна
   Дрожа от страха будто дитя в чёрном
   И так верна
   Словно спокойный человек посреди ночи
   Эта любовь внушавшая страх другим
   Заставлявшая их говорить
   Заставлявшая их бледнеть
   Эта любовь
   Которую мы выслеживали
   Затравленная израненная затоптанная
   Забитая изничтоженная
   Позабытая
   Ведь мы её травили ранили топтали
   Избивали изничтожали
   Забыли
   А эта любовь невредима
   И пронизана солнцем
   Это твоё
   Это моё
   То что было всегда
   Вечно новым
   И не изменялось
   Она правдива как растения
   Она трепетна словно птица
   Подобно летнему теплу она
   Животворит
   Мы можем оба
   Уйти и вернуться
   Можем забыть
   Затем уснуть
   Проснуться страдать стареть
   Опять заснуть
   Грезить о смерти
   Очнуться улыбнуться и засмеяться
   И помолодеть
   Наша любовь останется здесь
   Упрямая как ослица
   Живучая как желанье
   Жестокая словно память
   Глупая как сожаленье
   Нежная словно воспоминанье
   Холодная будто мрамор
   Прекрасная словно день
   Хрупкая точно ребёнок
   Она глядит на нас улыбаясь
   И красноречива в своём безмолвии
   А я прислушиваюсь к ней с трепетом
   И кричу
   Кричу о тебе
   Кричу обо мне
   Ради тебя ради меня ради всех любящих
   И всех любимых
   О да я кричу ей
   О тебе о себе и обо всех
   Которых я не знаю
   Останься здесь
   Там где ты пребываешь
   Там где ты пребывала прежде
   Останься здесь
   Не двигайся
   Не уходи
   Мы тобою возлюбленные
   Забыли тебя
   Ты не забыла нас
   Нет у нас на земле ничего кроме тебя
   Не дай нам заледенеть
   И уйти ещё дальше
   И неважно где
   Дай нам знак бытия
   Хотя бы чуть позже
   В глухом лесу памяти
   Возникни вдруг
   Протяни нам руку
   И спаси нас.
 
   (Слова, 1946)
   А.Л. 23.10.94.